А дальше мы увидели указатель на грязную дорогу – "Кэмп-Кэролл". Оттуда вывернул микроавтобус с надписью на борту "ДМЗ-тур".
– "ДМЗ-ленд", – буркнул я. – Когда в семьдесят втором году у меня случился второй раунд вьетнамской эпопеи, Кэмп-Кэролл передали южновьетнамской армии. Это была часть попытки перевалить всю войну на плечи южновьетнамцев. Но во время пасхального наступления комендант сдал базу северянам без единого выстрела. Когда мы узнали об этом в Сайгоне, то сначала не поверили. Весь гарнизон просто сложил оружие.
И тогда я понял: как только Южный Вьетнам покинет последний американский солдат, война будет проиграна и, значит, американская кровь проливалась здесь напрасно.
Мы проехали город Камло – вот его уж точно никогда не напечатают на почтовых открытках. У кафе стояло несколько автобусов "ДМЗ-тур".
– К северу отсюда была база Контьен, – сказал я Сьюзан, – что, как ты знаешь, значит гора Ангелов. Там был убит мой школьный приятель.
База осталась позади – мы продолжали движение на восток, к побережью.
Пейзаж не менялся к лучшему, а небо еще больше посерело.
По сторонам стали попадаться домики, впереди возник вполне пристойный четырехэтажный каменный отель и над ним плакат: "Приглашаем посетителей ДМЗ. Ресторан на крыше. Осматривайте с высоты ДМЗ".
– Дунг лай, – обратился я к Локу. Он обернулся и нажал на тормоза.
Мы со Сьюзан вошли в гостиницу, которая носила название "Донг труонг сон". Вестибюль оказался небольшим, но новым. И нам удалось подняться на крышу на единственном в здании лифте.
Время обеда давно прошло, а коктейлей – не наступило. И в ресторане оставался всего один человек – не иначе официант, судя по тому, что он спал на стуле.
Мы со Сьюзан заняли столик у низкого парапета в крытой части ресторана, откуда открывался вид на север.
Я узнал это место: видел и с земли, и с воздуха. Видел на картах, и оно до сих пор стоит в моем мозгу.
– Река Куавьет, – сказал я Сьюзан. – Она здесь впадает в Южно-Китайское море. К востоку Контьен на реке Камло. А по ее течению находились вспомогательные базы, которые назывались Альфа – от первой до четвертой. – Я показал рукой. – Там, дальше, река Бенхай, которая протекает по самой середине старой ДМЗ по семнадцатой параллели, разделявшей Северный и Южный Вьетнам. Завтра я пойду по этому пути.
Сьюзан не ответила.
Мы созерцали все еще пустынный ландшафт, и с высоты гостиницы я видел красноречивые прудики – некоторые уходили вдаль прямой линией, и не оставалось сомнений, что они – результат бомбометаний.
– Как мрачно, – проговорила Сьюзан. – Не то что вокруг Сайгона и Нячанга.
У меня было то же ощущение, когда в январе 68-го я приехал сюда из Бонгсона. Нас перебросили в сезон дождей. Затем последовало наступление в праздничные дни Тета, Кесанг, Ашау. Дождь, туман, дымка, грязь, серое небо, вязкая земля и невероятно много трупов. Я подумал, что отцу было легче воевать в 44-м с немцами во Франции, хотя я ему этого так и не сказал.
– Твой отец воевал во Вторую мировую?
– Служил пехотинцем, как и я. Бреннеры гордятся тем, что в нашей семье не было ни одного офицера. Мы просто военное пушечное мясо из Южного Бостона. В Корее погиб мой дядя.
– А мой отец служил в Корее офицером медицинской службы эскадрильи. Я уже говорила, что вы бы друг другу понравились.
– Отцам не просто любить мужчин, которые спят с их дочерьми.
– Я ни с кем не спала. До сих пор девственница. Спроси у папы.
– Тогда учти разницу в возрасте.
– Пол, мне за тридцать, родители не стали бы возражать, даже если бы ты был ветераном Гражданской войны. Они в отчаянии. И я тоже, – добавила она, – иначе бы не прицепилась к тебе.
Официант проснулся, увидел нас и потрусил к нашему столику. Мы заказали два кофе.
– Каково сидеть на крыше ресторана и взирать на ДМЗ? – спросила Сьюзан.
– Не знаю... я в полном раздрае. Понимаю, что нахожусь здесь, но очень трудно представить, что это просто туристические развлечения. И все же я рад. Я против тривиализации войны. Но, видимо, это в порядке вещей. Положительная сторона: может быть, туристы чему-нибудь научатся, ветераны сумеют с чем-то примириться, а вьетнамцы заработать немного баксов, пока сюда приезжают американцы.
Сьюзан кивнула:
– Я рада, что приехала сюда.
Принесли кофе. Она закурила. Мы сидели и молча смотрели на бывшие поля сражений.
– Я бы предложил вот такой текст компании "ДМЗ-тур", – начал фантазировать я. – "Приятное утро на минных полях, где можно найти осколок снаряда, участие в соревновании по насыпанию песка в мешки, затем пикник на развалинах базы Контьен. Далее – осмотр безымянных могил вдоль шоссе номер один. День завершается на стадионе Донгха, где местная труппа представляет сцены капитуляции Кэмп-Кэролл. В путевку включена стоимость обеда во время пикника".
Сьюзан покосилась на меня и решила не отвечать.
Но за второй чашкой кофе, закурив третью сигарету, начала:
– Тебе и так нелегко дается возвращение в места, где ты воевал в юности. А тут еще тревоги по поводу поездки во внутренние районы, своего задания, давления из Вашингтона и постоянно маячащей тени полковника Манга...
– Не забудь еще и себя.
– Как раз собиралась упомянуть. И ко всему навязалась эта пронырливая стерва.
– Кто такая?
– Очень наглая, очень нахальная девка, которой вздумалось побегать за тобой...
– Соблазнить.
– Пусть так. А у тебя на уме миллион важных вещей, сердце осталось в Штатах, а душой ты теперь с погибшими.
Я промолчал.
– И все-таки, Пол, – продолжала она, – у нас получилось. Наши отношения.
Я кивнул.
– Но я думаю, может, мне не стоит ехать с тобой во внутренний район?
– Я тебя об этом не просил.
– Может быть, я буду тебе обузой, а не поддержкой?
– Я считаю, что ты должна ехать в Ханой, и мы с тобой встретимся там.
– Нет, я думаю, мне надо возвращаться в Сайгон.
Ее слова меня немного удивили, и я спросил:
– Почему?
– Мне кажется, тебе следует закончить здесь свою работу, ехать в Гонолулу, посмотреть, как все сложится... а потом позвонить мне.
– Из Гонолулу?
– Нет, Пол, из Виргинии.
– Хорошо. И что тогда?
– Тогда посмотрим, что мы оба будем чувствовать.
– Но разве для этого необходимо разъезжаться по разным полушариям?
– Ты что, совсем тупой? – нетерпеливо проговорила Сьюзан. – Я даю тебе свободу – выход.
– Выход? Где он? – переспросил я. – Я перепутал все двери.
– Идиот. Я стараюсь относиться сочувственно к твоей ситуации – бросаю мужчину, которого люблю...
– Ты его уже бросила – отправила факс.
Сьюзан встала.
– Пошли.
Я дал официанту несколько долларов, и мы спустились на лифте в вестибюль.
– Извини, – повернулся я к Сьюзан. – Сегодня был волнительный день. А я всегда шучу, когда волнуюсь. И когда чую опасность – старая солдатская привычка. Как мы говорили, не засирай мозги тем, что тебе дорого. Хин лой. Прости. – И дальше в том же духе.
Когда мы выходили на улицу, Сьюзан уже держала меня за руку и говорила, что все понимает, чего я не мог сказать о себе. Я сам умею намолоть чего угодно. Но ее жертвенное выступление было чистой воды чепухой. Я вижу выход, если он есть. Но в данном случае его не было. К счастью или к несчастью, нашу деловую поездку нам придется совершить вдвоем.
Мы въехали в городок под названием Разъезд Донгха, который больше напоминал стоянку грузовиков где-нибудь в Ныо-Джерси, чем место, где живут люди. В нем были железнодорожный вокзал, две заправки и несколько гостевых домиков.
На Т-образном перекрестке мы свернули на юг, и по другую сторону двухполосной дороги я заметил здание с вывеской "Туристическая контора Куангчи" и перед ней несколько автобусов.
– Ты здесь бывал? – спросила Сьюзан.
– Никогда. Но знаю, что здесь располагались тыловые базы пехоты и морпехов.
Она что-то спросила у шофера, и тот ответил.
– Оказывается, Донгха – столица провинции Куангчи.
– Столица провинции – город Куангчи. Мистеру Локу надо снова садиться за парту.
Сьюзан опять обратилась к водителю.
– Куангчи в апреле 1972 года был до основания разрушен американскими бомбардировщиками. Город не восстанавливали. Так что теперь столица провинции здесь.
– Теперь понятно, что тут за хренотень.
Дальше шоссе было почти пустым.
– Этот участок дороги до Хюэ мы называли Безрадостной улицей.
Сьюзан окинула взглядом редкие деревца, убогие домики и попадающиеся крохотные рисовые посевы.
