— Предлагают операцию, но это рискованно и, вероятно, ничего не даст. В прошлом году он решил не делать ее, и был страшно этим доволен. Так что пока все зависло. Но возможно, когда-нибудь он передумает. Поживем — увидим.
— Похоже, ты против.
— Верно. Много риска и мало пользы. По-моему, вопрос в том, насколько оправдан риск. Например, ты очень хочешь арестовать какого-нибудь преступника, собрала на него кучу бумаг. Получила ордер. Тебе известно, что он находится там-то и там-то. Станешь ли ты сразу выбивать дверь, если не знаешь, спит ли он или же стоит за дверью с двумя дружками и все они держат в руках «МП-5»? Или же предпочтешь вызвать подмогу, рискуя тем, что они ускользнут? Иногда риск оправдан, иногда нет. В данном случае я не уверена, что он оправдан. Но если Райм попытается, я буду вместе с ним. Именно так мы и работаем.
Затем Сакс рассказала, что Райм проходит курс лечения, включающий в себя электронную стимуляцию мышц. Кое-кому это дает обнадеживающие результаты, а так как вмешательство в функции организма здесь минимально, это менее рискованно, чем хирургическое вмешательство.
— Через несколько лет может наступить некоторое улучшение. Когда Райм за что-то берется, успех гарантирован на сто десять процентов. — Сакс вдруг умолкла; с чужими людьми она редко говорила о Райме. Но к Каре почему-то испытывала симпатию. — Он не любит, когда я говорю об этом, но иногда занимается только этими упражнениями. Райм исчезает, и день-два я ничего не слышу о нем.
— Тоже своего рода «Исчезнувший человек»? — улыбнулась Кара.
— Ну да! — засмеялась Сакс. Обе на миг замолчали. «Может, Кара ожидает от меня большего?» — подумала Сакс. Рассказов о тяжелой борьбе с неумолимыми обстоятельствами, о том, как реагируют, когда они вместе появляются на публике, о пикантных подробностях из жизни инвалида. Или даже каких-то намеков на характер их отношений. Но если Кара и сгорала от любопытства, она ничем не выказала этого.
Кроме явного чувства зависти, она как будто ничего не испытывала.
— В последнее время мне не очень-то везет с мужчинами, — призналась Кара.
— Ни с кем не встречаешься?
— Не совсем так. Последняя встреча была у меня дома. Французские тостики и мимозы. Завтрак в постели. Очень романтично! Он сказал, что на следующий день позвонит.
— И не позвонил.
— Да, и наверное, стоит добавить, что этот завтрак был три недели назад.
— А ты звонила ему?
— Я никогда бы не сделала этого! Это его проблема.
— Ну и правильно. — Сакс хорошо знала, что гордость и сила духа — вещи взаимосвязанные.
— Есть один старый трюк, который исполнял фокусник Уильям Элсуорт Робинсон. Он назывался «Как избавиться от жены, или Машина для развода», — засмеялась Кара. — Это как раз про меня. Я быстрее всех заставляю любовников исчезнуть.
— Положим, они и сами неплохо умеют исчезать, — вздохнула Сакс.
— Большинство парней, с которыми я встречалась, работая в магазине, интересовались двумя взаимоисключающими вещами: или одну ночь покувыркаться в сене, или, наоборот — свить семейное гнездышко где-нибудь в пригороде… К тебе когда-нибудь сватались?
— Конечно. Это бывает ужасно — впрочем, все зависит от того, кто сватается.
— Ты совершенно права, сестренка! Ну так вот, ни кувыркаться в сене, ни вить семейное гнездышко мне не подходит. Правда, иногда хочется немного порезвиться. И пусть немного поухаживают.
— А как насчет коллег?
— Так ты заметила, что я исключила их из своего уравнения? Другие исполнители… Нет, это не по мне. Возникает конфликт интересов. Они, разумеется, утверждают, будто любят сильных женщин, но большинство вообще не желают видеть в этом деле никаких женщин. Соотношение тут примерно сто к одному. Теперь, правда, стало получше. О, теперь есть знаменитые женщины-иллюзионисты! Принцесса Тенко, японская иллюзионистка, — настоящее чудо. Есть и другие. Но так стало только сейчас. Двадцать или тридцать лет назад женщины были только ассистентками. — Кара покосилась на Сакс. — В полиции ведь тоже так, да?
— Сейчас уже не так плохо, как раньше. В шестидесятых и семидесятых женщинам пришлось ломать лед. Вот тогда было трудное время. Но и на мою долю тоже кое-что выпало. Перед тем как перейти в следственный отдел, я была в патрульной службе. Когда мы патрулировали на «адской кухне»,[12] в Мидлтауне, женщине обязательно давали в напарники опытного копа-мужчину. Иногда мне попадались типы, которым претила мысль о том, что им придется дежурить с женщиной. Один за время всего дежурства не сказал мне ни слова. Восемь часов мы расхаживали по улице, и этот парень молчал! Когда мы отправлялись на ленч, я сидела и наблюдала за посетителями. Расположившись в полуметре от меня, он читал спортивный раздел и вздыхал, потому что вынужден был впустую тратить время с бабой-напарником. — На Сакс нахлынули воспоминания. — Когда я работала в доме «семь-пять»…
— Где?
— Ну, в округе; мы называем их домами. Обычно копы не говорят «семьдесят пятый», у них всегда получается «семь-пять» или «семьдесят пять».
— Понятно.
— Ну так вот, наш постоянный начальник отсутствовал, и его временно замещал сержант, принадлежавший к старой школе. Это был один из первых дней моей работы в «семь-пять», а в этой смене я была единственной женщиной. Я прихожу в зал заседаний на инструктаж и вижу, что к кафедре приклеена примерно дюжина прокладок «Котекс».
— Не может быть!
— Еще как может! Постоянный начальник никому бы этого не спустил. Но ведь копы во многих отношениях как дети. Они дурачатся до тех пор, пока взрослые их не остановят.
— В кино показывают другое.
— Кино снимают в Голливуде, а не в округе «семь-пять».
— И что же ты сделала с этими прокладками?
— Прошла в первый ряд и попросила копа, сидевшего там, уступить мне место. Они так захохотали, что, возможно, описались. А я села и начала записывать то, что говорил нам сержант: о просроченных ордерах, отношениях с населением и известных местах продажи наркотиков. Через две минуты копы перестали смеяться и, видимо, смутились. Они — а не я.
— Ты знала, кто это сделал?
— Конечно.
— И ты не доложила о нем?
— Нет. Видишь ли, это самое трудное в профессии женщины-копа. Приходится работать с этими людьми, и нужно, чтобы они прикрывали тебе спину. Ты можешь бороться на каждом шагу, но, если поступишь так, считай, что проиграла. Самое трудное состоит не в том, чтобы иметь мужество бороться. Самое трудное — знать, когда бороться и как.
Гордость и сила духа…
— Как и у нас, в нашем деле. Если ты привлекаешь публику, тебя наймут. Но тут есть своя «Уловка-22».[13] Пока тебя не наймут, ты не докажешь, что соберешь толпы, а пока не начнешь приносить доход, тебя не наймут.
Они уже были рядом с огромным сияющим шатром, и Сакс заметила, как при взгляде на него загорелись глаза девушки.
— Это то место, где ты хотела бы работать?
— Да! Это мое представление о счастье — «Сирк фантастик» и свои передачи по Эн-би-си. — Кара огляделась. — Мистер Бальзак научил меня всем старым трюкам, и это очень важно, их нужно знать как следует. Но, — она кивнула в сторону шатра, — искусство магии развивается именно в этом направлении. Дэвид Копперфилд, Дэвид Блейн… Артистизм, уличная магия. Сексуальная магия.
— Тебе надо пройти здесь пробу.
— Мне? Ты шутишь! Я еще совсем не готова. Мое выступление должно быть идеальным. Я должна быть лучшей.
— Лучше мужчин?
— Нет, лучше всех — и мужчин, и женщин.
— Почему?
— Ради публики. Мистер Бальзак твердит как заезженная пластинка: мы в долгу перед публикой. Каждый твой вздох на сцене — только ради публики. Иллюзия должна быть не просто хорошей. Зрители должны быть не просто довольны — представление обязано вызывать у них трепет. Если хоть один зритель уловит твои движения — ты проиграла. Если замешкаешься хоть на миг и трюк покажется скучным — ты проиграла. Если хоть один зритель зевнет и посмотрит на часы — ты проиграла.
— По-моему, невозможно всегда все делать на сто процентов, — возразила Сакс.
— Но это необходимо!
Они наконец вошли в «Сирк фантастик», где полным ходом шли репетиции — на этот вечер было назначено первое представление. Вокруг расхаживали десятки исполнителей: одни в сценических костюмах, другие в джинсах, шортах и теннисках.
— Вот это да! — выдохнула Кара. Сейчас она походила на маленькую девочку; ее глаза не отрывались от сверкающего белого холста.
Услышав наверху и сзади громкий треск, Сакс слегка вздрогнула. Подняв глаза, она увидела два огромных транспаранта, хлопающих на ветру: на одном было выведено «Сирк фантастик», на другом изображен худой человек в черно-белом клетчатом трико, который простирал вперед руки, приглашая публику войти. На мужчине была черная полумаска, черты лица казались гротескными. Этот образ встревожил Сакс: она сразу вспомнила Кудесника, скрывавшего лицо под разнообразными масками.
