Александра вышла из зала, ощущая на своей спине взгляд Иннокентия. Короче, обратиться за помощью не к кому, устало подумала она. Все ведут себя, как ни в чем не бывало. Лилька, понятно, занята своими любовными переживаниями, а остальные не видят ничего опасного в том письме. А насчет окурка, бинокля и что кто-то рассматривал наши окна – Иннокентий тоже решил не брать в голову. А вдруг это и правда, кто-то из охранников… а я мечусь, пытаюсь привлечь внимание к этому фактору. А…. пропади все пропадом.
За обедом в зале чувствовалась напряженность. Лилька выглядела – хуже не бывает, глаза – ввалившиеся, тусклые, вдобавок – бледность, как будто бы она приехала не в край, где воздуха навалом, и можно резать сочными ломтями, а просидела долгое время в подземелье, где не было света, воды, воздуха и всего остального, необходимого для нормальной жизнедеятельности человеческого организма. Александре стало не по себе. Не замечает ли этого Кирилл? Но тот, сидел задумчивый, погруженный в себя. Из-за Лильки? Или чего-то другого?
Иннокентий поднялся из-за своего столика и объявил, что после ужина они собираются в зале и отмечают Новый год. Включат музыку, потанцуют. При этом слово «потанцуют», он произнес с некоторой долей брезгливости, словно заранее открещиваясь от этого мероприятия.
– Лиль! Ты хотела еще подарки раздаривать, – напомнила Александра.
– А? – подняла Лилька на нее глаза. – Да, подарки, спасибо. что напомнила, – усмехнулась она. – А то бы совсем забыла. Голова просто раскалывается. И чего я сюда приехала?
– А вы, милая, на лыжи встаньте и походите, – предложил Петр Васильевич, – а то, небось, сидите в номере и по интернету шарите. Негоже так желать. Вы отдыхать приехали – так отдыхайте.
– Спасибо за совет, – вспыхнула Лилька. – Когда он понадобится, я вас обязательно спрошу.
После обеда Александре было решительно нечем заняться. Но сидеть в комнате и думать опять о письме, окурке и поблескивающих стеклах бинокля – было невыносимо. Она решила последовать совету Петра Васильевича, который тот дал Лильке: встать на лыжи, немного прокатиться, остудить голову и заодно дать разминку мышцам.
День был сумрачно-туманный, солнце проглядывало изредка, то запутываясь в серой пелене, то раздирая ее своими лучами как острыми спицами. Александра надела лыжи, проверила крепление ботинок и резко выдохнула. Легкое облачко пара появилось в воздухе. Неожиданно она почувствовала азарт и прилив сил. Из головы все вылетело: перед ней была лыжня! Ее лыжня. Адреналин ударил в голову, в ушах что-то мощно заревело, и она рванула вперед.
Ноги сами несли ее по лыжне, иногда она сворачивала, подрезая повороты, делая это умело, как когда-то учил ее отец. Увлекшись гонкой, она не сразу услышала чей-то голос позади себя, а когда услышала: кровь заклокотала, забурлила в ней, и ни за что она бы не смогла обернуться и оказаться лицом к лицу с этим человеком.
– Постойте, как вас там, кажется Александра, уступите лыжню, а то вы мне мешаете.
– «Кажется Александра» вам не уступит. Хотите – догоняйте! Хотите – нет.
Она прибавила темп. Все слилось в одно серо-белое полотно, взмах, еще взмах, руки – без устали ритмично вторят шагам, поворот. И….ох… она не вписалась в очередной поворот, и балансируя руками с лыжными палками, со всего размаху влетела в сугроб.
Черт! Белый снег залепил лицо и рот, она мотала головой и отфыркивалась, пыталась встать, но снова проваливалась в снег, ничего перед собой не видя. Она не сразу поняла, что снегом ей залепило глаза и поэтому она не видит…
– Вам помочь! – услышала она над собой.
Она провела рукой по лицу, стирая белую снежную массу с лица. Хорошо же она выглядит сейчас, ничего не скажешь!
Вячеслав стоял и серьезно смотрел на нее.
– Вам помочь, Александра? Черт возьми, вы катаетесь, как сам бог или дьявол. Кто вас научил этому?
Она ничего не ответила, пытаясь подняться на ноги. Но дна у снежной массы как будто бы не было, во всяком случае, ей никак не удавалось найти точку опоры, чтобы не перевернуть мир – бог с этим! – а просто встать на ноги.
Мужчина протянул ей руку.
– Держитесь!
– Справлюсь без вас, – сердито ответила она.
Одним рывком он поднял ее и стряхнул снег с воротника куртки.
– Почему вы отказываетесь от помощи?
– Не хочу.
– Вот как! – весело изумился он и помотал головой, как будто бы она сказала нечто смешное. – И почему?
– Не хочу и все.
– А как же женское хлопанье ресницами и трогательная беспомощность? – с насмешкой сказал Вячеслав. – Кажется, так пишут в женских журналах. Нужно быть нежной, трогательной и беспомощной и тогда все будут крутиться вокруг вас.
– Я не читаю женских журналов, и вообще это ко мне это не относится.
– Я вам чем-то неприятен? – настойчиво допытывался он.
– Почти.
– И чем же?
Она посмотрела на него: взгляд был серьезен, сосредоточен, как будто от ее ответа зависело разрешение сложной проблемы. Александра поспешно отвела взгляд. Смотреть на него без остановок – было чревато учащенным сердцебиением, приливом крови к щекам, покалываньем в кончиках пальцев…Словом, могли появиться признаки, которых следовало избежать любой ценой. Но он смотрел, ожидая ответа, и ей стало трудно дышать.
– Тогда в номере…
– Я был несколько с вами груб. Да, признаю, свою вину… И приношу извинения. Простите! Прошу вас великодушно.
– Вы говорите так, как будто бы смеетесь, – пробормотала Александра внезапно севшим голосом.
– Ну не виноват я, что у меня такой тон.
Она тряхнула головой, и шапочка полетела вбок. Волосы разметались по плечам.
– Ой!
– Одну минуту, я ее вижу, она на елке.
Ловко подцепив палкой шапочку, он снял ее с ветки и протянул ей.
– Вам идет с распущенными волосами. К чему этот нелепый пучок.
– Вы еще меня критиковать вздумали, – насупилась Александра. Ну почему ей кажется, что он все время смеется над ней. И Иннокентий тоже разговаривал насмешливо. Может быть, мужчины не воспринимают ее всерьез. Но какое ей дело до всех мужчин. До всех, кроме одного, который сейчас стоит перед ней и смотрит на нее. И от этого взгляда хочется куда-то провалиться или наоборот вознестись.
– Это добрый совет: женщине грех скрывать свою красоту.
«Красоту»…. Неужели ей послышалось «красоту»? Теперь ей стало жарко, так жарко, словно на нее дохнула раскаленная за день пустыня.
– Надо ехать, – сказала она как бы в пустоту. И взмахнув руками, поняла, что у нее одна палка.
– А где вторая?
– Справа. – Он ткнул своей палкой в сторону. – Видите?
Александра скосила глаза. Из сугроба торчал кончик палки. Она сделала шаг в сторону и снова провалилась по пояс в снег. Имеющейся лыжной палкой ей удалось подцепить вторую, та упала в снег около дерева. Она скользнула взглядом по стволу и увидела странный знак, высеченный на нем. И озадаченно прищурилась.
– Что это? – она обернулась к Вячеславу и показала рукой на знак.
Мужчина нахмурился.
– Это… не знаю. – но по краткой запинке Александра, поняла, что он соврал.
– Да вылезайте же из сугроба. Вы что там так и будете сидеть. Еще простынете и заболеете. Я бы мог и сам эту палку достать. Залез бы на дерево с другой стороны и вытащил ее.
– А вам что за дело? – буркнула она.
– Первый раз вижу такую строптивую и упрямую женщину. Даже забавно…
– Я вижу для вас женщины всего лишь забавы, – парировала Александра, вспомнив Лильку. Конечно, этот хам разбил ей сердце. Играючи и мимоходом. А подруга до сих пор страдает. Это видно невооруженным взглядом.
– Ну, знаете, это слишком, – сердито сказал он. – Что вы себе позволяете? С вами просто невозможно разговаривать.
«Ты невозможный человек, Александра», – вспомнила она слова своего любовника при расставании. «Невозможный», – повторил он еще раз, словно ставя ей окончательный и неоспоримый диагноз. Может быть она и правда, «невозможная». Зачем-то грубит Вячеславу, который и вправду хочет ей помочь. Или это неосознанная месть за Лильку? Ты просто его боишься, сказал кто-то ехидно внутри нее. И поэтому твоя грубость и ершистость – всего лишь защитная реакция. Вот так-то голубушка.
– Я не голубушка…. – она и не заметила, как сказала эти слова вслух.
И осеклась.
– Вы это кому?
Она подавила вздох.
Вячеслав развернулся и покатил по лыжне. Александра ехала за ним, чувствуя, как на душе скребут кошки. «А ну их всех» разозлилась она. И неожиданно для себя, обошла Вячеслава и рванула вперед. Но на этот раз ей никто не крикнул в спину: «Пропустите!».
Раздосадованная на всех и вся, она влетела в коридор, поставила лыжи у стенки и веником отряхнула снег с ботинок. Ей не хотелось ни с кем сталкиваться.
