— Мне не нравится, когда подсмеиваются над мистером Слутом, — недовольно отозвалась миссис Бантинг. — Но как же вы добры, Джо — доставить Бантингу и Дейзи такое редкостное удовольствие! — Никто из троих собеседников не понял ее сарказма.
Войдя в большую арочную дверь, которая давала доступ в тот отдел Нового Скотленд-Ярда, где бьется сердце громадного организма, противопоставившего себя всему преступному миру Дейзи Бантинг ощутила себя в волшебном царстве. Даже лифт, с помощью которого все трое вознеслись на один из верхних этажей гигантского здания, поразил ее до глубины души. Дейзи с детских лет вела спокойную, тихую жизнь в провинциальном городке, где обитала ее тетушка, и никогда прежде не видела лифта.
Немного гордясь внушительностью окружающей картины, Чандлер повел своих друзей по просторному коридору.
Дейзи цеплялась за руку отца, ошеломленная счастьем, которое на нее свалилось. Она даже перешла на шепот из почтения к этому удивительному месту, с обширными залами, где тихо сидело множество людей, с головой ушедших (так, во всяком случае, ей показалось) в разгадывание детективных тайн.
Когда они достигли какой-то полуоткрытой двери, Чандлер внезапно остановился.
— Взгляните сюда, — сказал он, обращаясь скорее к Бантингу, чем к его дочери. — Это хранилище отпечатков пальцев двухсот с лишним тысяч человек. Вы ведь знаете, мистер Бантинг: стоит нам получить отпечатки чьих-нибудь пяти пальцев и преступной карьере этого человека приходит конец. Совершив новое преступление, он уже никогда от нас не денется. Но подумайте вот о чем: чтобы сказать, имел ли кто-то раньше дело с правосудием, нужно сличить его отпечатки со всеми, здесь хранящимися, а их почти четверть миллиона комплектов. И однако же ответ вам дадут в течение получаса! Удивительно, не правда ли?
— Удивительно! — Бантинг глубоко втянул в себя воздух. Но тут на его флегматичном лице появилась тень. — Конечно удивительно, но все же не позавидуешь беднягам, Джо, которые тут значатся.
Джо ухмыльнулся.
— Верно! И те из них, кто поумней, прекрасно понимают свое положение. Недавно один такой умудрился поранить себе пальцы, чтобы исказить рисунок. Понимаете? Но через полтора месяца у него наросла новая кожа, с теми же линиями, что и прежде!
— Вот бедолага! — прошептал Бантинг, и радостно-возбужденное лицо Дейзи тоже омрачилось.
Они свернули в коридор поуже, и им снова попалась полуоткрытая дверь. Видневшаяся за ней комната значительно уступала размерами залу, где идентифицировались отпечатки пальцев.
— Если вы сюда заглянете, — пояснил Джо, — то поймете, как мы, опознав отпечатки пальцев, разузнаем все об их обладателе. Здесь хранятся сведения о том, что он совершил, какие сделал признания и прочее. Отпечатки находятся в комнате, которую я показал вам прежде, а здесь, под тем же номером, можно найти записи.
— Поразительно! — пробормотал Бантинг.
Но Дейзи не терпелось двигаться дальше и увидеть, наконец, "Черный музей". Предметы, о которых толковали Джо и отец, казались ей чересчур отвлеченными, а потому не стоящими интереса. Ждать ей оставалось недолго.
Внезапно перед ними появился приятный широкоплечий молодой человек, который, по-видимому, был на дружеской ноге с Джо Чандлером. Открыв ничем не примечательную дверь, он впустил троицу в помещение "Черного музея".
На миг Дейзи поразилась и почувствовала легкое разочарование. Большое светлое помещение напомнило ей зал Науки в публичной библиотеке городка, где она жила с тетушкой. Как и там, в центре комнаты располагались простые стеклянные витрины, поднятые на такую высоту, чтобы их можно было рассматривать вплотную.
Она прошла вперед и заглянула в ближайшую витрину. Экспонаты, по большей части мелкие, имели потертый вид. Подобные вещи можно найти шкафу, где держат старый хлам: пузырьки от лекарств, грязный платок, предмет, похожий на поломанный детский фонарик, и даже коробочка с пилюлями…
Что касается стен, то они были увешаны странными вещами: ржавыми железками загадочными изделиями из дерева и кожи и прочим подобным.
Это зрелище, в самом деле, не вдохновляло.
И тут Дейзи Бантинг обратила внимание на полку под ближайшим окном (благодаря большим окнам помещение было заполнено ровным и ярким светом). На ней красовался ряд гипсовых голов натурального размера; все они имели легкий наклон вправо. Их было не больше дюжины; странные лица смотрели удивленно-беспомощно, как живые.
— Что это? — вполголоса поинтересовался Бантинг.
Дейзи крепче ухватилась за его рукав. Даже она уже догадалась, что эти необычные трагические лица представляли собой посмертные маски тех, кто пал жертвой сурового закона, гласящего: око за око, зуб за зуб.
— Все повешены! — кратко отозвался хранитель Черного музея. — Слепки сделаны посмертно.
Бантинг нервно улыбнулся.
— Не сказал бы, что они похожи на мертвецов. Можно подумать, они прислушиваются.
— Это на совести Джека Кетча, — игриво заметил проводник. — Он придумал завязывать галстук пациента под левым ухом! Такую штуку он проделывает с каждым джентльменом, которому оказывает разовую услугу. Взгляните сюда…
Дейзи с отцом подошли ближе, и хранитель указал пальцем на небольшую впадину — такие имелись слева на всех шеях. От впадин шли странные бороздки, над которыми имелись отчетливые выпуклости, показывающие, как крепко галстук Джека Кетча сжимал шею клиента, когда тот устремлялся через врата вечности.
— У них скорее дурацкий вид, чем испуганный или… или страдальческий, — удивился Бантинг.
Эти застывшие в безмолвном недоумении лица с широко раскрытыми глазами притягивали его взгляд и трогали душу.
Но вот раздался буднично-бодрый голос юного Чандлера:
— Будешь тут смотреть дураком, когда все твои жизненные планы обращаются в ничто и ты знаешь, что жить тебе осталось какую-нибудь секунду. Как же иначе?
— Да, это верно, — прошептал Бантинг.
Дейзи слегка побледнела. На ней начала сказываться мрачная, мертвящая атмосфера этого места. Постепенно девушка понимала, что потертые вещички в стеклянных витринах все как одна представляют собой звенья в цепи доказательств, которые почти всегда приводили виновного на виселицу.
— На днях здесь побывал один желтокожий джентльмен, — внезапно заметил хранитель, — брамин — так они себя называют. Видели бы вы, как взвился этот язычник! Он заявил… ты не помнишь в точности его слова? — обратился он к Чандлеру.
— Он сказал, что каждая из этих вещей кроме витрин, — для витрин он, как ни странно, сделал исключение — излучает зло — именно так он выразился. Заявил, что ему здесь делается плохо. И это были не пустые слова: его желтая кожа позеленела и пришлось его срочно отсюда выволочь. Только в противоположном конце коридора он пришел в себя!
Ну и ну! Чудеса! — удивился Бантинг. — Не иначе, у него самого была нечиста совесть. А вы как думаете?
— Ну хорошо, мне тут больше делать нечего, — проговорил добродушный приятель Джо Чандлера. — Ты сам все покажешь своим друзьям. Ты ведь знаешь немногим меньше моего, правда?
На прощанье он одарил посетителей улыбкой, но все же, не удержавшись, вновь обратился к Бантингу.
— Глядите. В этой витрине хранятся инструменты Чарлза Писа. Вы, наверное, о нем слышали.
— Еще бы!
— Многие из посетителей считаю его случай самым интересным из всех. Пис был человеком поразительным! Сложись его жизнь иначе, из него вышел бы великий изобретатель. Вот его лестница: в сложенном виде она совсем маленькая — самая обыкновенная связка, на какие в то время на лондонских улицах никто не обращал внимания. С ней он выглядел, наверное, как самый что ни на есть честный работяга. Когда его арестовали, он заявил торжественно, что всегда открыто носит лестницу под мышкой.
— Каков наглец!
— Да, а разложив ее, он мог с земли забраться на третий этаж любого старого дома. Да, ума ему было не занимать! Развернет одно звено, а остальные раскладываются сами, так что ему оставалось только стоять внизу под облюбованным окошком и смотреть, как поднимается лестница. А потом, сделав свое дело, он отправлялся в обратный путь с обычной связкой старых деревяшек под мышкой! Клянусь, это был искусник из искусников! Не знаю, знакома ли вам история о том, как он однажды лишился пальца. Ну вот, ему понятно, что констеблям велено высматривать человека без пальца Так что же он делает?
— Приставляет фальшивый палец, — предположил Бантинг.
— Ничего подобного! Пис решает изображать однорукого. Вот его фальшивая культя; видите, она изготовлена из дерева и черного войлока. Мы считаем, что из всех наших экспонатов этот, наверное, самый хитроумный.
Тем временем Дейзи отпустила руку отца и отправилась в дальний конец комнаты. Чандлер, пожирая ее восторженным взглядом, отправился следом. Она склонилась над одной из витрин.
