— Не могу вспомнить… Россия… Джозеф.
— Со временем все восстановится в памяти.
— Я ездила… в Россию?
— Да.
— Правда?
— Правда.
— Но зачем?
— Хороший вопрос, — рассмеялась Анна. — Немного погодя, я думаю, ты сама сможешь на него ответить. У нас для этого хватит и времени, и терпения. Может быть, примеришь джемпер?
Этот джемпер стоил триста английских фунтов стерлингов, и он как нельзя лучше подошел Кейт.
— Великолепно.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Эвелин… любит эту ткань.
— Знаю. Она передала тебе письмо. Хочешь, я прочту его вслух?
— Нет. Спасибо… могу сама. Медленно… но лучше сама. Бедная Эвелин… Я так люблю ее. Как я смогу это выразить?
— Во время моего посещения мы с ней стали ближе. Она всегда держалась со мной на дистанции, но сейчас все изменилось.
В дверь неожиданно постучали, и на пороге появилась Конни Граф.
— Я не помешала?
— Нет, — приветливо улыбнулась Анна. — Входите, Конни.
Конни села по другую сторону от Кейт и взяла ее за руку.
— Управляешься без меня? — спросила с расстановкой Кейт.
— Я ничего не собираюсь делать без тебя.
— Вернусь… как можно быстрее.
— Знаю. Ты всегда для меня была удивительным ребенком.
Три женщины сидели и мирно разговаривали еще в течение часа, наслаждаясь солнечными лучами, проникавшими в палату через большие окна. Но их беседу прервала психотерапевт.
— Мы уходим. — Анна встала.
— Нет, — возразила Кейт. — Подождите. Я покажу вам что-то.
Психотерапевт, улыбнувшись, помогла Кейт сесть в постели, затем встать и отошла в сторону. На лице больной было написано выражение какой-то сверхконцентрации воли. Медленно Кейт начала выставлять вперед одну ногу. Затем, ухватившись за специальную раму, перенесла свой вес на нее и сделала шаг.
— Ты можешь ходить, мама! — в восторге закричала Анна.
— Скорее… ползать.
— Но это все равно великолепно. Это чудо.
— Миссис Келли — очень упорный человек, — улыбнулась в ответ молодая женщина-психотерапевт. — Именно таких пациентов мы любим больше всего. Она сама создает это чудо.
Через некоторое время Анна вместе с Констанцией покинули палату. Конни выглядела неподражаемо в элегантном костюме, а бусы из жемчуга как нельзя лучше подходили к цвету ее кожи.
— Действительно, Кейт привыкла творить чудеса своими руками, — еще раз подтвердила Конни. — Анна, твоя мать — замечательный человек.
— Я знаю, — согласилась дочь.
— Кемпбелл Бринкман навещал Кейт во время твоего отсутствия.
— И как она отреагировала на это?
— Была рада видеть его.
— И больше ничего?
— Мне кажется, что она забыла о своих отношениях с этим человеком.
— Вы хотите сказать, что она полностью забыла его?
— Не совсем. Скорее, она воспринимает Кемпбелла как друга, но не более.
— Ему, наверное, трудно перенести это.
— Что ж, во всем есть какая-то справедливость. Он ведь не верил в ее выздоровление и в тяжелый момент отвернулся от Кейт. А теперь она отвернулась от него.
— Бедный Кемпбелл.
— Обычный эгоист и повеса. Он не подходит Кейт. Она заслуживает нечто лучшего.
— А может быть, мама хитрит немного?
— Не думаю, иначе я догадалась бы об этом. А как далеко ты продвинулась в поисках этого таинственного человека?
— Думаю, что очень далеко. Я уже уверена, что Джозеф Красновский жив. И мне придется разыскать его.
— Зачем?
— Зачем? Во-первых, я надеюсь тем самым окончательно излечить мать и помочь ей вновь обрести себя, а во-вторых, помочь и себе.
— А что, если это вызовет не ту реакцию у Кейт?
— Но она же так долго его разыскивала, Конни. Такое не может пройти бесследно. Кейт необходимо узнать все до конца.
— Значит, ты сама тоже в этом нуждаешься?
— О, Конни…
— Судя по всему, Джозеф Красновский является отцом Кейт?
— Когда мы найдем его, то окончательно обо всем узнаем.
— Если он жив.
Анна еще раз перечитывала дневник, когда ей позвонил Дрю Маккензи.
— Анна? Это Маккензи.
— Привет. Какие новости?
— Слышала что-нибудь о Левеке?
— Нет, а что с ним?
— Три дня назад он покончил с собой в тюрьме.
— О, не может быть!
— Да. Повесился. И опять попал в заголовки газет. Не в состоянии сдержать дрожь, Анна присела, почувствовав тошноту:
— Господи, как это все ужасно.
— К тебе эта шумиха не имеет никакого отношения. Слышишь? Никакого.
— Если бы я не взяла у него интервью…
— Тогда кто-то другой сделал бы это. В конце концов, это я свел вас. Все дело случая.
— Не так просто, мистер Маккензи.
— Если бы Левек не убивал своих пациентов, то он был бы жив.
Анна вспомнила последние слова Левека: «Увидимся в Чистилище».
Он, конечно же, был злым человеком, хотя и великим хирургом, спасшим немало жизней. Но какое право она имела судить Левека? Он был целителем и делал свое дело ради блага многих сотен ценой жизни нескольких людей.
«Однако Левек убивал детей, — подсказал Анне ее внутренний голос. — Он был детоубийцей?»
Нравственная сторона дела словно ускользала, и Анну раздирали на части неразрешимые противоречия. Как бы там ни было, а всего несколько дней назад Анд-ре Левек был жив, а теперь его уже нет. И в этой смерти была виновата также и Анна.
— Ты меня слышишь? — в трубке снова послышался голос Маккензи.
— Да.
— Поверь мне, мир только выиграл от потери этого человека.
— А как насчет его пациентов? Как насчет его клиники в Гаити?
— В мире хватит и других врачей.
— Но не таких, как Левек.
— О, перестань!
— Он был гений.
— Послушай, детка, ты же знаешь о клятве Гиппократа? Любой, ее давший, обязан быть врачевателем, а не убийцей. Эти две вещи в одном лице соединить невозможно. Никто не может, как Бог, решать, кому жить, а кому нет.
— А разве мы с тобой не делали то же самое?
— Мы делали свою работу — говорили правду. И никогда не забывай этого, Анна. И других функций мы себе не присваивали. Мы не крестоносцы, но мы и не ангелы. Просто мы стараемся говорить правду. Поэтому мы не убивали Левека. Правда, истина убила его. Поэтому забудь о нем. У меня есть и другая информация, которая тебя тоже касается.
— Слушаю тебя.
— Мы все проверили и выяснили, что Филипп Уэстуорд никогда не появлялся на свет в Каспере и вообще в округе Натрона последние пятьдесят лет. Такое имя нигде не зарегистрировано.
— Ты уверен?
— Филипп Уэстуорд не зарегистрирован и в армейских списках. Правда, само дело Филиппа Уэстуорда действительно существует и даже процветает. Его компания пользуется хорошей репутацией, и о самом Уэстуорде говорят как об очень богатом человеке. Но до основания фирмы в 1978 году этого человека словно и не существовало. Он прибыл в Нью-Йорк, но никому не известно откуда. Я могу попросить, чтобы с этим делом покопались еще, если хочешь, конечно. Но мне хотелось бы знать, с чем это все связано?
— Не имеет значения. Спасибо, Маккензи.
— Раз твоей матери стало легче, то, значит, мы скоро вновь увидим тебя в Майами?
Когда Маккензи положил наконец трубку, Анна еще долго сидела неподвижно на одном месте. Крик поднимался в ней из глубины сердца.
Филипп.
Он соврал ей все-таки. Все ее сомнения оказались не напрасными. Конечно, этому можно было бы найти сотни объяснений. Скорее всего, Филипп изменил свое имя после того, как мать вновь вышла замуж. А может быть, мать Филиппа никогда и не была замужем за его отцом? Или вкралась какая-нибудь компьютерная ошибка, некий нерадивый клерк дал не ту информацию?
Существовали сотни всяких «может быть». Но что бы ни говорил ей отныне Филипп Уэстуорд, его слова неизбежно превращались бы в одну сплошную ложь.
На следующий день Филипп позвонил из Нью-Йорка и сообщил, что в пятницу будет в Игле. Он обещал привезти с собой какую-то важную информацию.
Анна поехала его встречать. Она ждала в аэропорту и все время чувствовала внутреннюю дрожь, но не от холода.
Когда она увидела, что знакомый белый самолет заходит на посадку, у нее перехватило дыхание. Через несколько минут на трапе появился Филипп. Он привычно помахал пилоту.
Анна ждала у дверей и смотрела, как Филипп тащит за собой тяжелый чемодан на колесиках. В последний момент она отвела губы, и его поцелуй пришелся в холодную щеку. Филипп пристально посмотрел на нее.
— Что с тобой?
— Ничего. — Анна заставила себя улыбнуться. — Замерзла.
— Тогда поехали домой.
Анна молчала на протяжении всего пути, сосредоточившись только на дороге. Ее пальцы побелели от напряжения, крепко сжимая руль. Она пыталась из последних сил избежать прямого взгляда Филиппа. Анна знала, что озадачила его своим странным поведением.
