— Давайте, выпьем за погибших ребят, — предложил Иванов вставая. Подождав, пока стихнут разговоры, продолжил:
— О них никто не знает, и помнить о них будут только матери. И мы. Пусть земля этим ребятам будет пухом.
Все сидящие за столом встали и, молча, не чокаясь, выпили по полной рюмке.
Запомнился Иванову ещё один случай: однажды, взлетев из расположения одной из частей, он заметил невдалеке, слева по курсу, белую «Ниву», которая направлялась по грунтовой дороге в сторону Ингушетии. На борту вертолёта находились трое счастливчиков-отпускников и какие-то ящики с приборами. Задачи на патрулирование района Иванову никто не ставил, но он, по привычке, решил проверить машину.
— Внимание, экипаж! Проверим «Ниву». Приготовить оружие.
На небольшой высоте вертолёт прошёл над автомобилем, встал в вираж и снова прошёл над движущейся «Нивой». Машина не остановилась. Иванов включил пулемёт и скомандовал Мельничуку:
— Врежь перед машиной!
Мельничук, по-хозяйски, неторопливо прицелился и нажал на спуск. Дорожка земляных фонтанов прошла справа, очень близко к «Ниве». Машина резко остановилась, и из неё стали выпрыгивать люди. Проведя вертолёт на небольшой скорости так, чтобы видеть машину слева от себя, Иванов оглядел открытый автомобиль и четверых мужчин, стоявших с поднятыми руками. Пятый, жестикулируя, что-то кричал, показывая на вертолёт и машину. Оружия при них Александр не заметил, а проводить обыск экипаж своими силами не мог. Сделав круг, Иванов направил вертолёт в сторону Моздока.
На стоянке у вертолёта Иванов внимательно посмотрел Мельничуку в глаза:
— Ты же чуть в машину не попал, Иван.
— Командир, я в этом деле чувствую талант! — показав на пулемёт, ответил довольный собой Мельничук. — Да если бы и попал, несколькими бандитами меньше бы стало, и всего-то!
— А ты уверен, что они бандиты?
— А кто же ещё?
— Интересно, как ты запоёшь, когда они станут в нас стрелять? — После этих слов Мельничук поменялся в лице.
— Туалета на вертолёте нет, поэтому, Ваня, ищи кожаные штаны! — съязвил, выходящий из вертолёта, Ващенка.
— А ты, вообще, молчи, пацан! — зло огрызнулся Мельничук.
— Ладно, Иван, — подытожил строго Иванов, — готовь вертолёт к следующему вылету. Но, запомни на будущее, если я сказал «предупредительную очередь», значит — предупредительную. Своеволия я не потерплю. Понял?
— Понял, командир, — заверил Мельничук, преданно глядя в глаза.
В один из солнечных дней в Ханкале Иванов встретил на аэродроме интересную девушку. Стройная, чуть выше среднего роста, темноволосая и с чем-то неуловимо азиатским в разрезе больших и ярких серо-голубых глаз, она привлекла его внимание звонким командирским голосом и какой-то скрытой энергией в движениях и взгляде. Контраст пятнистой военной формы и девичьей красоты поразил Иванова. Звено забирало раненых, а она своих грузила в вертолёт Иванова. Столько решительности, напора и женского очарования было в этой девушке, что Иванов, стоя у вертолёта, позабыв обо всём, невольно залюбовался ею. На её погонах — по две звёздочки прапорщика, камуфляж подогнан так, что подчёркивал женственность ладной фигурки. На офицерском ремне щёгольской красно-коричневой ручкой красовался пистолет в переделанной кобуре. Пока шла погрузка, её голос слышался по всей стоянке. На вид двадцати с небольшим лет, она к раненым обращалась с материнской нежностью: «Потерпи, хороший мой, сейчас, сейчас…» или «Постарайся, миленький, постарайся, родной…».
Тем, кто мог ходить, она помогала подняться в вертолёт, а на здоровых могла прикрикнуть и грубовато матом, если что-то шло не так. Причём она со званиями особо не церемонилась.
Возле вертолёта Иванова, забрав из рук толстого вояки — майора какие-то бумаги и бегло пробежав по ним глазами, она зло выругалась:
— Нет, я этому раздолбаю когда-нибудь разобью его пустую башку!
Иванов стоял невдалеке и, глядя на неё, верил, что тому «раздолбаю» сейчас здесь лучше не появляться — столько в ней было решимости. Эта мысль развеселила, и Иванов улыбнулся. Заметив его взгляд и улыбку, девушка переключилась на лётчика:
— А ты чего уставился?! Смотреть больше некуда?
— А может, нравишься ты мне! — ответил он задорно.
— Иди ты… — не закончила она, встретившись глазами с глазами Иванова. Её низкий голос прозвучал мягче:
— Займись своими делами.
Сказала и, не оборачиваясь, быстро пошла к другому вертолёту. Он смотрел ей вслед с предчувствием, что обязательно должен встретиться с ней снова.
Так и случилось. Через два дня, когда экипаж Иванова возил раненых с аэродрома «Северный», к вертолёту подъехал крытый «ГАЗ-66» с красным крестом на кабине. Из машины выпрыгнул давний знакомый Иванова — капитан Ковалев — военврач из Моздокского госпиталя, — и помог сойти из кабины на землю знакомой боевой девушке.
— Саня, привет! — обратился Ковалёв к Иванову. — Всё раненых возишь? Возьмешь нас до Моздока?
— Здравствуй, Миша. Возьму. — Они пожали друг другу руки. Иванов взглянул на девушку, стараясь поймать её взгляд:
— Ты бы нас сначала познакомил, а то я побаиваюсь агрессивных женщин.
Михаил начал без предисловий:
— Знакомься, Наташа, перед тобой — Иванов Александр Николаевич, молодой, но многообещающий майор и мой старый друг. Заметь, «многообещающий» — не потому, что много обещает девушкам… Им он, как раз, ничего не обещает.
— Прапорщик Кубарова Наталья Николаевна, — официально представилась девушка и, лихо козырнув, смело взглянула в глаза Иванову, а потом добавила:
— Вы меня с кем-то спутали, товарищ майор.
— Уж, поверьте, уважаемая Наталья Николаевна, я редко путаюсь с женщинами. А с Вами мы познакомились, если это можно так назвать, два дня назад.
Она не ответила. Но по выражению её глаз Иванов понял, что шутка принята.
Весь полёт он с волнением ощущал её присутствие в салоне и решил дать Наташе возможность полюбоваться открывающимся видом из кабины экипажа. Он попросил борттехника позвать девушку и освободить ей своё место. Но гостья, посидев в кабине не более двух минут, ушла обратно в грузовой салон к раненым. На её место водрузился Миша Ковалёв.
После посадки в Моздоке Иванов отозвал Ковалёва в сторонку, где их никто не слышал, чтобы поговорить:
— Миша, у Наташки мужик есть?
— Скажем, был.
— А что с ним?
— Отбыл свой срок и домой уехал.
— Он что, женатый?
— Ага.
— И что она?
— Ничего. Он её долго обхаживал. Начальником у неё был.
— Не знаешь, серьёзно там у них?
— А чёрт его знает, — пожал плечами Михаил. — Но с тех пор, как он уехал, Наталья ни с кем не связывалась.
— И давно он уехал?
— Что, Санёк, задела бабёнка за живое? — вместо ответа рассмеялся Ковалёв, направив взгляд ниже пояса. Отрицать не имело смысла — девушка, действительно, волновала Иванова.
— Миша, будь другом, помоги. — Иванов дружески обнял Ковалёва за плечи. Тот усмехнулся и сделал попытку предостеречь:
— Саня, я тебя умоляю: найди кого-нибудь попроще. Намучаешься ты с Наташкой без толку. И до тебя уже пробовали. Все рога обломали. Потом ведь «спасибо» скажешь.
— Помоги, должником твоим буду! — настаивал Иванов, и Ковалёв сдался:
— Ладно, постараюсь тебе помочь. Но за последствия не отвечаю.
Думая о Наташе, Иванов задавал себе вопрос: почему именно она? Наверное, потому, что только увидев её, Иванов вдруг остро осознал, как давно не чувствовал женской ласки. Женщин вокруг встречалось немало, но осетинки от русских офицеров держались на расстоянии, а общежитие женщин-военнослужащих охранялось не хуже штаба командующего группировкой войск. Нормальный мужик в ненормальных условиях тупеет. Иванову до чёртиков надоело снимать стресс одной водкой. Увидев во второй раз Наташу, он почувствовал острое желание увидеть её снова. Было что-то особенное в этой девушке!
Через пару дней вечером Ковалёв неожиданно появился на пороге комнаты в школе-общежитии, где размещалось звено Иванова.
— Иванов, кончай валяться на кровати — дело есть! — забыв поздороваться, громогласно оповестил Ковалёв о своём появлении. Иванов только-только прилёг подремать прямо поверх одеяла в комбинезоне, и, с трудом открыв глаза, не очень обрадовался приходу Михаила. Со времени четырёхлетнего знакомства с Ковалёвым, с которым он впервые встретился на сборах в одной из лётных частей Дальнего Востока, Иванов не уставал восхищаться оригинальностью его мышления и своеобразием поведения. Хотя, порой, его чрезмерная экстраординарность очень «напрягала» других. Но в Михаиле он нашёл хорошего товарища, обладающего весёлым нравом и находчивостью.
