— Нет. Внешних шрамов у Лин не было. Никаких видимых глазу примет.
— А невидимых?
— Понимаю. Вы ведь умеете раздевать женщин взглядом, это я уже заприметила. Но не думаю, что вам удастся пронизывать их насквозь. Вряд ли вам поможет то, о чем я подумала.
Мне пришлось проглотить ком, который встал посреди горла, после чего я продолжил:
— У вас есть семейный альбом?
— Любите картинки? Все мы немного сентиментальны, я не отличаюсь от большинства и обожаю разглядывать старые фотографии. Мы этим займемся после ужина.
Она взглянула на дверь. На пороге стояла горничная и ждала, когда на нее обратят внимание.
— Ужин готов, мадам.
— Хорошо. Поисками прошлого займемся позже, я очень голодна. Вам также следует подкрепиться, Дэн, иначе следующая рюмка вас собьет с ног.
Стол походил на качели. Длинный и узкий. По концам этой доски, покрытой белой скатертью, стояли стулья с высокими резными спинками. Когда нас, как детей, развели по разным углам, об интимном разговоре не могло быть и речи. Приходилось кричать. К тому же несколько ваз с цветами и четыре пары подсвечников загораживали от меня хозяйку дома.
Дэлла едва поцарапывала тарелку, что, по моим представлениям, не вязалось с понятием «голод». Чернокожий бой в белых перчатках, стоящий у меня за спиной, заботился о том, чтобы у моей тарелки не появилось дно, будто там заложен важный секрет. Очевидно, в этом доме меня приняли за бродягу, который не видел пищи много дней. Время за обедом мы провели молча. Выходя из-за стола, я решил, что мне следует заглянуть в кафетерий перед сном грядущим.
— Только не говорите о том, что вам кусок в горло не лез из-за моего присутствия. — врезала мне Дэлла наотмашь, когда мы вернулись в комнату с камином.
— Не преувеличивайте своих магических сил. Я был сыт, а вы у меня не спрашивали.
— Обмен любезностями состоялся, и мы можем продолжить допрос. Кажется, мы хотели взглянуть на старые фотографии.
Дэлла подошла к секретеру, откинула крышку и достала огромный альбом в кожаном переплете. Она бросила его на пол и уселась на ковре. Не уверен, что я должен был сделать то же самое, и лишь присел на корточках рядом.
Листали мы этот фолиант больше часа, и у меня затекли ноги. Дэлла комментировала мне каждый снимок. Большую часть альбома занимала серия фотографий родоначальника семейства — Рональда Ричардсона. По этим снимкам я сделал вывод, что покойный профессор был человеком сильным, властным, горделивым, но с добрыми, по-мальчишечьи озорными глазами. Он представлял собой тот тип людей, которыми принято изображать первых поселенцев Дикого Запада. «Рональд на лошади», «Рональд в саду с лопатой», «Рональд с носилками на строительстве больницы», и так далее. Ни одной фотографии, где профессор сидит в кресле с книгой либо за столом в кабинете. Эдакий старый живчик без минуты покоя с необъемным запасом энергии. Человек-вол. Человек-созидатель!
— Принесите мне вина, — попросила Дэлла. — Длинная узкая бутылка с белой этикеткой.
Я приподнялся, палил вина, а себе плеснул того же джина. Мне пришлось проделать эту процедуру несколько раз, пока я не догадался составить бутылки на пол. После нескольких бокалов Дэлла стала женственнее и мягче. Ее бравада и напряжение улетучились. Она выглядела беззащитной и нежной. Такой она мне нравилась больше.
— Скажи-ка, Дэн, — Дэлла перевернулась на спину и раскинула руки в стороны, — только не лги мне. Ты веришь в то, что Лин жива?
— У меня нет гарантий ни «за», ни «против».
— А полиция?
Я думал над ответом три секунды и не уверен, что дал правильный ответ.
— В полиции считают, что Майк Хоукс убил свою жену.
Она нахмурила брови.
— А ты так не считаешь?
— Перед тем, как сделать определенные ВЫВОДЫ, я должен собрать достаточно информации. Мне нужно представить картину в целом, и только после этого я смогу разложить все по полочкам.
— Ну, если полиция права, то как же они докажут причастность Хоукса к убийству?
— У них есть неопознанный труп. Они хотят загнать Хоукса в ловушку. Если он убил Лин, и если это действительно труп Лин, то Хоукс знает, где он совершил убийство. Их задача загнать Хоукса на место преступления, сделать так, чтобы он сам туда пришел. Это будет равносильно признанию.
— Где же это место и чей это труп?
— Этого я не знаю. Тайна следствия, меня к нему не допускают.
— Но газеты не писали ни о каких трупах и не упоминали об убийствах.
— Мне ничего об этом не известно.
Горизонтальная морщинка между бровей Дэллы углубилась еще больше. Некоторое время она молчала. Я понял, что сказанное мной уже обдумано и отработано.
— Если убийца Майк, то он неизбежно допустит ошибку. У него не может быть сообщников, а его голова не настолько умна и расчетлива, чтобы обойти целую армию сыщиков.
— У Хоукса железное алиби.
— Уайллер? Глупости! Старик спит с открытыми глазами. У него из-под носа можно дом унести, он и ухом не поведет.
— Твоим характеристикам можно доверять?
— Характеристики — вещь субъективная. Я говорю о вещах, известных всем!
— И что же в результате?
— Почему Майк не пригласил к себе Тома Хельмера? Хельмер ему ближе, он ведет его дела, у них больше общих интересов. К тому же Майк не переваривает Уайллера, так же, как и тот его.
— Ты очень наблюдательна.
Она взглянула на меня и улыбнулась.
— Настолько, что я знаю, что ты не женат.
— Но я был женат.
— И она от тебя сбежала. Такого типа, как ты, возле своей юбки не удержишь. Свобода и независимость — твой лозунг. Ты недалеко ушел от наших предков. Старомодный мужик! Нет ничего лучше, когда можешь себе позволить послать к черту весь свет и самому пойти туда же!
— Характеристики — вещь субъективная!
Она зацепила меня за шею и потянула к себе. Я не удержался и упал на колени. Она не очень сильно притягивала меня, однако сопротивлялся я еще слабее. Наши губы встретились.
Черт подери! Я все же стал султаном! На одну ночь! Недостаток сказок в том, что они кончаются!
1
Утром меня разбудила служанка. Мне был предложен завтрак на подносе, который подали в постель.
— Который час?
— Девять, сэр.
— А где мисс Ричардсон?
— Она уходит из дома до восьми утра, и я ее не застаю. Но на ночном столике лежит записка, очевидно, для вас.
Я повернул голову и увидел лист голубой бумаги, прижатый телефонным аппаратом.
Записка действительно предназначалась мне, но была крайне лаконичной. «Восхитительная ночь! Правда? Целую, Дэлла».
Мисс Ричардсон не любила слов, она была деловой женщиной. Вероятно, в данный момент она погружена в работу и вряд ли помнит обо мне. Очевидно, и мне пора подумать о работе.
Я выпил кофе и воспользовался телефоном. Первый звонок я сделал лейтенанту Сойеру.
— Привет, Кит, это Элжер. Не хочешь отклеить свою задницу от кресла и прокатиться со мной? Час-полтора, больше я тебя не задержу.
В трубке воцарилось молчание, затем лейтенант кашлянул и пробурчал:
— Подъезжай через полчаса. Меня вызывает шеф, но не думаю, что я у него задержусь.
— Отлично. Я встану напротив управления, у бара.
— Ладно. Я ужо догадываюсь, куда ты меня тащишь.
Кит бросил трубку. Я набрал другой номер. В отличие от полиции здесь никто трубку с рычага не рвал. Пришлось ждать. Пятый звонок разбудит Рика, на шестой он встанет, седьмой восьмой и девятый уйдут на то, чтобы он сообразил, в чем дело. Еще четыре — на дорогу к телефону. Мои расчеты оправдались с ошибкой на один звонок. Трубку сняли на четырнадцатом, и сонный женский голос проворчал:
— Какого черта вам надо в такую рань?
— Мне нужен Рик Адамс. Скажи мне, Эмми, какого черта ты делаешь в его постели? Вы же разругались насмерть неделю назад и послали друг друга к…
— Я не помню. Это ты, Дэн? Черт бы тебя побрал, не дал мне досмотреть интересный сон. Рик умчался в какую-то школу спозаранку. Скоро должен вернуться.
— А ты что, уже уволена? На работу не ходишь?
— У меня отпуск со вчерашнего дня. Две недели безделья и сна. а ты начинаешь ломать мой график с первого же дня.
— Ладно, иди спать. Передай Рику, что он мне нужен, есть халтура, может, и ему кое-что обломится. Пусть заедет ко мне в контору к двенадцати.
— Передам. Он сейчас в полном дерьме. Бегает по школам, фотографирует детей и продает снимки родителям по двадцать центов за штуку. Вот до чего можно докатиться!
— Попробую помочь. Не забудь, что я его жду. Пока.
Я положил трубку. Рик Адамс был лучшим репортером спортивной хроники, я с ним познакомился в те годы, когда находился на вершине Олимпа. Мои портреты тогда нередко попадали на обложки крупных журналов. Огромная заслуга в этом принадлежала Рику.
Помимо профессиональных способностей, Рик был отличным парнем, и наша дружба не оборвалась с моим уходом из большого спорта. Рик не имел стабильного заработка, так же, как и я. В мертвый сезон я подкидывал ему работенку, если мне обламывался приличный кусок пирога. Такое сотрудничество шло обоим на пользу. Главная черта характера Рика Адамса заключалась в его надежности, а это уже немало.
