– Теперь они у вас?
– Как поживает Синтия?
Карла не смутила резкая перемена темы беседы.
– В порядке и шлет вам свою любовь. Она расстроена, что вы изменили планы относительно Гавайев, но теперь мне понятно почему.
– Не стройте предположений на основании хрупких косвенных улик.
– Никогда этим не занимаюсь. – Карл отпил кофе и снова стряхнул пепел в цветок. – Мистер Стенли поставил в известность посла, что вы нарушили некие правила перемещения по стране и в связи с этим были вызваны на допрос. Это так?
– Так.
– Насколько серьезными были нарушения?
– Я убил двух полицейских и двух солдат.
Карл не был ни шокирован, ни расстроен.
– Надеюсь, у полиции нет доказательств?
– Теперь это не имеет значения.
– Согласен. У меня сложилось впечатление, что посол не особенно рад, что ему придется вас приютить. Но зато он предвкушает компанию мисс Уэбер.
– Могу себе представить почему.
– Нам надо вытащить вас из страны, прежде чем правительство обнаружит, что вы в резиденции, и потребует выдать вас полиции.
– Какое правительство?
– Разумеется, ханойское. У вас развилась мания?
– Нет. Но я уверен, что некоторые люди в Вашингтоне намерены меня убить.
– Если таковые имеются, то они не в Вашингтоне, а здесь. И первый из них – мистер Стенли. Но не по тем причинам, о которых вы думаете.
– Карл, в данный момент я не способен оценить ваше извращенное чувство юмора. И к тому же зол на вас.
– Когда-нибудь еще поблагодарите меня. Я вижу, вы сбросили вес. Плохо питались?
– Послушайте, полковник, я хочу выбраться отсюда самое позднее завтра к вечеру. У меня предотъездный мандраж и отвальная трясучка. Бьет?
– О, мне прекрасно знакомо это чувство. Как вы считаете, мне стоит съездить в Кучи и Хуанлок?
– Почему бы и нет, раз вы здесь? Я хочу, чтобы Сьюзан уехала со мной.
– Это не моя проблема.
– Теперь ваша.
– Я узнаю, что можно предпринять. Это полковник Манг – причина ваших неприятностей?
– У меня много причин неприятностей, но он – самая явная. И хотя бы не скрывает этого.
Карл не обратил внимания на подтекст моих слов.
– Где теперь этот человек?
– В десяти минутах езды отсюда; мы со Сьюзан сегодня вечером провели неприятный час в штаб-квартире гестапо.
– Пол, но если он вас отпустил, значит, вам не о чем особенно тревожиться.
– Это долгая история. Нам не стоит слишком надолго отлучаться из кабинета.
– Почему?
– Карл, взгляните на меня. Присмотритесь как следует. У меня что, слишком глупый вид?
Он подхватил игру и уставился на меня.
– Нисколько. У вас вполне умное лицо. Даже слишком умное.
– Почему вы поручили мне это задание?
– Потому что вы лучший, кто у меня есть.
– Это так. Но я не лучший для этой работы.
– Возможно. Однако у меня пытались отобрать это дело, и я хотел произвести впечатление своим лучшим агентом.
– Кто пытался?
– Не важно.
– Карл, что вам до всего этого?
Он предвидел этот вопрос.
– Только сознание хорошо выполненной трудной работы.
– Вы пригласите отметить ваше повышение?
– Конечно.
Я пристально посмотрел на него.
– Полковник, вы понимаете, что следующим президентом США может стать убийца и вор?
– Подозреваемый в воровстве и убийстве.
– Пока мы подставляли свои задницы под пули, этот тип сидел в своем штабе советников в Цитадели, мухлевал на черном рынке и зарабатывал денежки. А когда все пошло к черту и вокруг него погибали солдаты и морпехи, он нашел время для ограбления и убийства. Вы же читали оригинал письма. Неужели это вас нисколько не шокировало?
Он на секунду задумался.
– Полагаю, мисс Уэбер перевела эту историю со слов Тран Ван Вина?
– Отвечайте на мой вопрос.
И он ответил:
– Прошлое есть прошлое. Мы не можем изменить того, что произошло здесь с нами в то время. Кто-то выполнял свой долг, кто-то нет. Только не надо руководствоваться гневом, как, судя по всему, поступаете вы...
– Да, черт возьми, я злюсь! – Я вспомнил свой совет полковнику Мангу не злиться. Но сам часто не способен руководствоваться своими хорошими советами. – У Стены вы меня спросили, раздражаюсь ли я на тех, кто не служил. И я ответил, что нет, я зол на тех, кто служил нечестно. Помните?
– Помню. Это было первое свидетельство того, что я, вероятно, совершил ошибку, когда выбрал вас для этого задания.
– Должны были понять лет десять назад.
Карл кивнул:
– У меня у самого некоторая раздвоенность чувств по поводу всего этого.
– Для вас непозволительная роскошь, Карл.
Он не ответил.
– Не руководствуйтесь гневом, когда выносите суждения. Мы не знаем, виновен ли в чем-нибудь Эдвард Блейк, и никогда не сможем доказать его вину.
– Решать суду.
– Ни в коем случае. Взгляните на эту проблему иначе – как на открывающуюся возможность... возможность, хотя бы запоздалую, получить выгоду от войны.
– Не могу поверить, что слышу это от вас – Карла Законника, герра Правопорядка Хеллмана. Вы бы засадили собственную матушку, если бы поймали ее на воровстве в военторге.
– У моей матери нет шансов стать президентом США. И ее не окружают могущественные и безжалостные люди.
Я уставился на него.
– Вы не вправе судить о жизни человека по одному эпизоду. Если бы таким образом судили обо мне или о вас, нам бы пришлось за многое ответить. Эдвард Блейк после войны ведет образцовую жизнь. Именно в таком человеке в данный момент нуждается и такого человека хочет наша страна. Какая вам разница, если он станет президентом США?
Я направился к двери кабинета, но Карл схватил меня за руку.
– Не осложняйте мне жизнь. И не осложняйте еще больше свою собственную. Нас миновало множество пуль, и мы заслужили повышение и достойную пенсию. Наши почетные похороны и так не за горами. Нет причин ускорять события.
Я выдернул руку и переступил порог кабинета.
Сьюзан расположилась на стуле, Джон Иган и Билл сидели на кожаном диване, а Марк Гудман повернул кресло от стола и устроился лицом к собравшимся. Я залез задницей на посольский стол. Карл выбрал большое кожаное кресло, в котором сидел до этого.
Кабинет тускло освещали две зеленые лампы. Я слышал, как снаружи убирали с лужайки стулья.
– Решено, чтобы во время нашей встречи председательствовал я, – пояснил мне военный атташе.
Я не возражал.
– Пока вас не было, – продолжал Марк Гудман, – Сьюзан коротко рассказала о вашей поездке из Сайгона в Нячанг, в Хюэ и затем в Дьенбьенфу. О тех проблемах, которые возникли с полицейскими и солдатами, и о стычках с полковником Мангом. Мы подошли к Банхин. – Он посмотрел на меня, затем на Сьюзан. – Благодарю вас за отлично выполненную работу.
Я промолчал.
– Пол, если полковник Хеллман не возражает, может быть, вы проинформируете нас, что произошло в Банхин?
– Пол может свободно обо всем говорить, – подтвердил Карл. – Но хочу вас предупредить, у мистера Бреннера имеются вопросы по поводу его задания и целей нашей встречи.
Все повернули головы ко мне. Мы переглянулись со Сьюзан. Наступил, как говорится, решающий момент. Моя личная жизнь всегда шла наперекосяк, а карьеру отмечали минуты замечательного триумфа, который я всегда умудрялся перечеркивать своей глупой несговорчивостью или дерзостью начальству. И я не понимал, чем теперешний случай отличался от остальных.
– Билл, наверное, вам сказал, – начал я, – что я хожу по тонкому льду и только и мечтаю, как бы прищучить вице-президента.
Все вокруг заерзали, послышалось покашливание. Сьюзан прикрыла ладонью лицо. Я так и не понял: в ужасе она или смеется?
– Давайте проясним ситуацию: Сьюзан Уэбер выполнила задание в отношении Тран Ван Вина и меня. Я был в полном неведении о предмете своей миссии вплоть до того момента, когда обнаружил ротный список американских советников в Куангчи, в котором значились Уильям Хайнс и Эдвард Блейк. Тогда я сказал Сьюзан, что понял, в чем дело, и сознаю необходимость сохранения в тайне полученной информации. Отсюда она заключила, что я на ее стороне, хотя на самом деле...
– Пол, – перебила меня Сьюзан, – память тебя подводит. Ты что, забыл, как взбеленился, когда выяснил, что подозреваемым в деле об убийстве является Эдвард Блейк? Хотел бежать, разоблачать. Я тебе сказала, что ты будешь настоящим дураком, если так поступишь. Мы поспорили, и ты меня убедил. Все очень просто.
В кабинете воцарилось молчание. Ее слова никого не обрадовали и меньше всего Билла, который наверняка за нее поручился. Карла тоже терзали тревожные мысли о его лучшем агенте. Они с полковником Гудманом уже успели проститься с генеральскими звездами. Один Джон Иган оставался невозмутимым, и я окончательно убедился, что он не фэбээровец, которого послали учить вьетнамских копов оороться с наркоторговлей.
