Аркадий нашел у метро газетный киоск. Пресса освещала аукцион по-разному. «Известия» одобряли его капиталистическую роскошь. «Завтра» подозревала еврейский заговор. «Газета», ориентированная на простых людей, предлагала всем разнообразные предметы роскоши, вроде частных островов, замков… Воздастся каждому — по мечте его.
…Виктор жил своими вчерашними мыслями о будущем: спираль модулей вокруг центральной лестницы, каждый модуль — куб необработанного камня, в котором соединяется функциональность и красота. Один модуль завалился. Он словно покоился на боку, без водопроводных труб и электропроводки. Городские жители и комиссия по историческому наследию много лет боролись за здание, потому что когда-то интеллигенция Москвы регулярно встречалась в квартире отца Орлова, чтобы пообщаться, послушать стихи и выпить. Здесь бывали Есенин, Маяковский, Блок, когда, как выразился бы Виктор, поэзия еще не превратилась в романтические помои. Виктор помнил наизусть сотни стихотворений. Некоторые называли его ходячим «Домом поэтов». Кошка аккуратно пересекла двор, заваленный пустыми бутылками и поросший одуванчиками. Пара котят наблюдала за ним с кучи грязного хлама.
Виктор почувствовал себя посвежевшим. Дрожь прошла, а, услышав цену билета на аукцион в «Нижинском», он оживился еще больше.
— Десять тысяч долларов, чтобы просто войти в дверь? Слушай, там точно бесплатно кормить будут?
— Думаю, не только кормить, но и поить. Между прочим, звонил прокурор. Он хочет, чтобы я написал заявление; кроме того, он потребовал, чтобы ты квалифицировал случай Ольги как обычную передозировку и немедленно закрыл дело.
— Ага, пусть требует. У нас — случай убийства. Он не только тебя трахает, он рикошетом и меня трахает. Он и Ольгу трахает. Эй, киска, это я не о тебе… — приблудная кошка нежно терлась о ноги Виктора. — И что ты собираешься сделать?
— Лечь спать.
— И никакого прошения об отставке?
— А разве это на меня похоже?
— И что потом?
— Потом? Я думаю, глупо не пойти на вечеринку миллионеров. Смешаться с толпой. Показать фотографию Ольги как можно большему числу людей. И веди себя хорошо!
— Нет проблем. Я могу прочитать им Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй…». — Виктор самодовольно улыбнулся.
— Стихи у тебя на все случаи жизни.
Квартира Аркадия, унаследованная им от отца, выглядела именно что по-буржуйски — с деревянными панелями и паркетными полами. Фотографий на стенах не было. Никаких семейных портретов на пианино. Женщины из его жизни ушли безвозвратно. Еда в холодильнике задерживалась до тех пор, пока не протухала и не выбрасывалась.
Он нырнул в постель, но уснуть так и не смог. Ему грезилось, что он в комнате с белыми стенами между металлическим столом и баком для стирки. В нем плавали части тела. Он должен был заново собрать по частям девушку, которую он называл Ольгой. Трудность состояла в том, что в чане также были части тел других женщин. Он отличал их по цвету, плотности тканей, температуре. Но как бы он ни соединял их, ему никак не удавалось собрать целого тела.
В огне хрустальных люстр ничто не казалось слишком дорогим или нелепым. Детское ружье для стрельбы по птицам, которое принадлежало князю Алексею Романову, некогда наследнику Российской Империи, предлагалось за 75 000 долларов.
Изумрудное ожерелье, принадлежавшее Элизабет Тейлор, за 275 000 долларов.
За 25 миллионов долларов — полет на Международной космической станции.
Бутылка «Бордо» 1802 года, оставленная Наполеоном, когда горела Москва, за 44 000 долларов.
Модели — прекрасные и безмолвные, как гепарды, стояли вдоль красной дорожки с табличками: «Бентли», «Картье», «Бриони». Аркадий, напротив, выглядел так, как будто его одевал гробовщик. Разочарование, которое он вызывал в женщинах, заставляло его чувствовать себя виноватым.
По мере того, как гости заполняли зал, Аркадий узнавал известных спортсменов, супермоделей, знаменитых тусовщиков, банкиров и миллионеров. На сцене теннисная звезда хихикала, читая сценарий. «Добро пожаловать на Luxury-аукцион в клуб „Нижинский“… мегасобытие… такие спонсоры, как „Булгари“, „Бентли“ и „Группа Ваксберг“. Все доходы — московским детским приютам». Да ну?
Все обсуждали недвижимость. Золотая миля была самым дорогим кварталом в Москве. Точнее — в мире, и это было незыблемо.
— За углом — англо-американская школа.
— Двадцать четыре часа дежурит охрана, окна с подъемными ставнями.
— Двенадцать тысяч долларов за квадратный метр.
— И замечательная миниатюрная церковь… еще бы они избавились от нищих на паперти.
Перед Аркадием сидел мужчина с покатыми плечами и рябой шеей, он рассказывал очень изящной женщине (у нее даже не было бровей, только прочерченные тушью линии), что лот, на который он поставил, заключался в аудиенции с Папой Римским…
Аркадий узнал в истовом католике барона Азу, известного некогда жулика Барановского. Он провел шесть лет в заключении за мошенничество. Освободившись, он продолжил свои аферы, но назвал «дело» хеджевым фондом. Стал настолько богатым, что смог стереть из своей биографии судимость. Вот так! Новое имя, новая история, новый человек. Барон не был единственным, кто маханул из грязи в князи. Аркадий наблюдал за олимпийским чиновником, который как-то в юности забил соперника до смерти битой. На бритой голове другого мужчины отчетливо видны следы осколков гранаты, как напоминание всем, что восхождение по лестнице успеха сопровождается некоторым числом падений.
В длинной витрине были выложены наручные часы, которые показывали время, дату, глубину, доли секунды и время приема препаратов — до 120 000 долларов. Виолончель, на которой играл Ростропович. Гигантский комод, которым пользовался Петр Первый.
Сотрудники службы безопасности, одетые в черные костюмы от «Армани», просеивали толпу. Аркадий все время думал, как и с чего начать. Он представил себе, как, положив руку на плечо барона, скажет: «Простите. Я расследую смерть дешевой проститутки и, несмотря на все ваши деньги, вы кажетесь наиболее вероятным кандидатом. Позвольте задать вопрос?» После этого его немедленно вышвырнут за дверь.
— Пятнадцать минут до конца аукциона. Благодаря вам и вашим покупкам этих изысканных образцов, богатые помогают нуждающимся, особенно бедным невинным девочкам. Всего пятнадцать минут…
Аркадий изобразил из себя человека, пытающегося, наконец, сделать выбор между бронированным «Бентли» за 250 000 долларов, круизером «Харлей-Дэвидсон», усыпанным бриллиантовой крошкой, за 300 000 долларов и «Бугатти Вейрон» — черным, как грозовая туча, за 1,5 миллиона долларов. Сотрудники службы безопасности определенно начали посматривать в сторону Аркадия. В конце концов, кто-то проверит его имя в списке VIP. Аркадий уже готов был с позором удалиться и укорял себя за то, что так и не смог показать фотографию Ольги хотя бы одному человеку.
— Что, черт побери, вы здесь делаете?
Это была Аня Радыкова, соседка Аркадия по лестничной площадке. Кожаный рюкзак висел на плече, на шее болталась фотокамера.
Аркадию она казалась журналистом, который сам себе придумывал истории: она была почти так же известна, как люди, о которых писала. Он видел ее по телевизору — она снимала только богатых или как-то связанных с политикой. Она накидывалась на них и добивалась внимания.
— Присматриваюсь, — сказал Аркадий.
— И нашли здесь что-то, что вам понравилось?
— Кое-что тянет на мой бюджет. Я склоняюсь к «Бугатти». Тысяча лошадиных сил. Конечно, на максимальной скорости вы полностью выжигаете бензин уже на двенадцатой минуте, а на пятнадцатой дымятся шины. Захватывающее зрелище.
— Я наблюдала за вами сверху. У вас на лбу написано «милиция», — она показала на бельэтаж.
— А вы что здесь делаете? Я думал, вы — серьезная журналистка.
— Я — репортер, пишу обо всем, а этот аукцион — событие года.
— Вы так считаете?
— Во всяком случае, мордовороты-охранники буквально наступают на пятки.
Аня была в черном брючном костюме с ноутбуком, и ей стоило прийти на ходулях — она была на голову ниже всех.
Она тоже его изучала.
— Вы не очень следите за модой, не так ли?
— Я слишком мало разбираюсь в высокой моде, чтобы иметь какое-то мнение. Это все равно, что спрашивать собаку о том, как оно — летать.
— Но у каждого есть свой стиль. Мужчина открывает дверь, а на нем надето чуть больше, чем пистолет? Это — заявка на тему моды.
Аркадию запомнилось, что он был без рубашки и, возможно, босиком, когда открыл ей дверь. Странное дело, но он вообще редко брал в руки пистолет. Он не знал, почему тогда схватил его, должно быть, услышал драку на лестнице. Аня не была напугана ни тогда, ни теперь. Она, казалось, была маленьким человеком, который любил выводить больших людей из равновесия.
