— Это был Дон Харкнесс из рентгенологии. Он хочет показать нам снимки Истмена Толливера.
В гробовом молчании они спустились в рентгенокабинет приемного отделения. Дон Харкнесс, старейший рентгенолог больницы, подвел их к экрану со снимками Толливера.
— Боже мой… — прошептала Джесси.
Гилбрайд с Джесси переглянулись. Опухоль в мозгу Истмена Толливера была чуть меньше, чем у Рольфа Херманна, а в остальном они походили друг на друга как две капли воды.
— У него серьезные проблемы, — сказал Харкнесс. — Субдуральная менингиома. И не маленькая. Такую нечасто встретишь.
Было не ее дежурство, но Джесси все равно решила остаться в больнице на ночь. Ее лучшая подруга исчезла. Никому не позвонила, записки не оставила. Джесси забеспокоилась всерьез и домой уйти просто не могла. Переночевала она в крохотной комнатке без окон. Проснувшись в начале седьмого, она включила ночник, и на нее сразу же нахлынули воспоминания о событиях вчерашнего вечера.
Истмен Толливер принял известие о результатах обследования именно так, как Джесси и ожидала: выругался себе под нос, попытался улыбнуться, а потом заявил, что согласен на операцию. Джесси по опыту знала, что больной не сразу свыкается с мыслью о том, что у него в мозгу опухоль.
И тут Толливер объявил о своем решении: он хочет, чтобы оперировали его здесь, в Медицинском центре Восточного Массачусетса. Гилбрайд попытался было снова предложить себя в качестве лечащего врача, но Толливер был тверд.
— Я свой выбор сделал, Карл, — сказал он. — Понимаю, то, что произошло с беднягой Херманном, могло случиться, оперируй его любой другой хирург. Но я видел доктора Коупленд за работой и предпочту, чтобы меня лечила она. Вот и все.
— Как вам будет угодно, — буркнул Карл.
— Но мне хотелось бы, чтобы на операции присутствовали и вы, — продолжал Истмен. — В качестве консультанта.
— Разумеется.
Джесси предложила Толливеру сразу же лечь в отделение, но тот выразил желание заехать в гостиницу — собрать вещи и позвонить жене, сказать, чтобы она как можно скорее прилетела в Бостон.
Через два часа он вернулся в центр, и ему предоставили палату в Седьмой хирургии.
Тем временем Джесси уговорила мужа Эмили позвонить в полицию, и через час прибыл констебль, сообщивший, что все возможные меры будут приняты, но только когда с момента исчезновения Эмили пройдет не менее суток.
Стоя в крохотной душевой кабинке, Джесси думала только об Эмили, пытаясь найти хоть какое-нибудь разумное объяснение ее отсутствию. Она почти наверняка знала: что-то стряслось. А может, это как-то связано с Орлис Херманн? Может, Эмили увидела или услышала то, о чем ей лучше было бы не знать?
Джесси вытерлась, надела чистый костюм и набрала номер телефона, который ей дал Алекс.
— Четыре два шесть девять четыре четыре, — услышала она женский голос.
— Будьте добры Алекса Бишопа.
— Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение.
— Попросите мистера Бишопа позвонить на пейджер доктору Коупленд, — сказала Джесси и добавила на всякий случай: — По важному делу.
Джесси отправилась на обход — больше ничем заняться она была не в состоянии. Как всегда, начала она с шестой палаты блока интенсивной терапии, где лежала Сара. Было только полвосьмого утра, но, увидев Лайзу Брендон, массировавшую Саре спину, Джесси нисколько не удивилась.
— Ну, как наша больная?
— Вполне… ничего, — ответила Сара.
Осмотр показал — улучшения есть. Произвольные движения присутствуют. Речь частично несвязная, но вполне понятная. Похоже, Сара потихоньку выкарабкивается.
— Сара, держись, — шепнула Джесси и вышла в коридор.
— Доктор Коупленд, во вторую, срочно, — крикнула ей медсестра.
Джесси помчалась к Рольфу Херманну. Пейсмейкер, капельница, дыхательная трубка, зонд, катетер. Рольф Херманн или Клод Маллош был скорее мертв, нежели жив. Давление семьдесят пять на тридцать и продолжало падать. Рольф Херманн уже сел в лодку Харона (ординаторы называли это так) и готовился плыть к берегу, с которого возврата нет.
— Допамин внутривенно, — сказала Джесси медсестре. — Надо вызвать кардиолога, ординатора из нейрохирургии и доктора Гилбрайда.
Вторую медсестру она попросила найти Орлис. Потом Джесси связалась с диспетчером:
— Код девяносто девять. Срочный вызов во второй БИТ отделения нейрохирургии.
Да, после такой операции графу Рольфу Херманну было не оправиться. Летальный исход приближался стремительно и неотвратимо.
Когда объявили код 89, первым в палату примчался Джо Милано, аспирант-кардиолог.
— Давление упало до семидесяти пяти, — сообщила Джесси. — Ввели допамин внутривенно, но, поскольку признаков жидкости в легких не обнаруживается, мы делаем все, чтобы увеличить объем кровотока. Я подумала, может, благодаря пейсмейкеру давление хоть немного поднимется.
— Оно и поднялось. — Милано кивнул на шкалу тонометра, показывавшую семьдесят девять. — Отличный результат для нейрохирурга.
— Напоминаю, я когда-то была терапевтом. Есть другие предложения?
— Можем ввести сосудосужающее и начать массаж грудной клетки, — ответил Милано. — Но в таком случае без кардиостимулятора не обойтись. Тут не знаешь, когда следует остановиться.
— Родственники требуют, чтобы было сделано все возможное, — объяснила Джесси.
— Давление упало до семидесяти, — сообщила сестра.
Джесси выглянула в коридор. Гилбрайда видно не было, но у двери стоял Алекс Бишоп, одетый в коричневую форму охранника. Поймав ее взгляд, он вопросительно приподнял брови. Она едва заметно покачала головой.
Тут в палату стремительно вошел Гилбрайд. Одет он был, как всегда, в белоснежный халат и пижонскую рубашку, но было заметно, что он нервничает.
— Что здесь происходит? — строго спросил он.
— Сердце отказывает, — ответил Милано.
— Милано, его необходимо вытащить, — заявил Гилбрайд и, повернувшись к Джесси, сказал укоризненно: — Из-за тебя я отменил участие в телепередаче в Нью-Йорке, а ты — тут как тут!
— Начинайте непрямой массаж сердца, — велел Милано ординатору, но по его тону было ясно — сам он считает эту процедуру бессмысленной. — Пусть принесут кардиостимулятор. И вызовите кардиологов, чтобы его установить.
— Я сама их вызову, — сказала Джесси, ухватившись за повод выйти из палаты.
Ее взбесило то, что Гилбрайд позволил себе при всех устроить ей нагоняй, но еще больше она злилась на себя — за то, что не нашла в себе смелости ответить в том же тоне. Впрочем, никакие чудеса медицины не могли уже спасти ни мозг Рольфа Херманна, ни его сердце.
Проходя мимо Алекса, Джесси сделала ему знак следовать за ней. У поста медсестры она остановилась, позвонила в кардиологию, после чего обернулась к Алексу.
— Ну как, есть у него шансы? — спросил он.
— Кардиолог отличный, но здесь никакой гений не поможет, — ответила Джесси. — Тебе сообщили, что я звонила?
— Да. Извини, мне только что передали.
— А ты чем занимался?
— Добывал катафалк, черный костюм, строгий галстук — все это любезно предоставило похоронное бюро Баукера. Они даже предложили холодильную камеру, где можно будет продержать тело Херманна до приезда Кардозы.
— Умно. Когда он прибывает?
— Сегодня днем. В больницу его приводить опасно.
— Тебе этого делать не придется.
— Так ты поможешь мне вывезти Херманна?
— Хочешь, чтобы я, рискуя карьерой, участвовала в краже трупа из больницы?
— Считай, я ни о чем не просил.
— Да все я сделаю. Только вот что: ты мне тоже должен помочь. Эмили Дельгреко исчезла. Ее сын говорит, вчера вечером ей кто-то позвонил и она сказала, что поедет в больницу. С тех пор от нее ни слуху ни духу.
— Родственники в полицию обращались?
— Да, но там сказали, что розыск объявляют только через сутки после исчезновения. Поэтому я тебе и позвонила. Не могли бы твои приятели из ФБР начать искать Эмили немедленно?
— Постараюсь что-нибудь сделать.
Мимо пробежала медсестра из кардиологии, толкая перед собой кардиостимулятор.
— Иди, — сказал Алекс. — Я буду где-нибудь поблизости.
Джесси вернулась во вторую палату, куда и так уже набилась куча народа. Лицо у Рольфа Херманна было серо-фиолетовым.
Пятнадцать человек — ординаторы, студенты, сестры, санитары, врачи — уже больше получаса делали все возможное. Оборудование, лекарства, анализы — меньше чем за час было истрачено несколько тысяч долларов.
— Стимулятор введен, — объявил кардиохирург.
— Прекратите массаж, — попросил Джо Милано.
Внезапно наступила полная тишина — только гудели мониторы, чавкал дыхательный мешок, ухала помпа кардиостимулятора. Все не сводили глаз с тонометра. Давление держалось на пятидесяти, потом начало медленно падать. 47… 42… 40. Через несколько секунд Рольф Херманн дернулся и затих. Никто не двигался — ждали решения Карла Гилбрайда.
