Через десять минут двери вагонов распахнулись. С рюкзаком на плече я вышел на перрон. Здание вокзала было длинным белым строением. Перрон был наводнен людьми. Мир людей и сумок, именно так.
Осматриваясь на новом месте, я вдруг заметил в толпе внушительных размеров рыжего типа, который выпрыгнул из одного из соседних вагонов и быстро двинулся по перрону. На его плече висела синяя спортивная сумка.
Я не был Шерлоком Холмсом, но где-то на этом пути с моим братом что-то случилось – и поэтому мои глаза всегда были открыты. К тому же я рос не в танке и, хоть никогда и не странствовал железной дорогой, знал, что в поездах и на вокзалах ошивается всякая шваль. Да что говорить – сегодня ночью я сам столкнулся с дорожными шакалами.
В голове сразу же щелкнуло. Рыжий здоровяк. Лох со спортивной сумкой. Рыжий наверняка тоже сразу определил пассажира как лоха и взял его в оборот. Пиво. Напоить и забрать вещи. Все просто.
Продираясь сквозь толпу, я устремился за рыжим.
Он обошел здание вокзала и свернул в ворота, ведущие на привокзальную площадь. Широкая дорога от нее уходила к внушительных размеров широкой автомобильной эстакаде, которая вела вглубь города.
Я держался в десятке метров позади рыжего. Площадь, посреди которой возвышался памятник – это был не Ленин, не Гагарин, не Горький и не Дзержинский, а какая-то молодая парочка – была запружена автомобилями. Ее прорезал длинный пешеходный переход. Но рыжий двинулся не туда, а свернул налево, к небольшим двух- и трехэтажным строениям. Я двигался следом, стараясь ни за что не упустить его из вида.
Рыжий свернул во двор какого-то административного здания. А дальше уже потянулись жилые дома.
Оказавшись в первом же, рыжий свернул за ряд пристроенных один к другому гаражей. Я сунул руку в задний карман джинсов и обхватил пальцами явару, утопив ее в ладони.
Это была моя третья по счету явара. Первую я сделал сам из толстого болта, обмотав резьбу слоем изоленты. Явару, это традиционное японское оружие, я открыл для себя благодаря случайно попавшемуся мне на глаза журналу о боевых искусствах. Ладонная палочка, которая увеличивает силу удара в несколько раз и оберегает кулак от повреждений и переломов мелких костей. Но главное – выпирающими из ладони сверху и снизу тупыми или острыми концами явары можно было бить. В первой же крупной драке, пробив одному противнику челюсть, а второму «подарив» трещину скулы, я открыл для себя всю мощь этой скромной штуковины. С тех пор явара была всегда со мной, а в нашем районе меня одно время больше знали под кличкой Явара, чем по имени.
Когда я завернул за угол, то нос к носу столкнулся с рыжим. Сумку он держал одной рукой, а другой шарил внутри. При виде меня рыжий непроизвольно вздрогнул и шарахнулся назад.
– Привет, – сказал я и достал явару. – Сумку поставь.
– Ты че? – его голос был хриплым. – Попутался?
– Ой, – я осклабился. – В натуре, братан, прости, попутался.
Начал разворачиваться. А потом резко вскинул руку и с разворота врезал рыжему тупой конец зажатой в кулаке явары в челюсть справа. Его голова дернулась, и рыжий завалился на грязную кирпичную стену гаража. Не давая опомниться, я врезал рыжему коленом по почкам. А потом предплечьем придавил его горло к гаражной стене. Явару ткнул в живот и надавил как следует. Пусть гадает, что у меня за оружие.
Гадать рыжий не мог. Его глаза закатывались и блуждали по сторонам, покрытые пеленой – он был на грани отключки. Я вдавил предплечье сильнее, пережимая кадык. Рыжий принялся задыхаться и хватать ртом воздух. Это сразу привело его в себя.
– Давно ты этим занимаешься?
Рыжий пытался что-то сказать, но не мог. Его лицо стало пунцовым. Я чуть ослабил давление на горло. Жадно вдыхая воздух, он прохрипел:
– Чем, б… дь? Кто ты такой?
– Я первый спросил. Не ответишь, сделаю тебе из кадыка еще один позвонок. Давно Ты Этим Занимаешься?
Рыжий поколебался. Посмотрел мне в глаза. Увидел, что волнения и страха нет.
– Не очень.
– Неделю? Месяц? Год?
– Ты че, мент?
– Я хуже мента. Отвечай.
– Пару… месяцев.
– Подсаживаешься к лоху, спаиваешь и с его вещами на выход? Какая легенда? Сын родился или теща умерла?
Рыжий был изумлен. Наверняка считал, что его изобретение – безусловное ноу-хау и автоматический «Оскар» среди кидал и мошенников за местерство, смекалку и оригинальность сюжета.
– Сын… Как ты…?
– Как страхуешься?
– Чего?
– Уши мочой моешь? Как Ты Страхуешься? А если лох проснется раньше времени и шухер поднимает? Что ты делаешь, чтобы он не проснулся?
Рыжий очень не хотел отвечать. Я что есть силы вдавил явару в его брюхо, утопив ее наполовину. Рыжего перекосило от боли, он раззявил рот в рвотном позыве.
– Будешь блевать – заставлю сожрать все это. Я жду! Как страхуешься?
– Колеса…
– Добавляешь в пиво? Что за колеса?
– Специальные… Не помню, как называются… Если смешать их с бухлом, лоха отключает. Он долго дрыхнет, а потом ничего не помнит. Куда ехал, зачем, что при себе было… Качан не варит совсем.
Я похолодел. Эту вероятность я не брал в расчет. Даже не думал о ней. И предположить не мог. Ну конечно! Таблетки. Клофелин или что-то покруче. Человек отключается. Никто этого не замечает, все вокруг спят – это поезд и это ночь.
– Две недели назад, – прорычал я. – Этот же поезд. Москва-Оренбург. Пацану 23 года, зовут Сергей. Ехал в командировку. Работал по нему?
– Нет.
Слишком уверенно.
– Не ври мне, или я забью твой кадык тебе в глотку.
– Да говорю тебе, нет! Че я, лошара последний, по одному и тому же поезду работать? Чтоб меня проводники запомнили или мусора на живца хлопнули?
Разумно.
– Не рыпайся, хуже будет.
Я убрал явару в карман и достал из внутреннего кармана джинсовки листовку с фотографией Сергея. Ткнул снимок в нос рыжему.
– Смотри. Видел его?
– Нет.
– Ты не посмотрел внимательно.
– Не видел я его…!
Фотография отправилась назад в карман.
– Ладно. Где достал колеса?
– Какие?
– Ты тупой? Те самые, которые в пиво подсыпаешь.
– Тебе какая разница?
Короткий удар в печень. Рыжий ойкнул от боли и резко разговорился.
– У бабы. Своей бывшей.
– Кто она? И откуда?
– Б… дь…
– Не сомневаюсь, а имя у нее есть?
– Алина.
– Мне из тебя каждое слово вытягивать? – возмутился я и для профилактики передавил горло как следует. Рыжего чуть не вырвало от удушья и пережатия гортани, но он помнил мое предупреждение и с трудом сглотнул рвотную массу.
– Она шалава… – послушно захрипел рыжий. – Из Самары. В районе вокзала снимает клиентов. В кабаках около вокзала подсыпает им колеса в бухло, а потом чистит лопатники. Колеса я взял у нее.
– В каких кабаках?
– В разных. Все, что около вокзала.
– Сам оттуда же? Самарский? – Рыжий с трудом кивнул. – Имя? Зовут, говорю, как?
– Потап.
– В паспорте тоже так записано?
– В паспорте Михаил.
Я чуть отступил, не спуская с него глаз. Рыжий осел на колени и принялся тереть свою шею, словно проверяя, все ли на месте.
– Теперь вставай.
– Что?
– Пойдем назад. Вернешь сумку.
– Нахрена… Нахрена ты впрягаешься за того лоха?
Я вздохнул и открыл рот, чтобы ответить. И пожалел.
Меня развели, как пацана. На нашей улице такого бы никогда не случилось, но здесь я почему-то думал, что люди в других городах наших приемов не знают.
Рыжий не просто так опустился на колени. Сейчас он резко рванул вверх и на меня, а в его руке был подобранный с земли камень. Он целился мне в висок. Рыжий был очень быстр – меня спасло только то, что я неотрывно смотрел на него. Я успел прикрыться руками, блокировав удар. Камень саданул меня выше виска, но намного слабее за счет блока. Не успев я среагировать, Рыжий мог проломить мне висок. Сейчас у меня лишь взорвался болью череп, и меня повело в сторону.
Отшвырнув камень, Рыжий пнул меня в живот. И со всех ног бросился бежать. Я не упал. Восстанавливая дыхание, подхватил свой рюкзак и метнулся за ним.
Когда приспичит, любая дворовая шваль может демонстрировать чудеса в легкой атлетике. Я только выбежал из-за гаражей, а Рыжий был уже метрах в 50 от меня, удирая по улице со всех ног и даже не оглядываясь.
Крови на голове не было. Я отряхнулся – живот отзывался тупой болью, когда ладонь задевала его – и открыл рюкзак.
Выудил из него спортивную кофту с капюшоном. Натянул ее вместо джинсовки. Собрал волосы в хвост, чтобы их не запечатлела видеокамера наблюдения. И лишь после этих приготовлений побрел назад на вокзал.
Поезда «Москва-Оренбург», конечно, уже не было. Остановка в Сызрани длилась лишь две минуты, и железнодорожного состава к моменту моего возвращения и след простыл.
