В тот момент я невольно глянула на хлыст, а Гордеев перехватил мой взгляд и, невозмутимо выдвинув верхний ящик комода, смахнул в него свои… эмм… игрушки. Но я-то их уже видела! Ну и как мне теперь на глаза ему показываться, если в голову против воли всякая пошлятина лезет?
В дверь три раза стукнули, и спокойный голос Гордеева велел:
— Через десять минут в приёмной.
Шла туда как на Голгофу. Происходящее смешалось в голове в кашу и всё очевиднее становилось, что самое разумное сейчас — просто уйти. Тот кусок бесплатного сыра, что так неожиданно свалился мне на голову не мог не настораживать своей исключительной охрененностью. Это всё явно было либо бредом, либо ловушкой… либо тем самым везением, о котором говорил Гордеев. Нет, ну правда, другим-то везёт по жизни, а я чем хуже?! К тому же, это же не для себя…
В приёмной Гордеева опять не оказалось. Не было его и у шефа.
— Сергей Дмитриевич уехал, — сообщила Татьяна, та рыжулька-секретарь с модельной улыбкой. — Он вообще редко когда после обеда на месте бывает. На, вот, оставили тебе на подпись.
Я взяла контракт, пробежалась взглядом по строчкам. Пунктов о согласии разобрать себя на органы не было, обязательств выплачивать скрытые проценты тоже. Всё сводилось к тому, о чём уже говорил Гордеев и выглядело вполне безобидно.
— Тань, а чем фирма занимается?
— Инновациями или чем-то вроде того. Точно не знаю, мои обязанности не включают работу с клиентами.
— А кто с ними работает?
— Шеф лично. Больше никто.
— Но ты же всё равно отвечаешь на какие-то звонки, записываешь кого-то на приём? Документооборот какой-то там, не знаю, общая осведомлённость о коллективе?
— Нет, ничего такого. Здесь только офис, местное представительство. Основная фирма находится где-то в другом месте, кажется, даже, за границей. А у нас всё очень спокойно.
— Ну а вообще… — Что я хотела услышать, что это мошенники, которые продадут меня в рабство и поэтому нельзя ничего подписывать? Или, наоборот, железные гарантии того, что всё будет в ажуре? Обвела приёмную взглядом, но с утра здесь ничего не изменилось — всё тот же утончённый стиль и лакшери [4]от которого голова кругом. — Вообще, как работается?
— Идеально! Я тут уже почти полгода, и за это время ни разу, ни одной проблемы. А до этого в банке администратором почти три года оттарабанила, и вот там была реальная жесть!
— А сюда как попала?
— Гордеев пригласил. Лично.
— Мм… — многозначительно протянула я. — А как? Ну то есть, где вы с ним… познакомились?
— А это смотри пункт пять.
Я глянула в контракт и только вздохнула — «Неразглашение»
— Да ты даже не сомневайся, — видя мои терзания, попыталась успокоить Таня. — Я тоже поначалу боялась, но в итоге ни разу не пожалела, а подружки теперь завидуют.
Я занесла ручку над галочкой.
— А это правда, что корпоративный секс запрещён?
Она свела бровки домиком и вздохнула:
— Правда. Увы.
И я подписала. Ну потому, что кто не рискует — тот не пьёт шампанского, а у меня так и вообще, и выбора-то особо не было. Потом забрала обещанную Гордеевым инструкцию по дресс-коду и телефон с симкой. Узнала у Татьяны какие здесь, в Клондайке, есть магазины, салоны и вообще инфраструктура.
Вживую, не из окна такси, «Клондайк» выглядел не таким уж и сказочным. И если до этого мне казалось, что я попала не меньше, чем в Беверли-Хиллз, то сейчас не могла отделаться от ощущения, что это скорее декорации вроде мини-посёлка протяжённостью в одну широкую улицу, специально построенные к съёмкам фильма о шикарной жизни. И вот фильм сняли, а декорации так и остались. И это было довольно неожиданным открытием.
Нет, магазинчики, салоны и кафешки здесь были самые настоящие. И деревья с клумбами тоже. И даже дорогие автомобили. Но сама атмосфера… Город-призрак. Скучающий и малолюдный, как загнивающий курорт.
Основная жизнь кипела вокруг высотного бизнес-центра и Гранд-отеля — сюда действительно постоянно кто-то приезжал, уезжал, заканчивались и начинались деловые встречи, конференции, и даже то и дело слышалась иностранная речь…
Но стоило отойти чуть дальше, как ритмы замедлялись и заметно мутнел лоск. Наверное инфраструктура, изначально рассчитанная на жителей местных коттеджных посёлков, была слишком навороченной. Я одних только ресторанов от конца до конца улицы аж семь штук насчитала, но при этом так и не нашла, где бы просто бутылочку воды без заморочек купить или обычное мороженное в вафельном стаканчике.
Или вот ещё — ну кто одевается исключительно в брендовые шмотки, начиная от носков и заканчивая шубами? Хотя ладно, допустим, такие имеются, взять ту же Маху, но станут ли они делать это где-то у чёрта на куличках, вместо того чтобы устроить шикарный шоппинг со множеством свидетелей где-нибудь в центре города? Сомневаюсь.
А уж как неловко было заходить во все эти бутики мне! Нет, понятно, что я не ожидала увидеть здесь франшизу «Шаром-даром» или «Всё по 500 руб.», но, честно сказать, если бы господин Коломоец просто ссудил мне хотя бы часть той суммы, что была записана на его счёт за шмотки, которые я «купила» — мне хватило бы и за Верку, и нормально одеться в обычной торгушке, и ещё бы осталось чтобы каждый день на такси сюда приезжать, отрабатывать аванс!
И это я ещё не шиковала, и даже не смотрела в сторону «последних коллекций», подсознательно опасаясь, что весь этот банкет — в счёт моей будущей зарплаты!
После магазинов был салон красоты. Схема та же: простая уходовая стрижка с сохранением моей длины, маникюр-педикюр без наворотов. И «бесплатная» консультация косметолога с навязыванием курса супер-пупер аппаратных процедур всего лишь по цене моей почки.
— У вашей кожи усталый вид, — улыбалась косметолог, невесомо тыча пальцами мне в лицо. — Он визуально прибавляет вам возраста. Но это легко исправить с помощью…
«Это не у кожи усталый вид, — даже не вникая в её слова, как старая ворчливая тётка огрызалась я про себя, — это жизнь такая…» А вслух затравленно улыбалась:
— Да, хорошо, я зайду к вам на днях, просто мне нужно свериться с расписанием… — и при этом снова чувствовала себя самозванкой, забравшейся не в своё корыто.
И вот, когда весь этот кошмар почти закончился и осталось лишь покрыть ногти лаком, в салоне нарисовался Гордеев. Подошёл к маникюрному столу, нахмурился.
— Переделывать долго?
Мы с маникюршей уставились на него в немом вопросе. Он недовольно дёрнул щекой:
— Нужно что-то дорогое и броское. Сколько времени понадобится?
— Ну… — замялась мастер, — час.
— У нас сорок минут — не сообщил, а скорее отдал указание Гордеев, и, уходя, обернулся ко мне: — В магазине уже была? Где покупки?
Я кивнула на соседнее кресло, он забрал пакеты и ушёл. А в салоне засуетились! В помощь к мастеру на вторую руку села ещё одна девочка, а на ноги подсела сама администратор. В итоге уложились в срок.
— Я, кажется, сказал красный, — придирчиво окинув меня взглядом на выходе из салона, изрёк Гордеев.
— Ты сказал, что-нибудь дорогое и броское! А это, между прочим, Сваровски! — возмущённо сунула я ему пальцы под нос. — И, между прочим, в концепции фирменного стиля вашей конторы!
Он окинул меня повторным оценивающим взглядом.
— Ладно. Убедила. Садись в машину, срочно в город надо.
Пока ехали, украдкой разглядывала свои ногти, эту изысканную игру матового и глянцевого чёрного, с изящной дорожкой самых настоящих кристаллов — красотища, какой я ни разу в жизни ещё на себе не видала — и гадала, как бы лучше подкатить к Гордееву с насущным.
— А можно вопрос?
— Валяй.
Он был чем-то озабочен и это чувствовалось — по тому, как задумчиво хмурился, как, резко переключая скорость и то опускал руку на своё бедро и отбивал по нему нервный ритм, то жёстко упирался ею в руль и с протяжным выдохом поджимал губы. Редкие взгляды по зеркалам — чуть запрокидывая голову, словно пытаясь увидеть больше. Сосредоточенность.
