Роза получше укрыла простыней голову и плечи Луки, потом ухватила его под мышками. Мойра с Терезой взяли его за ноги и за туловище и, пошатываясь от усилия, перенесли труп на одеяло. Тереза обыскала его карманы, но они были пусты.
София быстро завернула Луку в одеяло и теми ремнями, которые остались целы, обвязала его за шею и лодыжки. Все вместе они вынесли труп через кухню в сад.
Могила была вырыта под дубом. Его большие узловатые корни, точно когти, обхватывали землю и вели к яме шести футов глубиной с одной стороны заснеженной лужайки. Женщины сбросили труп и стали закидывать его землей. Мойра кидала руками. Могила зияла черным пятном на фоне обширного белого пространства лужайки. На нее указывали и их четкие следы. Было морозно, изо рта у женщин шел пар, но они не чувствовали холода. София вышла как была: босиком, в забрызганной кровью ситцевой ночной рубашке.
Когда могила заполнилась землей, все четверо встали на нее и принялись утаптывать грунт ногами. Только сейчас Тереза заметила босые ноги Софии.
— Иди в дом, София. Мы здесь сами закончим.
София побежала к дому, а они принялись укладывать на место слои мерзлого дерна. Тереза критически оглядела их работу.
— Быстро набросайте лопатами снег на могилу!
— Это ни к чему, мама, — сказала Роза, продолжая утаптывать землю, — посмотри на небо…
Оно было серым, и не успела Роза договорить, как опять пошел снег — сначала это были мелкие снежинки, но к тому времени, когда женщины вернулись в дом, начался настоящий снегопад. Густые белые хлопья сыпали, как по заказу, укрывая и их следы, и могилу.
Женщины вернулись в дом и занялись каждая своим делом. Тереза вынесла из комнаты Луки всю его одежду и личные вещи. Их оказалось немного. Набив карманы бумагой, смоченной в скипидаре, она завернула одежду в газеты и перевязала. Мойра вымыла лестницу, спальню Луки и ванную, которой он пользовался. Его зубную щетку и расческу она положила в пластиковый пакет, который София уничтожила в аппарате для измельчения мусора. Тем временем Тереза разожгла во дворе костер, чтобы сжечь одежду.
София была все в той же окровавленной ночной рубашке.
— Сними это, я сожгу… — сказала ей Тереза с порога кухни. — София?
Ей пришлось повторить свои слова. Ноги Софии посинели от холода. Она медленно подняла рубашку и, вспомнив про медальон, достала его из кармана.
— Дай мне рубашку, София, ее надо сжечь.
Тереза огляделась, ища, что бы накинуть на Софию, но не нашла ничего подходящего и сняла свою шубку. София протянула ей окровавленную ночную рубашку.
— Иди оденься, прими теплую ванну… Это все?
София кивнула, не сдвинувшись с места. В ее наготе было что-то жалкое. Не выдержав, Тереза подошла и попыталась накинуть ей на плечи свою шубку, однако София ее оттолкнула.
— Не трогай меня, пожалуйста!
— Послушай, надень что-нибудь. И можешь отдыхать. Здесь тебе больше нечего делать.
София поднялась наверх, заперлась у себя в спальне и, спотыкаясь, пошла в ванную. Ей хотелось кричать, но она боялась быть услышанной. Она чуть не упала в душевой кабинке, выложенной белым кафелем, и ударилась плечом о стену. Включив воду, она встала под душ, чтобы смыть кровь с тела, с рук… Пальцы ее по-прежнему сжимали маленькое золотое сердечко.
Когда на нее обрушились холодные струи, София охнула, но даже не попыталась включить горячую воду. Ледяные потоки обжигали кожу. Казалось, что кто-то хлещет ее по лицу и по всему телу. Она положила золотое сердечко в рот и закусила медальон зубами. Живот судорожно сжимался от разрывающей боли — так было, когда она рожала сына.
Ей хотелось кричать на весь мир о своем предательстве, о том чудовищном убийстве, которое она совершила. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о ее вине и покарал ее. Холодный душ не принес облегчения. Изнывая от бессильной злобы на саму себя, София в кровь разбивала кулаки о кафельные плитки и стучала головой о стены, но при этом не издала ни звука. Молчание — вот ее кара. Никто не должен ничего знать. Никакие обстоятельства прошлого не смягчают ее вины. Она совершила самое страшное преступление: дала жизнь человеческому существу, потом отвергла собственную плоть и в конце концов убила его.
Она, и только она, разрушила семью Лучано. Ее младенец, которого она бросила из собственной жадности, превратился в чудовище… Но это останется тайной, так же как останется тайной, где находится могила Луки. А София будет отстаивать то, что у них еще сохранилось, — отстаивать яростно, а если понадобится, и жестоко: теперь она знала, что способна на жестокость.
На другой день после убийства Луки все женщины, кроме Софии, легли спать и проспали почти до вечера, измученные тяжелой ночью, но успокоенные сознанием того, что Луки больше нет. Казалось, что его и не было вовсе.
София засела за документы и впервые стала внимательно знакомиться с семейным бизнесом. Потом она снова открыла записную книжку Барзини и сверила стоявшие там цифры с пропавшими суммами денег — огромными счетами, которые таинственным образом испарились в воздухе. Совпадений оказалось слишком много, чтобы их можно было назвать случайными. София не знала тайного шифра Барзини, но несколько заглавных букв, стоявших рядом с цифрами, могли быть начальными буквами названий банков… Ей не хватало опыта и знания банковской системы, чтобы прочесть эти записи, однако со временем с помощью Терезы она, возможно, в них разберется.
Сейчас важнее был список имен на последней странице. Грациелла вспомнила двоих из них, но Лука назвал троих. Это были члены разных семей, занятые в разных сферах бизнеса, но если все они объединились для убийства мужчин Лучано и в то же время сорвали солидный денежный куш… Она слишком устала, чтобы думать дальше.
В половине седьмого София легла спать. Проснувшись и одевшись, она услышала, что остальные женщины разговаривают в гостиной. Когда она вошла, все замолчали. Это ее несколько насторожило. Но Грациелла тепло улыбнулась и показала на свое кресло у камина, приглашая Софию сесть туда.
Многозначительно переглянувшись с Терезой и Розой, Грациелла протянула руку.
— Это тебе, София, наш подарок за твою смелость. Мы хотим, чтобы ты его носила. Мы любим тебя и доверяем тебе. Я целую тебя в надежде, что ты примешь этот перстень и будешь его носить.
Она расцеловала Софию в обе щеки, потом взяла ее левую руку и надела на указательный палец золотое кольцо-печатку дона Роберто.
Грациелла взяла с женщин клятву больше никогда не говорить про Луку. Это был их обет молчания. То, что они совершили, навсегда повязало их.
Женщины ждали от Софии слов или жеста согласия. Но она сидела, не поднимая головы, боясь выдать свои истинные чувства. В конце концов она встала с кресла, обняла Грациеллу и поцеловала ее в обе щеки. Следующей была Тереза, потом Мойра и, наконец, Роза.
Роза заметила у Софии на шее золотую цепочку с маленьким сердечком и спросила, не Луки ли это медальон. София улыбнулась и ответила, что это медальон одного из ее сыновей.
Лука продолжал помогать им даже из могилы. Еще до его смерти поползли слухи о том, кто именно защищает вдов. Предметом обсуждений были убийства, совершенные Лукой, обезглавленный труп помощника Барзини и даже случайная смерть самого Барзини. Поговаривали, что в ту роковую ночь в Палермо погибли не все мужчины Лучано. Никто не знал, кто приказал убить Пола Кароллу.
Подозрения росли, слух подхватили, и мафиозные семьи заволновались. Если кто-то из мужчин Лучано остался жив, значит, будет месть — именно то, чего они надеялись избежать, уничтожив всю мужскую ветвь семейного древа Лучано. Месть неминуема, таков их закон. И пока слухи эти не были опровергнуты, причастные к убийству семьи затаились в ожидании.
Петер Салерно ждал обещанного звонка Луки. Когда наконец с ним связалась София, Салерно согласился на встречу. Он записал адрес и немедленно его проверил. Как выяснилось, имение «Роща» принадлежало Полу Каролле и было передано женщинам не кем иным, как Лукой Кароллой. В этой сделке не было ничего незаконного, и, посовещавшись, семейства решили усилить поиски Луки — его надо найти и убить, потому что он слишком много знает. Лука был непосредственно связан с покойным Барзини — человеком, который выполнял их приказы, нанимал и оплачивал киллеров. Голова Луки Кароллы поднялась в цене до ста тысяч долларов.
Салерно сдержал слово. Через три недели после убийства Луки и пять дней после звонка Софии, которая назначила ему встречу, Салерно приехал на Лонг-Айленд в лимузине с шофером. Трое сопровождавших его мужчин были высокопоставленными советниками трех главных семейств — семейств, которые Лука назвал организаторами убийства мужчин Лучано.
