— Ммм…
Филипп наклонился и поцеловал шрам на бедре, который остался от удара гаечным ключом. Выглядел он еще ужасно, но доктора сказали, что со временем он исчезнет и станет незаметным. Как сотрется в памяти и сам вечер в Джипсэме.
— Во всяком случае, мой опыт подсказывает мне, что это так, — произнесла Анна, подняв одно колено так, чтобы ноги в чулках соблазнительно потерлись одна о другую.
— Сколько же, дорогая, у тебя было любовников?
— Много.
— Много?
— Да.
— Сколько же?
— Трое.
— Расскажи мне о них, — потребовал Филипп, снимая с Анны чулки.
— Что же ты хочешь знать?
— Расскажи для начала о первом. Кто лишил тебя невинности.
— Что это? Допрос?
— Да, причем инквизиторский. — Филипп обмотал один конец чулка вокруг запястья Анны, а другой привязал к спинке кровати.
— Что ты делаешь? — прошептала Анна.
— Люблю кровати с высокими спинками. Так расскажи мне о своем первом любовнике. Как его звали?
— Ден. Даниель.
Сейчас Анна чувствовала себя необычно, лежа в полной темноте с поднятыми над головой руками. А Филипп между тем снял второй чулок.
— Он работал на киностудии в Белфасте, редактором. У него была жена и двое детей.
— А сколько лет было тебе?
— Немного.
— Кто же кого соблазнил?
— Он меня. Я была еще совсем невинна. Он даже не сказал мне сначала, что женат.
— Ну и как ты чувствовала себя в первый раз?
— Очень хорошо. — Анна нервно засмеялась. — Очень странно, Филипп, исповедоваться тебе, да еще в полной тьме.
— А оргазм ты испытала тогда?
— Не помню.
— Об этом ты должна помнить.
— Думаю, что нет. Я очень нервничала. И он тоже. Представь себе это чувство вины.
— Вины? — Филипп обвязал второй чулок вокруг свободного запястья Анны. — Почему вины?
— Его воспитывали в традициях католической семьи — все ведь случилось в Ирландии. Но эти обстоятельства придали всему особое возбуждение, хотя и убили что-то во мне навсегда. Ведь я впервые спала с мужчиной.
Филипп между тем завязал чулок вокруг запястья другой руки и начал привязывать его к спинке кровати.
— Ну а позднее у тебя были оргазмы?
— Я же здоровая женщина. И ты это прекрасно знаешь. Филипп — это все необычно.
— Расстроена?
— Немного нервничаю.
— Не надо, — спокойно сказал Филипп. — Ты сейчас чертовски сексуальна. — Он коснулся кончиками пальцев губ Анны. — Я привязал тебя слабым узлом. Один хороший рывок — и ты свободна.
Анна попробовала, насколько силен узел.
— Но ты ведь не хочешь освободиться, не правда ли?
Анна расхохоталась:
— Горю желанием узнать, что же произойдет в следующий момент.
Филипп встал и сбросил с себя халат. Анна услышала, как он с шуршанием опустился на пол. Она знала, что ее возлюбленный стоит сейчас перед ней во тьме совершенно голый. Филипп присел рядом на кровать.
— Расскажи мне о своем чувстве вины, которое переполняло тебя, когда ты трахалась с женатым человеком.
— Поначалу это очень возбуждало, но затем он по-настоящему влюбился в меня. Я хочу сказать, что он просто с ума сошел. Он начал говорить, что готов бросить жену и детей. Тут я поняла, какое зло совершаю. Мое маленькое приключение могло разрушить счастье другой женщины, уничтожить семью. Для меня это было невыносимо.
— И ты убежала.
— Да. Я убежала. И с тех пор не имела дела ни с одним женатым мужчиной.
— Расскажи о втором твоем любовнике.
— Об Уильяме?
— Об Уильяме так, об Уильяме. Он что, тоже был намного старше тебя?
— Да. К этому времени он разошелся с женой, но детей у них не было. В сексе он оказался настоящим профессионалом.
— Профессионалом? — Филипп медленно провел ладонью по всему телу Анны, нежно помассировав ее груди. — Что ты имеешь в виду?
— Уильям относился ко мне как к женщине. Ден считал меня ребенком и любил называть малышкой. Билл был чем-то большим… — Анна замолчала, почувствовав, как теплые губы Филиппа коснулись ее сосков.
— Продолжай, — потребовал Филипп, и Анна всей кожей ощутила его жаркое дыхание.
— Не могу, когда ты так целуешь меня.
— Можешь. — Он слегка укусил сосок Анны, и от боли она вся выгнулась. — Расскажи, расскажи мне о Билле, который относился к тебе как к женщине. Ты всегда с ним кончала?
— Да, — прошептала Анна.
— Всегда?
— Часто. Но не как с тобой. Ты это хотел услышать?
— Я хочу только правду.
— У меня ни с кем не было такого, как с тобой. Помнишь, тот первый раз в Вейле… Это было больше, чем все прежде, вместе взятое. Думаю, что это ты и хотел услышать.
— Нет. — Филипп поцеловал ее в шею, а затем язык его скользнул между грудей. — Об этом ты можешь не говорить. Я и без слов все знал.
— Невозможное чудовище. Я люблю тебя, Филипп.
Анна поклялась никогда не произносить больше этих слов, но сегодня она призналась ему в любви уже дважды. Слегка пристыженная своей слабостью, Анна рванулась было, чтобы освободиться, но у нее ничего не вышло.
— Ты же сказал, что я в любую минуту могу освободиться?
— Еще не время. Расскажи мне о третьем. Как его звали?
— Курт. Он работал со мною в Майами в газете. Он был моим боссом.
Голос Анны стал мягким, даже сонным: она ощущала возбуждающее прикосновение языка Филиппа. Он мягко скользил по животу и ниже, где ее жаркая влажная плоть была едва скрыта тонкой кружевной полоской.
— И как долго он был твоим любовником?
— Прошлое лето. Мы вместе ходили купаться на пляж ночью. Он обычно приносил с собой бутылку вина, и мы занимались любовью прямо под звездами. Курт иногда давал мне покурить травку.
— И тебе это нравилось?
— Иногда было противно и подташнивало, а иногда ничего, даже возбуждающе.
— Скромным любовникам это очень помогает.
— Развяжи меня.
— Я же сказал, что освободиться ты сможешь и сама. Филипп просунул пальцы под трусики и одним движением снял их.
— Но я не могу освободиться, а мне так хочется коснуться тебя.
Филипп начал целовать ее бедра, а затем язык коснулся и самой плоти. Он начал проникать туда все глубже и глубже, как в первый раз: нежно и настойчиво одновременно. Анна еще раз попыталась освободиться и не смогла, а язык Филиппа то выходил, то вновь входил в нее, вызывая невыразимое желание. Анна выгнулась и обхватила ногами спину Филиппа, приподнявшись так, чтобы продлить удовольствие, сделать его сильнее и доставить радость Филиппу, открывшись ему до конца.
Шелковые чулки больно резали запястья. Но узел наконец-то поддался, и правая рука освободилась. Анна тут же развязала другую. Теперь она обхватила руками голову своего возлюбленного и с глубоким вздохом выдавила из себя: «Иди. Иди ко мне…», сама удивляясь звуку своего голоса.
Филипп неожиданно засмеялся.
— Я же говорил, ты легко можешь освободиться и сама.
Анна жадно поцеловала Филиппа в губы и прошептала:
— Не смейся надо мной. И больше не привязывай меня к постели.
— А тебе это не понравилось?
— Ты больной человек, Филипп Уэстуорд.
Он лег на спину, а Анна устроилась у него на груди, вглядываясь в его лицо. Она чувствовала, что вся горит.
— Тебе нравится целовать меня… там?
— Ммм…
— Почему?
— Потому что это тебя дьявольски возбуждает, да и меня тоже. Это самая женственная твоя часть.
Анна бедром ощущала твердый пенис Филиппа.
— А я всегда была против орального секса. Я кажусь тебе мещанкой, да?
— Нет, только ирландской католичкой. Ты так красива, Анна. Ты самая красивая женщина, которую я когда-нибудь видел.
— Иди, иди ко мне. — Голос Анны прервался.
Когда все кончилось, Филипп принялся целовать ее веки, каждый раз повторяя:
— Анна, дорогая.
Она же ощутила на губах привкус соли от его слез.
— Этот раз ты был только со мной.
— Да, с тобой.
— Сейчас ты открылся полностью.
— Да.
— Так больше не скрывайся от меня, Филипп. Мне не вынести этого.
В ответ он только молча целовал ее губы.
Наконец-то они нашли его. Они нашли Джозефа.
Анне снилось, будто она бежит по длинному коридору, а сердце готово вот-вот вырваться наружу. Это госпиталь, вроде того, в котором находится ее мать. Джозеф здесь, в одной из палат за белой дверью.
Анна, волнуясь, сворачивает за угол и бежит вниз по лестнице, громко выкрикивая имя Джозефа, но в ответ — молчание и безразличие на лицах врачей в белых халатах. Они только пожимают плечами и проходят мимо. Но Джозеф здесь, Анна прекрасно знает об этом.
Она видит дверь с надписью: «Джозеф Красновский». Наконец-то она нашла его!
Анна с разбегу толкает дверь и оказывается в большой ярко освещенной комнате с настежь распахнутым окном. Занавески раздуваются от сильного ветра. Сердце готово остановиться. Она уже знает, что значит это широко раскрытое окно.
