этого мерзавца. Если бы он подал голос с той стороны, он высалил бы в него целую кучу пуль, как сделал он это когда-то давно с жирным Паханом. Но он умел выжидать и он ждал. Через минуту, а может две, а может даже и десять (в этом подвешенном состоянии они оба потеряли ощущение времени) послышался новый звук, в этот раз более громкий. Заскрипела дверь, но звук этот был уже другим.
– Он выходит наружу! – голос Александра изменился и Диана слышала, как громко отстукивали барабанную дробь его зубы.
– Он уходит?
– Да! Только куда?! Тихо! – Александр снова замолчал, глотая воздух и задерживая дыхание. То же сделала и Диана. Сквозь звуки маятника, сквозь легкие завывания ветра в крыше, сквозь неплотно прижатую раму окна они слышали, как кто-то шагал с той стороны. Кто-то шел вокруг дома, шел к входной двери!
– Мамочка!.. – страх заставил Диану заплакать и крупные слезы покатились по ее щекам. Слезы испуга. Александр же, хоть и заметно нервничал, держался спокойнее.
– Держи! – он всучил ей в руку револьвер и лишь только та нацелила его на входную дверь, быстро подбежал к стене и взял стоявший у шкафа карабин. Он тут же сел на стул (стоять неподвижно он не мог, так как ноги его сильно дрожали) и навел красную точку прицела в центр двери.
Снова послышался скрип доски, снова чьи-то шаги. И вдруг стук… Ясный, громкий, отчетливый. Стук костяшкой кулака или каким-то твердым предметом по деревянной двери. Кто-то стоял за дверью! Кто-то хотел войти к ним! Диана взвизгнула так, как взвизгнула бы маленькая собачонка. Пистолет даже не дрожал, а дергался уже в ее руке. Сквозь слезы она не видела уже двери и ствол задрался куда-то вверх, поверх дверной коробки. Александр видел это даже с расстояния. Он хотел сказать ей, чтобы она прицелилась лучше, но снова стук. Стук… Стук… Стук… Ясно, отчетливо, без спешки и страха.
– К-к-кто? – проговорил еле слышно Александр. Голос Клима вырвался у него из груди. К-к-к-клима, трусливого здоровяка, обоссавшего свои штаны при первом собеседовании с ним на работу. Никто не ответил. В ответ была тишина, лишь мерный звук постукивания маятника, лишь звук колотящегося сердца в груди. И вдруг снова: стук… – один, стук… – второй, стук… – третий. Громко и дерзко. И вот наступил момент, которого так ждал Александр. Он нажал на спусковой крючок один раз, потом второй. Первая пуля (чуть левее), и сразу за ней вторая (чуть правее), прошли через дверь, сквозь тело этого существа и улетели куда-то в лес. Поток пороховых газов поднял пыль с пола и закрутил ее маленькими сияющими звездочками в последних лучах вечернего солнца. Попал он или нет?! Убил?! Энергии выстрела с такого расстояния хватило бы даже на то, чтобы пробить лист стали. Но что это?! Он опустил карабин вниз и ствол уперся в почерневший от старости пол. Он смотрел и не верил своим глазам. Страх и удивление отпечатались на его лице. Сначала страх, потом удивление, потом снова страх. С дверью, в которую он только что выстрелил, было что-то не то!
Первое сентября девяносто пятого года. Этот день ей запомнился очень хорошо. В этот день ее отец, объехав вокруг школы, высадил ее из переливавшегося солнечными лучами Мерседеса прямо перед входом, на глазах у пялившихся на крутую тачку одноклассников и одноклассниц. Отец первым вышел тогда из машины, открыл ей дверь и она, с лицом полным спокойствия (что было совсем не легко), но разрываемая изнутри совершенно новыми ощущениями, подошла к одноклассникам с большим и дорогим букетом и спокойно проговорила «я думала, что вы уже внутри». Наступила пауза. Несколько секунд никто не решался говорить, никто и не мог говорить, и вдруг все, в один голос, будто кто-то вырвал одновременно кляп изо рта каждого из них, затараторили: «Вау! Это ваша новая машина?», «а сколько стоит?» и «а можно я с вами домой поеду?»
Тот день поделил ее жизнь на до и после. Вечером она вернулась домой другой. Перерожденной. До была странная девочка, молчаливая и задумчивая, копившая на завтраках и покупавшая дешевую помаду в ларьках, Диана, которая ездила домой на двадцатом троллейбусе, пытавшаяся отвязаться от единственного своего ухажера – долговязого Кузи, изо рта которого несло хуже чем из общественного туалета на провинциальном вокзале, Диана, которая сторонилась компании богатых сверстников, потому что всё, о чем говорили они, было ей чуждо; в тот день эта Диана умерла, и на месте ее родилась Диана новая, «леди Ди», как стали называть они ее позже. С особым чувством достоинства, по-прежнему не особо говорливая, но слова которой теперь уже имели вес, Диана, которую привозили и увозили из школы на иномарке, Диана, которая ездила за границу и которая, в последних классах школы, ходила на уроки уже с переносным телефоном.
– В эти выходные мы отмечаем мой день рождения, – услышала она однажды голос на перемене прямо над собой, голос, который вынудил ее оторваться от учебника по английскому. Это была Нина. Толстая грузинка с большим орлиным носом и волосами до пояса. Ее папа держал пару ларьков на Юноне. Она с гордостью рассказывала об этом всем, только она не называла их «ларьками», она называла их «павильонами». Она была самой богатой во всем классе. Была! У нее не было ни друзей, ни подруг, но была масса тех, кто себя такими называл, были подхалимы и жополизы, пресмыкавшиеся перед ней лишь ради того, чтобы Нина, как-нибудь потом, снизошла до их тощих, экономивших на завтраках задниц и отдала им что-то не нужное или затасканное из своей одежды или что-то недоеденное на перемене, что уже не влезало даже в ее, размером с зернохранилище, брюхо. – Я хочу пригласить тебя к себе на день рождения! – Нина села на край парты рядом и парта затрещала под ней, будто на нее села не пятнадцатилетняя девочка, а проехалась тяжелая военная техника. Та Нина, которая раньше не здоровалась с ней даже на улице, теперь хотела пригласить ее к себе на днюху! Это было так мило! Она должна была вскочить со стула, броситься к Нине, поцеловать ее в ее пухлые, уже с маленькими черными усиками, губы. – Я тебе расскажу сейчас какой подарок я хочу, а потом на твой день рождения…
– Нина, – Диана перебила ее с легкой улыбкой и ее взгляд, оторванный от «Present continuous tense», взгляд спокойный и самоуверенный, пробежался по
