– Джеймс Барр выходит из комы. Мне нужно поскорее с этим закончить. Завтра весь день буду искать психиатра, который согласится работать бесплатно. Психиатрическая экспертиза остается нашей главной надеждой.
Ричер прошел четыре квартала на восток и один на юг и вышел под эстакадой на перекресток. Полицейское управление занимало здание из коричневого глазурованного кирпича.
Эмерсон ждал его. Ричер его узнал – Эмерсона показали в субботу в утреннем выпуске теленовостей. Тот самый – бледнолицый, спокойный, компетентный, не большой и не маленький. Живой Эмерсон выглядел так, словно родился полицейским. Он излучал это каждой клеточкой своего тела.
– Добро пожаловать в Индиану, – произнес он.
Ричер в ответ промолчал.
– Я не шучу, честное слово, – сказал он. – Мы обожаем, когда старые приятели обвиняемых появляются, чтобы не оставить камня на камне от нашей работы.
– Я пришел от его адвоката, – возразил Ричер.
Эмерсон кивнул.
– Я введу вас в курс дела, – сказал он, – а мой криминалист, обследовавший место преступления, посвятит в детали.
Ричер улыбнулся. Слова Эмерсона и его манера говорили о многом. В частности, о том, что полицейский был втайне рад любым придиркам, так как не сомневался – он располагает надежными неопровержимыми уликами.
– Вы хорошо знали Джеймса Барра? – спросил Эмерсон.
– А вы? – ответил Ричер вопросом на вопрос.
Эмерсон отрицательно покачал головой:
– Мы даже не были знакомы.
– У него было разрешение на винтовку?
Эмерсон кивнул:
– Зарегистрирована и в боевом состоянии.
– Я говорил с Алексом Родином, – заметил Ричер. – Он доволен.
– Мы хорошо поработали. Взяли вашего дружка горяченьким через шесть часов после первого выстрела. Расследование – хоть в учебник вставляй.
– В таком случае есть ли мне смысл вникать?
– Конечно, есть. Наш криминалист прямо-таки рвется себя показать.
Эмерсон провел Ричера в лабораторию и представил как помощника адвоката, а не как знакомого Джеймса Барра. Это немного разрядило напряжение. Он вручил Ричеру визитку с номерами своих телефонов и удалился. Криминалист оказался серьезным сорокалетним мужчиной по имени Белантонио. Он предполагал, что Джеймс Барр признает себя виновным и ему не выпадет случай блеснуть в суде. Это было на нем написано. Криминалист разложил улики в логической последовательности на длинных столах в изолированном отсеке полицейского гаража, чтобы выступать перед посетителями, раз уж перед присяжными ему выступить не придется.
Столы стояли впритык к стенам по всему периметру отсека, над ними висели пробковые стенды с пришпиленными бумажными листками. Их было видимо-невидимо. В центре образованного столами квадрата стоял, словно в ловушке, бежевый «додж-караван» Джеймса Барра.
Белантонио начал с дорожного конуса. Барр, безусловно, держал его в руках, о чем говорили отпечатки его ладоней и пальцев. Их было больше, чем мог бы пожелать любой суд.
И на опущенном в счетчик четвертаке, и на гильзе тоже имелось достаточно отпечатков. Белантонио предъявил Ричеру лазерные распечатки кадров из заснятой камерой наблюдения пленки с изображением «доджа», въезжающего в гараж за несколько минут до преступления и выезжающего сразу после. Он показал салон «доджа», показал волокна от автомобильного коврика, собранные с не застывшего до конца бетона. Предъявил походные ботинки. Предъявил фрагменты цементной пыли, найденные в доме Барра – в гараже, подвале, на кухне, в гостиной и спальне. Образец для сравнения, взятый на многоэтажной автостоянке, и заключение лаборатории об их полной идентичности.
Ричер пробежал глазами распечатки вызовов по 911 и переговоров между полицейскими. Затем просмотрел протокол обследования места преступления. Озарение Эмерсона в отношении гаражного счетчика. Потом прочитал отчет о задержании. Действия команды СУОТ, спящий подозреваемый, извлеченное из бумажника в брючном кармане удостоверение личности. Одежда в стенном шкафу. Ботинки. Винтовки в подвале. Ричер прочел показания свидетелей. Вербовщик в морскую пехоту слышал шесть выстрелов. Телефонная компания представила аудиозапись с приложенной диаграммой. Ровный звуковой фон и шесть острых зубцов.
Ричер посмотрел на винтовку, запечатанную в прозрачный пластиковый пакет: «спрингфилд» М-1А «суперматч», десятизарядная, четыре патрона в магазине. Отпечатки пальцев Барра. На цевье царапины, соответствующие крупицам лака на месте преступления. Неповрежденная пуля, извлеченная из бассейна. Вывод баллистической экспертизы: пуля выпущена из данной винтовки. Еще одно заключение – о соответствии гильзы спусковому механизму. Дело закрыто.
– Правда хорошо? – спросил Белантонио.
– Лучше не видел, – ответил Ричер.
– Надежнее сотни свидетелей.
Ричер улыбнулся. Любимая фраза криминалистов.
– Вас все устраивает? – спросил он.
– До последней мелочи.
– Почему он оставил там дорожный конус? И зачем оплатил парковку?
– Я криминалист, а не психолог, – сказал Белантонио.
Возвратился Эмерсон, готовый принять капитуляцию Ричера. Ричер капитулировал без колебаний, пожал им руки и поздравил с блестяще отработанным делом.
Он прошел под той же эстакадой и направился в башню черного стекла. Хелен Родин он застал за письменным столом.
– Воспользуюсь вашей заезженной фразой, – произнес он. – Улики железные, стопроцентные и неопровержимые.
Она ничего на это не сказала.
– Видите в моих глазах тень сомнения? – спросил он.
– Нет, не вижу.
– Значит, начинайте искать психиатров.
– Он заслуживает защиты, Ричер.
Ричер кивнул:
– Мозгоправу имеет смысл подумать о паркометре. Даже тот, кто не собирается стрелять в людей, и то не подумает платить за десять минут. Он что, такой законопослушный? Может, на этот раз у него и вправду крыша поехала?
Хелен Родин сделала пометку в блокноте:
– Непременно упомяну.
– Не хотите поужинать?
Она отрицательно покачала головой:
– Я ужинаю с отцом.
Ричер промолчал.
– Может быть, встретимся после ужина и чего-нибудь выпьем, – предложила она. – В шести кварталах к северу отсюда есть спорт-бар. Я туда загляну и поищу вас, но обещать ничего не могу.
– Я тоже, – сказал Ричер.
Ричер принял душ в «Метрополе» и отправился в спорт-бар. Тот находился в обычном здании, где раньше могло быть все, что угодно. Магазин, автосалон и бильярдная.
Внутри он ничем не отличался от других спорт-баров, которых Ричер повидал немало. Большой зал с выкрашенными черной краской воздуховодами кондиционера на потолке. Мебель и все прочее – как положено в таких заведениях. Вверху и по стенам размещались десятка три телевизоров, по всем шел футбол. Ясное дело, догадался Ричер, что еще показывать в понедельник вечером? Ричер нашел свободный столик. К нему поспешила официантка, он заказал пиво и чизбургер.
Он жевал, цедил пиво и следил за игрой. Он сидел один, всем своим видом предупреждая: ко мне не лезть.
Но его предупреждением пренебрегли, отчасти по его же вине. Он отвел взгляд от экрана и увидел девушку. Та топталась в метре от его столика с бутылкой пива и полной тарелкой фаршированных мексиканских блинчиков в руках. Она являла собой впечатляющее зрелище – рыжие завитые волосы, расстегнутая красная льняная рубашка, стянутая на животе узлом, и джинсы в обтяжку. Ричер посмотрел на одну секунду дольше, чем требовалось, и она истолковала это как приглашение.
– Можно за твой столик? – спросила она.
– Давай.
Она уселась с ним рядом и принялась сосать пиво из горлышка, не сводя с Ричера глаз. Зеленых, блестящих, широко распахнутых глаз.
– Нравится? – спросила она, наклоняясь к нему.
– Что именно?
– Футбол.
– Немного.
– Я Сэнди. А тебя как зовут?
– Джимми Риз.
В ее взгляде мелькнуло удивление. С чего бы это? Может, ее дружка зовут Джимми Риз? А может, она болеет за «Нью-йоркских янки»?
– Рада познакомиться, Джимми Риз.
– Я тоже, – сказал он и перевел взгляд на экран.
– Я что подумала, – сказала она, – раз футбол тебе нравится только немного, может, лучше пригласишь меня в другое место? Где потише.
Ричер не ответил.
– У меня машина, – сообщила она.
– Такая взрослая, уже и машину водишь?
– Я много чего умею. И кое-что вовсе даже неплохо.
Ричер ничего не сказал. Она отодвинулась от столика вместе со стулом и повернулась к Ричеру лицом.
– Как тебе мои джинсы?
– По-моему, очень тебе идут.
– Они такие тесные, что под них ничего не наденешь.
– Каждый несет свой крест.
– Можешь представить, как ты их с меня стягиваешь?
