лет тридцати пяти с четырьмя детьми. Они застряли здесь из-за сломавшейся машины. Я отдал им свою, заодно позволив забрать практически все съестные запасы. Надеюсь, они всё-таки сумеют добраться до безопасных британских берегов.
Я поджала губы, посмотрев на дно своего недопитого бокала:
– А что насчёт Вас?
– Нет, спасибо, я вынужден отказаться от Вашего заманчивого предложения.
– Вынуждены?
– Я не оставлю Саломею. А тащить её тело за собой, как Вы тащите тело своего молодого человека, я не намерен. Её путь закончился здесь, и мой закончится тоже здесь. Рядом с ней.
Что я могла ещё сказать этому человеку? Я не была психологом и я прекрасно понимала, что он уже подписал свой приговор уверенным росчерком. Я не спасу его от смерти, ведь он сам выбирал её.
– Но Вы можете помочь мне, – вдруг произнёс старик, и мой взгляд, всё это время устремлённый вникуда, метнулся в его сторону: о чём это он? Наконец заметив, как он буквально вцепился взглядом в пистолет, всё ещё лежащий на подлокотнике моего кресла, я мгновенно превратилась в натянутую струну. Медленно взяв оружие в руки, я начала аккуратно прятать его за пояс сзади. – Вы неправильно меня поняли, – начал нервно говорить старик. – Я доктор, я не буду просить Вас о столь тяжеловесной услуге, потому как я прекрасно осознаю вес человеческой жизни: я не буду просить Вас отнять у меня мою жизнь, вернее, помочь мне в её отнимании, так как я сам её у себя отнял уже только одним своим решением прервать её. Я прошу Вас о другом. Я прошу Вас отдать мне Ваш пистолет.
– Нет, – однозначно отрезала я.
– Я понимаю, что прошу о многом, так как оружие сейчас гарантия безопасности, поэтому, получается, я прошу Вас отдать мне Ваш гарант. Более того, Вы вправе опасаться того, что, получив в свои руки оружие, я захочу использовать его против Вас.
– Вот именно… – жёстко отчеканила я, но, встретившись с влажным взглядом старика, поняла, что жёсткость – неправильный путь в общении с этим человеком. – Я Вас не знаю, – решила продолжить спокойным тоном я, каким мы общались до сих пор. – И всё же я дерзну поверить, что Вы не использовали бы моё оружие против меня, получи Вы его в руки.
– Я просто не хочу вешаться, – старик смотрел мне прямо в глаза. Было очень тяжело, но я не отводила взгляда. – Это может занять какое-то время. Я обещаю воспользоваться им только после Вашего отъезда, чтобы не беспокоить Вас. Мне просто не хочется испытывать муки в последние секунды своей жизни.
Предельно понятно. Повешение – несколько секунд осознанной предсмертной агонии. Пуля в висок – быстро и безболезненно.
– Я не отдам Вам свой пистолет, – впившись руками в подлокотники кресла из-за неожиданно накрывшей меня досады, убедительно уверенно произнесла я. Других слов у меня для этого человека не было. И он это теперь знал.
Старик поднялся со своего кресла, затем поставил свой пустой бокал на стол и, сложив руки вдоль туловища, словно китаец, готовый к прощальному поклону, произнёс, смотря на меня в упор, но я не смотрела на него, уперев свой взгляд в задёрнутые шторы напротив:
– Благодарю Вас за то, что выслушали мою историю и составили мне компанию за выпивкой. Желаю Вам добраться туда, куда Вы держите путь. Спокойной Вам ночи, – сказав это и благородно не дожидаясь от меня ответа, который я совсем не хотела из себя выдавливать, старик направился к выходу. Когда он закрыл за собой дверь, я поднесла к своим губам стакан и, произнеся себе под нос короткое: “Спокойной ночи”, – сделала глоток, будучи уверенной в том, что никакой спокойной ночи ни мне, ни этому человеку не светит.
Поднявшись со своего кресла и взяв с собой бокал с недопитыми ста граммами, я подошла к входной двери и защёлкнула замок изнутри. Удовлетворённо хмыкнув, я развернулась и направилась к кровати, чтобы ещё раз взглянуть на тело, которое уже всего через несколько часов мне предстоит самостоятельно перетаскивать обратно в прицеп пикапа.
Думая о том, что мне необходимо попытаться поспать хотя бы четыре-пять часов, я остановилась у кровати и… Так и замерла с поднесённым ко рту бокалом.
Не веря своим глазам, наконец выйдя из оцепенения, я поставила бокал на прикроватную тумбочку и слегка пригнулась, чтобы отчётливо увидеть это. Труп стал крупнее! Тристан, которого я знала, определённо точно не был таким крупным! Что-то произошло не только с его плечами, грудью и бёдрами, но и с его лицом…
Резко достав из кармана свой мобильный, я поднесла его экраном к носу трупа – ничего, дыхание полностью отсутствует.
Разогнувшись, я продолжала во все глаза смотреть на труп. Как и подобает мертвецу, он не подавал ни единого признака жизни: кожа синюшная, грудная клетка не вздымается, мышцы оцепенели… Мой взгляд вдруг метнулся к предплечью, над которым я дважды позволила себе издеваться, и моё сердце сразу же рухнуло в образовавшийся внутри меня в эти дни колодец пустоты.
Пореза на предплечье не было!!! Он во второй раз бесследно исчез!..
После увиденного я категорически запретила себе сон. Чтобы не позволить себе заснуть, я выбрала для караула табурет вместо удобного кресла. Но, очевидно, неудобная мебель меня всё равно не уберегла: я была сильно вымотана и немного выпила – чего я могла ожидать от своего организма? Пощады?
Нет, я всё-таки заснула. Поставила левый локоть на прикроватный комод, оперлась щекой о ладонь и начала клевать носом в метре перед хладным трупом Тристана, как сумасшедшая, неспособная принять факт завершения земного пути близкого человека. Мне необходим был отдых, но я не могла оставить это тело без присмотра. В итоге я решила, что буду бодрствовать всю ночь, и отосплюсь утром, когда дети проснутся, из-за чего нам придётся выехать только в обед, но всё же… Но всё же…
Услышав непонятный скрежет, похожий на треск пружин, и отчётливо ощутив движение в опасной близости прямо перед собой, я резко распахнула глаза. От увиденного, не успев до конца проснуться, я в испуге откинулась назад и повалилась с табурета на пол: прямо передо мной возвышался неизвестный мне мужчина!!! Он был огромный, ростом под два метра, явно увлекающийся анаболиками: его перекаченное тело с неестественно ярко прорисованными мышцами выглядело пугающе ненастоящим. Шторы в комнате были распахнуты – но я их не открывала! – и комнату заливал утренний свет. Именно благодаря хорошему освещению я смогла рассмотреть кроме устрашающей
