Вы кто?
— Мы договаривались на шесть часов, — быстро ответил Боря.
— Они говорят, что договаривались на шесть, — произнес парень в трубку. Выслушал короткий ответ, потом отключил связь и сказал: — Идите. Код на двери — две четверки и две пятерки.
Больше он на нас не смотрел. Теперь он всем расскажет, что к Шмелеву приходили двое — один хромой еврей с пейсами, и другой патлатый оболтус с обвислыми усами сивого цвета. К тому же, вроде, горбатый…
Мы зашли в подъезд и сели в лифт. Я попытался нажать кнопку четвертого этажа, как мне сказал Боря, но не смог этого сделать. Пальцы тыкались куда угодно, только не в нужную кнопку…
— Давайте я, — нервно сказал Боря и оттолкнул меня. Он протянул руку. Она заплясала на пульте, тоже не находя кнопку.
— А, черт, — сказал Борис, опуская руку. — Сейчас, сейчас… — наконец он ухитрился попасть куда надо, и лифт дернулся и поехал наверх.
— Вот эта дверь, — произнес он замогильным голосом, указывая на красивую дверь, украшенную резными деревянными накладками. Видимо, дверь на самом деле была железная, только разукрашена сверху деревом…
И тут случилось то, о чем мы оба не подумали.
Я так и ожидал, что будут всякие неожиданности. Но об одной вещи мы должны были вспомнить… Как странно устроена человеческая психика. Казалось бы, мы предусмотрели многое, но забыли об очевидной вещи… Это все отсутствие опыта…
В двери был глазок. Глазки сейчас есть во всех дверях, как мы об этом не подумали?
Шмелев сейчас посмотрит в глазок. Так, на всякий случай. Это же не трудно. Наверное, у него даже есть такая привычка. И что он увидит?
Он увидит, что на площадке стоят два незнакомых типа. Которые при этом утверждают, что утром договаривались на это время. Но договаривался Боря, которого Шмелев прекрасно знает…
Значит, подумает он мгновенно, либо это не Боря, либо, что еще хуже, это переодетый и изменивший облик Боря… Он точно не откроет. Более того, он немедленно свяжется с охранником внизу и тот уже будет ждать нас, причем не в расслабленном состоянии, а готовый к бою.
Это была западня. Причем, западня, которую мы сами себе сделали. Неожиданная и страшная.
Бежать немедленно вниз? Но это все равно означало, что мы встретимся внизу с охранником. Наше бегство вызовет подозрения… Это будет только хуже.
На раздумья у нас не было времени. Более того, мы даже не обменялись ни одним словом. Просто мы вышли из лифта, посмотрели на глазок в двери… Потом посмотрели друг на друга. Прошло мгновение, и мы поняли все без слов.
Разговаривать было некогда. Оставалось только надеяться, что Шмелев еще не наблюдает за нами через этот глазок…
Боря сорвал с себя парик. При этом лицо его скривилось от боли. Парик вместе с пейсами был приклеен на совесть и не предназначался для того, чтобы его срывали одним рывком. На висках у Бори остались две темные полосы от клея.
Следом за париком он сорвал усы. Запихнул все это в карман балахона. После этого он посмотрел на меня. Я кивнул. Только мне бросилась в глаза его бледность… Хотя, наверное, мое лицо было не розовее…
— Не разговаривать, — прошипел Боря сдавленным голосом. — Вообще молчать.
Я понял его. Мы остановились перед дверью, и Боря нажал кнопку звонка.
Звонок был мелодичным. Он напел какую-то мелодию. Я ее не узнал, наверное, от страха.
— Это вы? — раздался за дверью голос Шмелева.
— Это я, — ответил Борис. Вероятно, Шмелев узнал его голос, потому что тут же открыл дверь. Он стоял на пороге и благодушно улыбался Боре. Насколько могло его лицо быть приветливым, конечно…
Он тут же перевел взгляд своих косых глаз на меня и спросил:
— Это с вами?
В то мгновение я вдруг подумал о том, что, наверное, не случайно природа создала его таким уродом. Наверное, это была какая-то отметина. И как только прежде люди не задумывались о том, что не может же такая внешность быть у человека просто так. Она же должна что-то означать, о чем-то предупреждать окружающих…
— Это со мной, — приятно улыбаясь, ответил Боря. Он все еще приятно улыбался, когда шагнул вперед, и по быстроте его движения я понял, что рассусоливать он не намерен.
Это в кино герой настигает злодея и перед тем, как покончить с ним, ведет с ним долгие разговоры на темы морали… Тут было не кино, а жизнь. И решение было принято.
А разговаривать со Шмелевым о морали все равно бессмысленно. Все эти шмелевы только выучили слова про «мораль» и «духовность». А смысла их они все равно не понимают…
Я вошел за Борей следом. Едва я переступил порог квартиры, как Боря бросился на Шмелева. Он сделал это не говоря ни слова — молча. Я увидел только его спину…
Боря схватил Шмелева за горло двумя руками. Он буквально повис на нем. Шмелев отступил и почти упал спиной на стенку. Он хрипел, и лицо его почти мгновенно приобрело синий оттенок. Наверное, у Ларисы было точно такое же, когда он душил ее галстуком…
Но это длилось секунд пять. После этого Шмелеву удалось откинуть голову назад. Он отбросил ее, а потом пригнул и со страшной силой ударил Борю головой в лицо.
Боря отшатнулся и разжал руки. Мне даже показалось, что я услышал какой-то хруст.
В это же время я машинально выхватил из кармана нож и нажал кнопку. Лезвие выскочило наружу. Я ударил Шмелева ножом сверху вниз, инстинктивно целясь в живот. Но, конечно, промахнулся. Нож ударил в руку Шмелева, но не воткнулся, а прошел по касательной, вспоров кожу.
Шмелев закричал и шарахнулся назад, в комнату. Я взмахнул ножом второй раз, но мне помешал Боря. Он цеплялся руками за воздух и падал на спину, прямо на меня.
Лицо его при этом было залито кровью.
Во мне что-то «загорелось». Я уже поборол оцепенение. Боря упал на пол, а я отступил, давая ему место, и сам бросился в комнату за Шмелевым.
«Сейчас он доберется до пистолета, — подумал я. — У него наверняка есть очень хороший пистолет. И перестреляет нас обоих. Это будет очень символично. Мстители, называется…»
В комнате Шмелев стоял у своего стола и, склонившись, рылся в ящике, который он успел выдвинуть. В моем распоряжении были секунды. Пистолет, несомненно, лежал там. Сейчас он появится на свет, и это будет означать конец.
Я кинулся к Шмелеву. Нас разделял стол. Обегать его у меня не было времени
