«Во время полового акта он задушил ее веревкой и завернул тело в леопардовую шубу — это в августе-то! — отнес в переднюю и спрятал под полом вместе с ее одеждой.
В тот же вечер Этель, гостившая у родственников в Шеффилде, вернулась домой вместе с братом, который остался ночевать. Поскольку в доме была одна спальня, принадлежащая мистеру и миссис Кристи, Генри Уоддингтон спал в гостиной, в нескольких шагах от места временного захоронения Рут Фуэрст…»
Микс закрыл книгу. Встреча с Данилой назначена на восемь, но он решил выехать пораньше, чтобы хорошенько рассмотреть дом, где жила первая жертва.
Дом номер сорок один по Оксфорд-гарденс находился на другой стороне Лэдброук-гроув, где большинству домов требовалась если не полная реконструкция, то хороший ремонт. Несомненно, это стоит огромных денег. Кот, похожий на Отто, но постарше и с серыми пятнами вышел из-за стены и остановился, глядя на Микса. Микс зашипел и скорчил рожу, но кот был по-уличному умен и опытен. Он презрительно посмотрел на молодого человека и медленно направился к ближайшему кусту.
Интересно, стоял ли Реджи на этом же месте, шел по дорожке к дому и звонил в дверь? Возможно, он приходил сюда до той фатальной встречи. Ведь автор самой знаменитой книги о Реджи предполагал, что они были знакомы долгое время. И даже допускал, что у них было «постепенное развитие отношений». Кроме того, Этель Кристи обычно сидела дома, на Риллингтон-плейс, а Кристи вряд ли мог встречаться со своими женщинами исключительно в кафе или клубах.
Микс все больше убеждался в том, что Реджи навещал Гвендолин в Сент-Блейз-хаус. Когда он только снял квартиру, старуха упоминала свою мать и отца, с которыми жила в те далекие дни, а также, что мать умерла вскоре после войны. Отец был профессором, значит, не сидел все время дома. Микс представил, как Гвендолин приглашает Реджи войти, провожает в кухню и угощает чаем — она же мещанка, — они разговаривают насчет аборта, что она в нем нуждается, а Реджи может сделать операцию. Возможно, она не могла заплатить ему требуемую сумму, но Микс не помнил упоминаний о том, что Реджи брал за это деньги…
Вернувшись к дому Данилы в две минуты девятого, он увидел, что девушка ждет у подъезда. Какая нетерпеливая. Микс поймал себя на том, что это ему не нравится. Лучше бы заставила его ждать, пусть даже полчаса. Она шла рядом, одетая в облегающие кожаные брюки, прозрачную блузку и жакет из искусственного леопардового меха. Как Рут Фуэрст. Он задумался, была ли Рут такой же худой и угловатой, попытался вспомнить, видел ли когда-нибудь ее фотографию.
Они прошли по Лэдброук-гроув и Кенсингтон-парк-отель.
Ему нравился этот парк, но не за красоты, а потому что когда-то там гулял Реджи. Это историческое место. Стоило установить табличку, что когда-то здесь гулял самый известный лондонский убийца. Но если люди настолько равнодушны, что снесли Риллингтон-плейс и уничтожили все, что напоминало о Кристи, чего от них ожидать?
— Ты молчун, — произнесла Данила. Перед нею стояла водка и смородиновый сок. — Кайли спросила бы, не откусила ли тебе кошка язык.
Это было неприятным напоминанием об Отто.
— Кто такая Кайли?
— Девушка, которая работает у нас во вторую смену. Моя подруга. — И когда Микс ничего не ответил, она весело — или нетерпеливо? — добавила: — А мне сегодня предсказывали будущее.
Микс собирался заявить, что у него нет времени выслушивать глупости, но вспомнил, что Нерисса спонсирует предсказателей и еще каких-то гуру. Кроме того, он почти верил в привидения.
— Наверное, в этом что-то есть. Мы ведь столько всего не знаем. Даже наука подтверждает.
— Я тоже так думаю. Мадам Шошана, хозяйка, она предсказательница.
— И что она сказала?
— Только не смейся. Моя судьба — мужчина, чье имя начинается на Ч. И я подумала, что это парень, который делает у нас педикюр. Его зовут Чарли, Чарли Оуэн.
— А может, я, — рассмеялся Микс.
— Но твое имя начинается на М.
— Но не фамилия.
— А фамилия на С.
— Нет. Я просто произношу ее так. А по-итальянски она звучит Челлини.
— Ты смеешься. — Она посмотрела ему в лицо.
— Хочешь еще выпить? — спросил он.
По дороге на Оксфорд-гарденс Микс купил на распродаже две бутылки калифорнийского вина. Они пили его в постели, а потом Микс думал о том, что показал себя не с лучшей стороны. Но какое это имело значение? Оба были пьяны, а Данила не из тех девушек, перед которыми хочется быть героем. Выйдя из ее квартиры, Микс понял, что пол и потолок напоминают штормящее море: перила качались, ступеньки уплывали из-под ног, Микс споткнулся и чуть не рухнул на колени. Куртка наползла ему на голову. Он поправил ее как мог, начал снова спускаться и прошел мимо мужчины, который явно поморщился, учуяв перегар. Должно быть, еще один жилец, решил Микс, со Среднего Востока — землистое лицо, черные усы, все они одинаковы. Микс не оглянулся и не видел, как мужчина поднял белую карточку с пола рядом с квартирой Данилы.
Микс еле волочил ноги домой сквозь влажную ночь. Будь прохладнее, он, может, и протрезвел бы, но воздух был похож на теплую ванную. Отто снова сидел на ступеньках, умываясь, будто только что поел. Миксу не нравилось, что кот слишком часто попадается на глаза. Раньше такого не случалось. Их неприятие было взаимным, так что вряд ли кота тянуло к нему. Но тогда к чему?
Нерисса устраивала вечеринку. Она не пригласила никого — ни Родни Деверо, ни Колетт Гилберт-Бамберс, ни ту модель, чья лодыжка после перелома стала тоньше другой. Только родню. Единственное исключение — Джонсы, соседи ее родителей. Она послала им красивое приглашение — фиолетовое с золотистыми буквами — мистеру и миссис Билл Джонс и мистеру Дарелу Джонсу, а внизу приписала белыми чернилами: «Приходите. Люблю, Нерисса».
В ответ Шейла Джонс прислала вежливое, но прохладное письмо. В нем говорилось, что они сожалеют, но прийти не смогут. Причина не указана. Нерисса никогда не была высокого мнения о собственном интеллекте, но даже она прочитала между строк — Джонсы думают, что вечеринка будет слишком грандиозной для них. Что придет много умных людей, начнут рисоваться и говорить о том, чего они не понимают. Нерисса расстроилась. И не только потому, что Дарел тоже не придет. Младший Джонс был из тех людей, которые ей нравились — прямолинейный, скромный и простой.
Если б они знали, что вечеринка на самом деле — в честь дня рождения отца (хотя она и упоминала об этом в приглашении) и что придут его братья с женами и детьми, его двоюродный брат, один из лидеров Союза транспортных и разнорабочих, младшая сестра матери, избранная в прошлом году в Тауэр-Хамлетс, старшая сестра матери, вышедшая замуж за любимого, с которым они не виделись много лет, тетушка матери из Ноттинг-Хилла, три маленькие племянницы и трехлетний племянник, а еще бабушка, родившаяся в Африке девяносто два года назад.
Джонсы много потеряли, пыталась убедить себя Нерисса, вместе с Линетт расставляя на столе чайные чашки для тех, кто не пьет шампанское. Но она признавала, что и сама много теряет. Когда Линетт и папин двоюродный брат сдвинули мебель и начались танцы, ей безумно захотелось оказаться в объятиях Дарела и танцевать под медленную музыку. Ко всем прочим радостям во время захватывающего бабушкиного рассказа о своей матери и знахарке зазвонил телефон. Это был Родни. Нерисса унесла трубку в другую комнату, нетерпеливо слушая возмущенную тираду о том, почему его не пригласили и зачем она позвала кодлу родственников.
— Все люди ненавидят своих родителей, это факт, — заявил Родни. — Знаешь, как сказал этот… как там его? «Предки — уроды, они только обламывают».
— Только не мои. Кто бы это ни сказал, он явно больной.
— Ради бога, пусть сами развлекаются. Я приеду за тобой через пять минут.
— Не могу, Род, — сказала Нерисса, — папа как раз собирается разрезать торт.
Вернувшись к гостям, она предложила малышам шоколадное печенье и мороженое, поскольку никому не понравился фруктовый торт.
— Года через два у тебя будет свой такой же, — сказала тетушка.
— Надеюсь. — Нерисса подумала о Дареле, который, несомненно, гулял где-то со своей девушкой. Возможно, прямо сейчас делал ей предложение. — Сначала надо выйти замуж.
— Молодежь в наше время это не волнует, — сказала тетушка из Ноттинг-Хилла.
— Меня волнует, — отозвалась Нерисса, вытирая маленький ротик, раскрытый, словно клювик птенца.
Она включила песню Джонни Кэша, прибавила громкость и пошла танцевать с отцом.
Гвендолин ужаснулась бы, узнай она, что нафантазировал квартирант о ее прошлом. Но она давно забыла их короткий разговор в коридоре о ее визите на Риллинггон-плейс, 10. Домыслы Микса Селлини о том, что она была знакома с Кристи так же близко, как Рут Фуэрст или Мюриэль Эди, что часто посещала его дом и что он приходил к ней договариваться насчет аборта, оскорбили и унизили бы ее до глубины души. Но Микс пошел дальше — он решил, что раз старуха до сих пор жива, значит, она отказалась от услуг Кристи, поскольку не могла их оплатить. А значит, у нее есть ребенок. Должно быть, уже пожилой человек. Интересно, ее сын или дочь когда-нибудь приходили в этот дом? Видел ли Микс этого загадочного человека?
