Возможно, он, наконец, прогнал прочь собственный призрак.
Над зданиями на другом берегу Темзы повисла яркая луна. На воде колебались блестящие желтые круги, сточные воды, отбрасываемые винтами проходящих пароходов, напоминали рифленую медь. Герни вдруг подумал о том, как влечет к себе лунный свет животных. Лисы, барсуки и совы – вся лондонская фауна приходила в движение в ночное время.
В семь тридцать он нашел дом на Чейни-Уок и около получаса за ним наблюдал.
Он стоял неподалеку от особняка наследника Поля Гетти, жившего уединенной жизнью и никогда не показывавшегося на людях. Каждый дом здесь окутан был тайной, обычно сопутствующей богатству, за исключением одного, с обветшавшим фасадом. Двери и окна скрывали важные события, которыми спокойно и мудро управляли мужчины и женщины, населявшие этот мир, где власть и хорошее воспитание всего лишь отправные точки.
Дверь, за которой следил Герни, была неподвижна; сквозь тяжелые портьеры на окнах виднелись лишь слабые отблески света, свидетельствовавшие о том, что в доме кто-то есть. Видимо, девушки уже отработали ночь. Ничего полезного для себя Герни не увидел и не услышал. Да он и не рассчитывал обнаружить что-либо за какие-то тридцать минут. Они, конечно, ждали его. Все преимущества были на их стороне. У него же сработал инстинкт – желание изучить обстановку. Он все-таки надеялся увидеть кого-нибудь из них. Хотя бы того, кто вел с ним разговор по телефону. Всегда лучше выследить человека, чем увидеть его на фотографии.
Герни вел наблюдение, стоя неподалеку от опор моста Элберта. Мимо медленно проплыл пароходик, оставив на воде серебристый след. Несколько минут он смотрел на него и наконец направился к двери. Нажав кнопку звонка, Герни повернулся к домофону.
– Кто там? – спросил женский голос.
Герни ответил, нажал рукой на дверь. Щелкнул автоматический замок, Герни вошел, и дверь захлопнулась.
Перед Герни стояла молодая, миловидная, хорошо одетая девушка. Она оценивающе оглядела его и указала на дверь слева. Пропустила Герни вперед и вошла следом за ним, закрыв за собой дверь.
– Их здесь нет, – сказала девушка, направляясь к столику с напитками в центре комнаты. – Вам придется подождать. Выпить хотите?
Герни покачал головой.
– Присядьте же, – она указала на стул.
Он сел спиной к окну с тяжелыми портьерами. Девушка смешала джин с тоником, обошла столик и села на валик дивана, подальше от Герни. Они молча разглядывали друг друга, потом она спросила:
– Чего они от вас хотят?
– Вы не знаете?
Она сделала глоток.
– Нет, не знаю.
– А кто они?
Рукой, в которой держала стакан, девушка обвела комнату:
– Хозяева этого заведения.
– А вы кто?
– Я здесь служу. Я проститутка.
Это заявление очень развеселило ее. Она улыбнулась и, поставив стакан на стол, взяла сигарету.
– Но сегодня ночью я не работаю. Никто не работает. Все из-за вас. Потому-то мне и любопытно. – Она помолчала. – Вы, кажется, не удивлены?
– Нет, – ответил Герни. – За сколько продаешься?
Она опять улыбнулась и закурила.
– Я должна рассердиться?
– Конечно нет. Мне, как и тебе, просто любопытно.
– Я дорого стою. Очень дорого...
Дорогие шлюхи и героин, – задумчиво произнес Герни. – Должно быть, ты видишь здесь много знаменитостей.
Она громко рассмеялась, ей было действительно смешно.
– И немножко азартных игр, – ответила она, – два раза в неделю. Ни ограничений, ни маркеров.
– Все это очень интересно.
– Да, – произнесла она в раздумье. – Да. Я как-то над этим не задумывалась.
– Они скоро придут?
– Не знаю. – Девушка улыбнулась. – Мне велели развлекать вас.
Герни хмыкнул.
– А что? – спросила она.
– Забавно наблюдать, как кокетничает проститутка. Девушка прищурилась.
– Ну-ну. Вы, похоже, не игрок.
Минут пять они сидели молча, девушка потягивала свой джин, водя глазами по комнате. Герни наблюдал за ней. Наконец, она взглянула на часы:
– У нас еще десять минут. Мне велено вас ублажить, если захотите. Ну как?
Герни покачал головой, не сводя с нее глаз. Потом сказал:
– Еще целых десять минут. Не очень-то вежливо.
– Не горевать же вы сюда пришли. А ты мне нравишься...
Герни громко рассмеялся, и девушка несколько секунд, не моргая, смотрела на него.
– Я красивая? – спросила она.
– Сама знаешь.
– А ты как думаешь?
Он кивнул.
Она вздохнула и закурила.
– Бывает, – сказала она, – я смотрю на себя в зеркало... все смотрю и смотрю до тех пор, пока уже не вижу себя; потом раздеваюсь и разглядываю свое тело. Беру еще одно зеркало, чтобы видеть всю себя. Спину, талию, бедра... Меня поражает моя красота. Я смотрю на свою грудь, ноги, лицо, на изгиб спины, когда слегка поворачиваюсь... И становится так обидно, что я не могу любить сама себя... Они сюда не придут.
Она взглянула на часы и подошла к камину, где под часами лежала какая-то бумага.
– Вы должны пойти к ним. – Она передала Герни бумагу. На ней был написан адрес какого-то торгового заведения: блок 37.
Она проводила его до входной двери, он остановился и, помолчав, спросил:
– Как тебя зовут?
– Стелла. Правда, красивое имя?
– Да, красивое, – ответил он, следя за тем, как она медленно закрывает дверь.
На Чейни-Уок он взял такси, велел водителю отвезти его на Эрлс-Корт, оттуда пошел на Кенсингтон-стрит, петляя, возвращаясь назад и время от времени заходя в какой-нибудь паб. Потом он вошел в метро и проехался несколько раз от Кенсингтон-стрит до Мабл-Арч и обратно, применяя ту же тактику, что тогда, при встрече с Бакройдом. Наконец он добрался до Сассекс-Гарденс и заказал номер в какой-то маленькой неизвестной гостинице, назвавшись Питерсоном. Комната была холодной и убогой.
Он лег на узкую кровать и заснул.
Ему снилось, что он – линза кинокамеры или разобранный глаз. Он видел руку, толкавшую его из комнаты в комнату в каком-то доме, где он никогда не бывал; кто-то вел его по этому дому. Они прошли мимо ванной, потом мимо нескольких комнат, но туда почему-то его не пустили. Широкая лестница вела в просторный холл, к которому примыкали две смежные комнаты. Та, что поменьше, с зарешеченными окнами, служила спальней. Герни дом не понравился, здесь, видимо, долго никто не жил... Никаких признаков индивидуального вкуса или стиля, никаких предпочтений, никаких свидетельств частной жизни.
Рука указала на окно с решеткой. Взглянув в него, Герни увидел каштан и подумал, что летом он, должно быть, великолепен. Сквозь голые ветви дерева виднелся холм с воткнутым в землю огромным крестом, ослепительно белым, футов сто высотой. Склон холма, казалось, был покрыт мелом. Крест расширялся у основания, подобно мальтийскому, и был окружен березовой рощей. Герни посмотрел на кровать, потом через открытую дверь в соседнюю комнату. Он сознавал, что кто-то направляет его взгляд, руководит его действиями, помогает получать информацию.
– Дэвид, я понимаю, понимаю, – произнес Герни.
Он не видел мальчика, но ощущал его присутствие. Рука Дэвида, повернутая ладонью кверху, подталкивала его к двери. За столом играли в карты трое мужчин. Герни сконцентрировал внимание на их лицах. Ведущая его рука собралась в кулак, только один палец указывал на колоду карт в центре стола, словно хотел сказать: «Не спускай с нее глаз».
Герни почувствовал, как по телу пробежал электрический ток, словно удар током можно было получить на расстоянии. Карты, одна за другой, стали вылетать из колоды и подниматься в воздух. Сначала медленно, потом все быстрее они устремлялись вверх, пока все до единой не оказались в воздухе, после чего направились к стене, ударялись о нее и, отскакивая, падали.
Один из игроков закричал, и все повскакали с мест, глядя на это удивительное движение карт. Из двери слева от стола кто-то вошел.
Один из мужчин потянулся за оружием, но не пустил его в ход. Вошедший пристально смотрел на находившихся в комнате, а те впились глазами в груду карт, лежавших у плинтуса.
На какой-то момент Герни очутился вне дома, глядя внутрь сквозь решетку на окне. Дэвид Паскини лежал на кровати и, видимо, спал. Здесь же были двое мужчин. Один, держа наготове оружие, оглядывался по сторонам, другой склонился над мальчиком, проверяя, спит он или притворяется. Герни отметил про себя, что в доме белые ставни, и проснулся.
* * *
– Вы где сейчас? – спросил Бакройд.
Герни придержал трубку подбородком и, завязывая шнурок на ботинке, сказал:
– Сассекс-Гарденс. Я обнаружил, что спал на фиолетовых простынях.
– Это разлагает, – ответил Бакройд. – Вы уверены, что это организация?
– Да, конечно. Бесспорно. – Герни говорил легко и уверенно.
– Значит, обмен их не интересует?
– Думаю, нет. Они, видимо, знают обо мне больше, чем я предполагал.
