— Папа! — закричала Машка.
Ее руки обхватили его со спины.
— Папа, ты что?!
Он, помаргивая, отвел пальцы от глаз.
Там, напротив него, на стуле никого не было. Ни мертвого парня, ни крови, ничего. В лопнувшей обивке зияло четыре дымящихся дыры, а пол вокруг был усеян горячими гильзами и обломками дерева.
Вадим опустил пистолет. Сзади рыдала в голос Машка, стискивая его в объятиях.
— Па-а-па, — захлебываясь причитала она. — Ну, что-о же-е…. ты-ы…
Левее сзади что-то хрустнуло.
Вадим, вскидывая пистолет, обернулся.
Там, у лестницы стоял заспанный Машкин бойфренд в одних трусах. Глаза его были круглыми, а рот удивленно приоткрыт.
Он, с перепуга, даже не догадался поднять вверх руки.
1
— Что-то ты сегодня озабоченный, — наблюдательно заметила Майя, когда Петровский принялся разуваться в прихожей.
— Были проблемы, — неопределенно буркнул он. — Как ты?
— Да, по дому все больше, — Майя, поджав ноги, сидела на диване и смотрела телевизор. По экрану скользили освещенные солнцем горы. Маленькая машина неторопливым жуком карабкалась по серпантину.
Петровский снял плащ.
— Никак «Сияние»? — поинтересовался он.
— Да захотелось вдруг посмотреть что-то, — пожала Майя плечами.
— Николсон — велик, — объявил Тарас и подергал скрюченным указательным пальцем: «Рэд рам, рэд рам»…
Майя рассмеялась и легко поднялась, взмахнув пультом. Горы и машина замерли на экране.
— Есть будешь? — чмокнула она его в щеку.
— Обязательно, — сказал Тарас. — Только, для начала, чашечку хорошего кофейку. Сваришь?
И сейчас же у него запел мобильник.
Он сделал извиняющий жест и достал телефон.
Несколько мгновений сосредоточенно слушал.
Потом поднял взгляд на Майю и, отстранившись от трубки, начал:
— Знаешь….
Жена приложила палец к его губам.
— Думаю, что кофе отменяется, Тарас Васильевич. Это звонит почти ненавистный мне Антон Тополев, и снова тащит тебя на все время крадущую тебя у меня работу.
— А ты не телепатка, часом, Майя? — пытаясь скрыть неловкость, попробовал улыбнуться Тарас.
— Нет, Петровский, — грустно произнесла супруга, — Я просто твоя жена.
2
Пока открывались ворота гаража, Петровский набрал номер Антона.
— Я не мог толком поговорить, — пояснил он. — Что случилось?
Майя имела очень поверхностное представление о роде деятельности своего мужа. Официально «Полночь» занималась продажей программного обеспечения. Вторая и большая ее часть была реально зарегистрированным охранным агентством.
— Я только что беседовал с нашими друзьями в милиции, Тарас Васильевич, — ответил Тополев. — Они задержали парня. Какой-то бомж, судя по всему. Но, по их мнению, это и есть наш таинственный поджигатель.
— Вот как? — хмыкнул Петровский. — Занятно. С чего возникло такое мнение?
— Говорят (цитирую, Тарас Васильевич), парень только не мочится бензином. В карманах — крышки от многочисленных пластмассовых бутылок, остатки которых нашли на месте поджога.
— Ага, — Петровский поднял голову. Майя наверху, в гостиной задергивала шторы. — Ты выдвигаешься?
— Буду через сорок минут, — пунктуально ответил Тополев.
— Куда двигаться?
— В соседнее с нами отделение милиции.
Ворота, наконец, поднялись, и машина блеснула в тени гаража круглыми фарами.
— Я тоже, — закончил разговор Петровский и опустил телефон в карман плаща.
Посмотрел на зашторенные окна гостиной.
Когда-нибудь, подумал он. Когда-нибудь, Майя, я расскажу о себе все.
3
Каждое посещение отделения милиции оставляло в душе Петровского неизгладимый отпечаток. То ли это было связано с военной юностью Тараса, то ли с чересчур активным детством. Поэтому, когда агентство поднялось и окрепло, вопросами связи с правоохранительными органами стали заниматься подчиненные.
В особенности Тараса угнетали камеры. Сырость, промозглый холод и пустое одиночество — все это он успел в достатке испытать еще на гаупвахте в бытность свою курсантом военного училища. А лязганье тяжелых дверных запоров и много позже снилось ему по ночам.
За большим стеклом, словно в аквариуме, сидел серьезный майор и что-то читал по старенькому монитору. Большая карта района на стене перемигивалась огоньками. Где-то, громко пощелкивая, басила невидимая рация.
Знакомый сержант Тополева, встретивший их у входа, румяный молодой парень лет двадцати пяти, словно герой боевика, весь увешанный милитаристским снаряжением, проводил их к окну.
— Андрей Александрович! — постучал он в стекло костяшками. — К нашему поджигателю пришли.
Майор поднял голову от монитора и взглядом, не сулившим ничего хорошего разномастным ворам и преступникам, ощупал посетителей.
Неторопливо поднялся.
Ростом он был, наверное, метра под два.
— Обычно мы такого не практикуем, — через мгновение говорил майор Петровскому, стискивая его руку железной хваткой. — Но вы все-таки единственное охранное агентство в нашем районе. Так сказать, содружество родов войск.
Улыбался он здорово.
Честно и открыто, располагающе. Даже не верилось, что этот человек изо дня в день возится с трупами, оформляет проституток и утихомиривает бомжей.
Петровский улыбнулся в ответ.
— Ну, что, посмотрим? — спросил он.
В «обезьяннике», за толстыми стальными решетками, сидело двое.
Прямо напротив входа, прислонившись к стене, спала объемная тетка в грязных лохмотьях. От нее ощутимо несло перегаром и несвежим телом. Хотя, в помещении царил все-таки другой запах. Тарас принюхался. Резко и сильно пахло бензином.
— Мы его часа два назад взяли, — рассказывал майор, звеня ключами. — За пару кварталов от вашего пожарища. Никакого сопротивления. Брел себе по улице и бормотал что-то под нос. В руках нес бутылку с бензином, да и сам, как видите, настолько провонял, что хоть нос затыкай.
— Он что-нибудь говорил? — поморщился Петровский от резкого запаха. — Хоть что-то?
— Молчит.
— Ну и вонища! — произнес Тополев в сердцах.
— Хорошо, что посетителей сегодня у нас мало, — весело заметил сержант.
Майор открыл дверь камеры и строго на него посмотрел.
— Синицын, — спросил он. — А ты что здесь делаешь?
— Объясняю дислокацию, товарищ майор! — бодро отрапортовал сержант.
— От двери объясняй.
— Понял.
Друг за другом они вошли в камеру.
Второй задержанный сидел в самом дальнем углу темной безжизненной тушей.
— Свет у нас сегодня полдня барахлит, — пояснил майор, зажигая фонарик. — Только завтра починить обещали.
Вблизи бензиновая вонь была просто нестерпимой.
Луч фонарика осветил грязные руки, драный темный пиджак и помятые брюки, неловко заправленные в бежевые резиновые сапоги. Луч поднялся выше, к пятнистой байковой рубашке, тонкой шее и остановился на давно небритом заросшем лице. Маленькие глубокопосаженные глаза лихорадочно поблескивали во мраке. Толстые губы быстро шевелились, словно задержанный читал про себя какую-то нескончаемую молитву.
— Вот так и сидит часов пять, — констатировал майор. — Шепчет про себя что-то, на вопросы не отвечает. Кто, откуда — ни малейшего понятия.
Тарас, сдерживая дыхание, что бы не задохнуться, присел на корточки. Прислушался. Задержанный быстро читал первые строки «Отче наш», как скороговорку, по кругу, еле уловимо при этом покачиваясь.
— Ты кто? — спросил Петровский, тронув его за руку.
— Тарас Васильевич, — встревожено произнес за его спиной Антон.
— Да бессмысленно все это, — сказал майор. — Мы его уже и так, и сяк пытались. Ноль эмоций.
— Он словно в трансе, — кивнул Петровский и полез в карман пиджака. Повозившись там несколько секунд, вытащил руку с зажигалкой.
— Тут же бензином все провоняло! — вскрикнул Тополев.
— Он знает, — сказал майор, отступая на шаг.
Длинный язык пламени осветил на мгновение камеру.
Петровский поднес зажигалку к глазам бомжа и поводил мерцающим огоньком из стороны в сторону.
Наверное, раньше это был приличный и интеллигентный человек. Может быть, даже человек науки. А потом, спился, потерял квартиру, работу, жену и стал еще одним солдатом в неисчислимой армии бомжей, ночующих по подвалам.
Издержки капитализма, подумал Петровский. Как отвратительно, что этими издержками оказываются люди!
Огонек зажигалки задрожал в глазах бомжа.
И внезапно они дернулись.
— Пить, — достаточно внятно попросил он.
— Позже, — произнес Тарас, не убирая зажигалку. — Ты кто?
— Иван… Иван Житцов…
