Она все еще таращилась на содержимое банковской ячейки: эти деньги начали ее пугать.
«Что, черт побери, происходит, Чарли?»
На дне металлического ящика, под деньгами, Карен обнаружила конверт из плотной бумаги. Открыла его, и на стол выскользнуло содержимое конверта. Вновь Карен ждал сюрприз.
Паспорт.
Совершенно новенький. Карен полистала его. Увидела фотографию Чарли.
Фотография была Чарли, а вот имя и фамилия стояли другие. Вымышленные.
Уайзман. Алан Уайзман.
Компанию паспорту составляли две кредитные карточки на ту же вымышленную фамилию. У Карен разболелась голова.
«Что ты от меня скрываешь, Чарли?»
В полном замешательстве Карен откинулась на спинку кресла. Как, как все это объяснить? Возможно, лицо на экране принадлежало не Чарли.
Но это… Ей становилось все труднее противиться очевидному. Она пробежалась взглядом по листу, в котором указывалось, когда владелец брал ячейку из хранилища. Первый раз это случилось при открытии счета, 24 сентября. За шесть месяцев до гибели Чарли. В соответствующей графе стояла его роспись. Собственно, все росписи принадлежали ему. Пару раз — через несколько дней после открытия счета. А потом дважды в месяц, регулярно как часы. Наконец взгляд Карен добрался до последней заполненной строки.
Роспись Чарли, ничем не отличающаяся от предыдущих.
Адата… 9 апреля. День взрывов на Центральном вокзале.
Карен прошиб холодный пот.
Время — 13.35. Через четыре с половиной часа после смерти!
Карен едва подавила подкатившую к горлу тошноту.
Кружилась голова. Она схватилась за край стола, чтобы не вывалиться из кресла. Не могла оторвать глаз от одной графы в последней заполненной строке.
13.35.
Она окончательно перестала что-либо понимать. Но в одном более не сомневалась: камера наблюдения «сфотографировала» ее мужа.
В тот день Чарли определенно не погиб на Центральном вокзале.
Карен принялась вновь пересматривать содержимое банковской ячейки, осознав в тот самый момент, что все пережитое ею за год, от начала и до конца, было ложью: и тоска, и горечь утраты, и сочувствие предсмертным мукам Чарли, и ночные слезы, и обнимание подушки со стонами: «За что?.. За что?!»
Он хранил все это в тайне от нее. Он все это спланировал.
Он не погиб в тот день. При взрыве. В адском огне.
Он остался в живых.
Мысленно Карен вернулась в то утро… Чарли что-то ей прокричал, перекрывая гудение фена. Что-то насчет автомобиля. Половины слов она и не расслышала.
«Он жив!»
Она вспомнила ужас, который охватил ее в зале для занятий йогой, нарастающую панику от осознания, что он находился в том поезде. Его звонок… последние звуки его голоса… насчет маринованных стейков, которые он привезет вечером. Произошло это в 8.34. Оторванная ручка с верхней частью брифкейса, его инициалы. Присланный ей лист из блокнота.
Все вернулось разом и обрушилось на нее с силой урагана. Вся эта душевная боль, все эти слезы…
Он там был. В поезде.
Просто не умер.
Вновь ей пришлось бороться с подкатывающей к горлу тошнотой. Она же должна радоваться. Он жив! Но перед ней лежали груда денег и фальшивый паспорт. Он ей ничего не сказал. Заставил целый год страдать. Замешательство сменила злость. Она открыла паспорт. Посмотрела на фотографию. Уайзман.
«Почему, Чарли? Почему? Что ты задумал? Как ты мог так поступить со мной? С нами, Чарли?»
Они же любили друг друга. Вместе прожили долгую жизнь. Создали семью. Путешествовали. Говорили о том, что будут делать, когда дети вырастут и покинут дом. Они все еще занимались любовью.
«Как ты мог так притворяться? Как ты мог так поступить с человеком, которого любил?»
Внезапно в голову пришла новая мысль. Все эти деньги, этот паспорт, что они могли означать? Чарли совершил какое-то преступление? Стены вдруг начали сближаться друг с другом, потолок — с полом.
Карен поняла, что больше не может здесь оставаться. Ни секунды.
Убрала все в металлический ящик, захлопнула крышку, позвала менеджера. Тут же в комнатку вошла Меган Уолш.
— Если возможно, пока я хочу все оставить здесь. — Карен стерла со лба пот.
— Разумеется, — ответила мисс Уолш. — Я сейчас дам вам мою визитную карточку.
— Кто-нибудь мог брать эту ячейку? — спросила Карен.
— Нет, только ваш муж. — Банковский менеджер вопросительно посмотрела на нее. — Что-то не так?
— Нет, нет, все в порядке, — солгала Карен, взяла сумочку, но прежде чем уйти, попросила копию листа, на котором фиксировались дни и время пользования банковской ячейкой. — Я подъеду через несколько дней. Тогда и решу, продлевать ли аренду.
— Разумеется, миссис Фрайдман. Если не затруднит, предварительно позвоните, чтобы мы все подготовили.
На улице Карен первым делом набрала полную грудь холодного воздуха. Оперлась о фонарный столб. Постояла, пока окончательно не убедилась в том, что ноги больше не подгибаются.
«Что тут, черт побери, происходит, Чарли?» Она отвернулась от людей, идущих по тротуару, испугавшись, что произнесла эту фразу вслух, обращаясь к кому-то невидимому, и ее могут принять за сумасшедшую.
«Разве я не заботилась о тебе? Разве не старалась всячески угодить тебе? Я любила тебя. Доверяла тебе. Скорбела о тебе, Чарли. Всякий раз, когда я думала о том, что ты умер, у меня разрывалось сердце.
А теперь получается, что ты жив?»
Офис Сола Ленника находился неподалеку, на сорок втором этаже одного из высоких стеклянных административных зданий, построенных рядом с пересечением Сорок седьмой улицы и Парк-авеню.
Карен поспешила туда, даже не позвонив, моля Бога, чтобы Сол оказался на месте. Морин, его секретарша, увидев Карен, сразу поняла, что та очень расстроена.
— Дать вам что-нибудь, миссис Фрайдман? — спросила она. — Стакан воды? Чашечку чая?
Карен покачала головой.
— Пожалуйста, присядьте. Мистер Ленник на месте. Он тотчас же вас примет.
Большой кабинет Сола Ленника украшала коллекция африканских масок и деревянных статуэток с острова Бали. Из окна открывался впечатляющий вид на небоскребы Манхэттена и Центральный парк.
Он как раз закончил телефонный разговор и, поднявшись из-за стола, направился навстречу вошедшей в кабинет Карен.
— Карен!
— Что-то происходит, Сол. Я не знаю, что именно. Но Чарли что-то сделал… в своем бизнесе.
— Что? — осведомился Ленник. Поставил стул перед своим столом, предложил Карен присесть. Обошел стол, сел сам.
Она уже собралась выложить все, что узнала, начиная с лица Чарли, увиденного в документальном фильме. Сказать, что он жив!
Но в последний момент сдержалась, испугавшись, что Сол примет ее за чокнутую, и решила ограничиться только сегодняшними открытиями.
— Я кое-что нашла. Что-то такое, о чем Чарли написал в своем блокноте до того, как умер. Я не знаю, с чего начать, но это что-то многое объясняет. И появление этих людей из «Арчера», и нападение на Саманту. И я не знаю, что с этим делать, Сол.
— С чем?
Карен рассказала о банковской ячейке. Об упаковках сотенных и облигациях на предъявителя. О паспорте с фотографией Чарли рядом с вымышленными именем и фамилией.
— Поначалу я подумала, может, у него была другая женщина, но никакой другой женщины не было, Сол. Все гораздо хуже. Посмотри на меня, Сол, я в полной прострации… — Она вздохнула. — Чарли что-то сделал, я только не знаю, что именно. Он был моим мужем, Сол. И я боюсь. Чувствую, эти люди вернутся. Тогда я не понимала, что им от нас надо, а теперь нашла этот ящик с деньгами и поддельными документами. Я не хочу подвергать моих детей опасности, Сол. Почему Чарли прятал все это от меня? Я уверена, ты что-то знаешь. Что происходит? Ты должен сказать мне, Сол… что?!
Ленник откинулся на спинку кожаного стула. За его спиной силуэты Манхэттена напоминали громадную панорамную фотографию.
Он шумно выдохнул.
— Хорошо, Карен. Я надеялся, что этого разговора у нас не будет. Что все как-то рассосется.
— Что, Сол? Что рассосется?
Он наклонился вперед.
— Чарльз упоминал когда-нибудь некоего Кумбса? Йена Кумбса?
— Кумбса? — Карен покачала головой. — Думаю, что нет. Не помню.
— А инвестиционную компанию «Балтик секьюритис»? Ее упоминал?
— Почему ты спрашиваешь меня об этом, Сол? Я же не принимала никакого участия в делах мужа. Это все знают.
— Я-то знаю, Карен. Просто…
— Просто что, Сол? Чарли здесь нет. И все начинают говорить о нем намеками. Что, черт побери, сделал мой муж?!
Ленник поднялся, в синем костюме в тонкую полоску, с золотыми запонками в манжетах. Обошел стол, присел на краешек перед Карен.
— Карен, Чарли никогда не упоминал другие счета, которыми он мог управлять?
