бы не стал. Да у него бы и не вышло ничего…
— Что вы меня все время ругаете? — спросил я с обидой. — Кажется, я вел себя вполне…
— Что «вполне»? — окрысился Боря. — Думаете, это самое главное, что вы убили его? Нет, человека ножом пырнуть — это не главная доблесть. Вот сохранить после этого голову на плечах… Это посложнее будет…
Мы выскочили на улицу и уже почти побежали по ней, как нас окликнул охранник.
— Эй, — крикнул он, высовываясь из машины. — Так нельзя. Подойдите пожалуйста. — При этом он сделал движение, как бы намереваясь выйти из машины.
Мы медленно подошли.
— А в чем дело? — осторожно спросил я, еле ворочая языком. Во рту стало сухо и противно, как будто только что пососал медную ручку у двери.
— Так нельзя, — повторил амбал. — Вы же были в гостях? — он пристально посмотрел на нас своими рыбьими глазами. Он увидел наши бледные лица, а может быть, даже заметил, что я вошел с бородой, а вышел уже без нее…
— Ну, так что? — сказал Боря. — Были в гостях, теперь уходим.
— Хозяин должен был позвонить и сказать, что все в порядке, — ответил амбал.
Чем дольше он смотрел на нас, тем меньше мы ему нравились. Тем больше он ощущал подозрение в отношении нас. Вот ведь какой бдительный попался молодой человек!
— Сейчас я позвоню ему, — сказал он и набрал номер на радиотелефоне. Мы с Борей переглянулись. Глаза наши сказали в это мгновений очень многое друг другу.
«Вы все еще настаиваете на гуманизме?» — спрашивал взгляд моего визави.
«Я боюсь. Мы пропали», — отвечали мои глаза.
«Вам все еще так дорога идея милосердия? Вы готовы сейчас осуществить ее не на словах, а на деле? — вопрошал молча Боря. — Давайте не тронем его, а будем вот так стоять здесь, как бараны. Через минуту, когда в квартире никто не ответит, парень возьмет нас на мушку, и все будет кончено. А после этого будет два варианта. Он либо вызовет милицию, либо своих товарищей из их банды. Суд даст нам по десять лет за убийство супружеской пары с особой жестокостью. Из тюрьмы мы не выйдем, вы-то уж во всяком случае… Вам нравится такой вариант? Или вы предпочитаете „разборки“ с их товарищами? С подручными Шмелева? Это будет даже похуже, чем попасть в тюрьму…»
Вот что выражали его глаза и что мне удалось прочитать в них за эти мгновения.
Или я сам все это сказал себе? А Боря вообще размышлял уже о вполне конкретных вещах.
Охранник сидел несколько секунд молча и ждал ответа. Знал бы он, что творилось в квартире на четвертом этаже…
И тут он совершил ошибку. Наверное, это естественно. Только в фильмах про Джеймса Бонда все действуют четко и безошибочно. В нормальной жизни так никогда не бывает.
Мы с Борей совершили несколько ошибок, потому что никогда прежде не убивали людей. У нас не было такого опыта.
Но ведь и охранник тоже никогда на практике на сталкивался с убийцами. Он ведь охранял квартиру Шмелева тоже не имея практики «нештатных» ситуаций.
Что должен делать вооруженный охранник, когда телефон хозяина молчит? Стрелять в нас? Укладывать лицом вниз на асфальт?
А если просто телефон сломался? И ничего страшного не случилось? Он же тогда будет посмешищем…
Боря пришел охраннику «на помощь».
— Телефон, может быть не тот набрали, — сказал он. — Наберите еще раз номер. Шмелев должен быть там. Мы же только что оттуда.
Да, уж мы-то знали, что он точно там. И никуда больше оттуда не денется.
Охранник послушался и стал набирать номер еще раз. Однако на лице его уже появилось мрачное и растерянное выражение. А как говорит один мой знакомый: «Растерявшийся жлоб — это стихийное бедствие»…
Я не знал, что Боря собирается делать и как мы вообще сможем выпутаться из этого положения. Убежать невозможно. Охранник вооружен и на машине…
И тут Боря применил свой, вероятно, коронный прием. Он шагнул вперед и, навалившись на машину, просунул обе руки внутрь кабины…
Я отступил назад, чтобы разглядеть, что он там делает. Из кабины донеслись приглушенные звуки.
Наконец через ветровое стекло я увидел, как Боря обеими руками схватил охранника за горло и душит его.
Вероятно, руки у Бори действительно железные. Похоже, он не совсем растерял то, чему его учили в десантных войсках. Уже во второй раз за сегодняшний день это ему помогало.
Парень при этом пытался расстегнуть свою кожаную куртку. Он цеплялся пальцами за крючок, но они скользили…
Лицо его было красно-синим. Теперь я уже знал этот цвет. Он метался в кабине своей машины всем грузным откормленным телом, стукался о дверцу, потом изгибался на сиденье.
Наконец ему удалось расстегнуть куртку и он залез правой рукой себе за пазуху. Но Боря увидел этот момент и в тот же миг с кряканьем, изо всех сил ударил парня лицом о руль… Послышался треск. Руль сломался. Но все же он остался на месте. Тогда Боря вновь поднял голову парня и опять опустил ее с грохотом вниз, на обломки руля.
При этом Боря издавал какие-то странные звуки:
— Кха! Кха!
Мне всегда казалось, что так кричат самураи в бою. Впрочем, я не знаю. Я не встречался с самураями. Тем более в бою…
— Готов, — сказал Боря вдруг, вынимая руки из кабины. Руки его были в крови. На этот раз это была свежая кровь. Она запачкала руки Бориса, потому что текла из разбитого носа и рта охранника.
«Зачем Боря трогает этими руками свое лицо? — подумал я, увидев на лице своего товарища кровавые пятна. — Зачем еще усугублять дело?» Но тут же я сообразил, что это кровь самого Бори на его лице. Ведь у него был разбит нос.
Кровь из него все еще сочилась и заливала грудь Бори, оставляя след на его балахоне.
«Придется стирать, — подумал я. — Интересно, у Бори есть стиральная машина?»
— Он готов, — повторил Боря и огляделся. Только тут я вспомнил о том, что мы находимся на улице и что нас могут увидеть люди. Люди нас и увидели. Я с ужасом заметил, что с тротуара на другой стороне улицы на нас смотрит старик-пенсионер с газетой в руках, а из окна киоска невдалеке таращится накрашенная толстая девица. Она бросила свою торговлю сигаретами и фальсифицированной водкой и заинтересованно смотрела на наши «упражнения»…
— Бежать, — зашептал я Боре, и на этот раз он сразу согласился со мной. Мы бросились по улице, надеясь на то,
