Поэтому, как всегда, когда требовалось тайно решить проблему, совет обратился к Ёсио и отправил в Америку за дальнейшей информацией. Хорошо, что среди других языков он бегло говорит по-английски. Здесь ему поручено стать глазами и ушами совета. Его снабдили набором дипломатических автомобильных номеров, чтобы уверенней себя чувствовал в городском трафике и на стоянках. Смотри, слушай, докладывай.
Послали его одного. Здесь и сейчас никакой поддержки, но в случае необходимости помощь придет за несколько часов.
Пока он ничего нового не узнал. Группа Кадзу терпелива. Всегда смотрит далеко вперед. Он пробудет здесь столько, сколько понадобится.
С немалым удовольствием. Очень вкусная еда. Ёсио взглянул на часы на приборной доске. Скоро придет время ленча. Невозможно дождаться.
Джек сидел у фасадного окна на втором этаже «Заезжаловки Пинки», наблюдая за лежавшей внизу Седьмой авеню. Потягивал из бутылочки ледяной персиковый чай «Снаппл» под гремевший из развешанных между колесными ступицами на стенах динамиков рок «Джингл белл»[9], приглядываясь к уличным толпам.
Толпы самые что ни на есть настоящие. Рождественские покупатели, школьные экскурсии, родители с закутанными детьми, ковылявшими следом за ними вроде неуклюжих утят, — все устремлялись от станции Пени по уже забитым народом улицам к универмагам «Мейси», «Шварц», «Уорнер», «Дисней», на рождественское представление в мюзик-холле «Радио-Сити». И это в понедельник. Обождем пика в среду.
В толпах мелькали рекламщики на боевых постах, торчавшие в потоке одетыми каменными столпами, увешанные красочными плакатами, которые предлагали все, начиная с жареных цыплят со скидкой в доллар до Полной Оптовой Распродажи и Девушек — в Голом, в Голом, в Голом виде!
На углу за перекрестком рабочие на глазах у Джека надували над палатками на Мэдисон-сквер-гарден гигантского снеговика.
Рождество в Большом Яблоке...[10]
Тут он заметил какого-то типа с розовой гвоздикой, торчавшей из-под куртки. Начал присматриваться, нет ли кого рядом с ним.
Никого. Кажется, Хорхе явился один, согласно инструкции.
Джек направился к лестнице, внимательно оглядел первый этаж. К ленчу еще не набежали. Вроде никто Хорхе не сопровождает — нет законов, которые запрещали бы подстраховываться перед встречей.
— Хорхе, — крикнул он, наклонившись над балюстрадой и махая рукой, — с гвоздикой! Возьми чего-нибудь и... — Он ткнул большим пальцем вверх по лестнице.
Хорхе кивнул.
Через несколько минут поднялся по лестнице, отыскал его глазами, подошел, протянул руку.
— Мистер Джек? — уточнил он с сильным акцентом. Плотная рубашка с причудливым рисунком в черных, желтых, оранжевых цветах, из петли черных джинсов тянется хромированная цепочка к бумажнику и массивному кольцу для ключей. Крупный нос, полные губы, щеки в частых глубоких оспинах. Похож на растолстевшего диктатора Норьегу, только без его зловещего самодовольства. — Спасибо за внимание.
— Добро пожаловать ко мне в офис, — сказал Джек, отвечая на рукопожатие.
Он обычно встречался со всеми потенциальными заказчиками у Хулио. И по-прежнему предпочитал там устраивать первую встречу. Хулио служил идеальным детектором, распознавая людей шестым чувством, имея возможность похлопать, потискать любого — даже не догадаешься, что тебя обыскали. Однако Джек со временем забеспокоился, не слишком ли примелькался в его заведении, что было бы очень скверно и для него, и для Хулио.
Поэтому начал менять расположение «офиса». «Заезжаловка Пинки» — новое место. Ему, пожалуй, понравилось, что заведению без парковки и сквозного проезда хватило наглости назваться «заезжаловкой». Понравилось навязчивое оформление в стиле ретро из бирюзово-белой плитки, розовый неон внизу, колесные ступицы — не новенькие, блестящие, а старые, потрепанные ветераны дорог, — прибитые к стенам на втором этаже в зале. Понравился высокий насест над улицей, запасной выход в дальнем конце с лестницей на первый этаж.
Еще плюс — легко отыскать: дошел до Седьмой и Тридцать третьей, ищи заведение с большим неоновым «кадиллаком» над дверью.
Хорхе выложил на столик четвертьфунтовый фирменный гамбургер «Пинки», поставил бутылку «Будвайзера» и уселся.
— Ну, побеседуем, — начал Джек. — Основное известно, но хорошо бы побольше подробностей. Тогда поглядим, что из этого выйдет.
Хорхе сообщил, что он эквадорец, занимается мелким бизнесом по уборке контор. Сильно не замахивается, всего пара бригад по три человека, в одной сам по ночам офисы убирает. Работа тяжелая, долгая, но жить можно. Можно оплачивать собственные счета, счета своих подручных. Однако возникла проблема: клиент-паразит по имени Рамирес.
— Что меня по-настоящему разозлило, — объяснил Хорхе, — ведь это же брат.
— Твой?
— Что ты, приятель. Я хочу сказать, брат-эквадорец. Говорит, дал мне работу, потому что мы сюда приехали из одной страны. Говорит, один крестьянин приехал, хорошо зажил, хочет помочь мне, брату-крестьянину, тоже разбогатеть. — Он глотнул пива, грохнул об стол бутылкой. — Дерьмо собачье! На самом деле нанял меня с ребятами, потому что знал, что нас можно обчистить.
— Говоришь, шесть тысяч задолжал?
— Точно. Никогда бы я не дал гаду настолько далеко зайти. Да он все твердил про заминку в делах, самому, мол, клиенты не платят, в конце года подпишется крупный контракт, все заплатит с процентами. Я верил своему брату-крестьянину, эквадорцу, — Хорхе брызнул слюной, — неделю за неделей, ночь за ночью являлся с бригадой. — Еще глоток, снова стук. — Снова вранье! Он никогда мне платить и не думал. Вообще никогда!
— Я как-то не совсем понимаю, — перебил его Джек. — У вас должен быть с ним подписан какой-то контракт.
— Конечно, — кивнул Хорхе. — Я всегда подписываю.
— А говоришь, испробовал все законные способы получить деньги. По-моему, если заключен контракт...
— Ничего не выйдет, — покачал головой Хорхе.
— Почему?
— Из-за моих ребят. Двое — двоюродные братья моей жены. — Он отвел глаза. — Они тут... э-э-э... нелегально.
— Рамирес знает?
— С самого начала знал.
— Ага. — Джек откинулся в кресле, хлебнул свой «Снаппл». — Гнусный замысел ясен.
— Чего?
— Ничего. Как сейчас между вами обстоят дела?
— Я ему наконец говорю: не могу больше работать без всякой платы. Он мне снова поет про контракт, я ему говорю: к тому времени уж пора заключить, тут он прямо взбесился. Топтались, топтались по старому кругу, одно и то же талдычили, только на этот раз я не сдался. Не собирался уходить с пустыми руками, как раньше.
— И что он сделал?
— Он меня уволил.
Джек невольно улыбнулся:
— Он тебя уволил? Не слабо.
— Хуже того, — оскалился Хорхе. — Заявил, будто я плохо работаю. Я! Позволь тебе сказать, мистер Джек, я работаю de primera![11]
Джек поверил. Видел сверкавшую в глазах гордость. Человек старается что-то построить, больше чем бизнес — репутацию, жизнь. В нем чувствуется злость и кое-что еще: обида. Его предал тот, кому он верил.
— Хорхе, — сказал он, — по-моему, ты прав. По-моему, наш приятель Рамирес с самого начала задумал тебя обмануть. Могу поспорить, в этот самый момент, когда мы тут с тобой беседуем, ищет новых уборщиков.
— Я бы не удивился. Он лежащего на смертном одре обворует. Но что мне теперь делать?
— Ну, — промычал Джек, — можешь пойти со своими кузенами, переломать ему ноги.
— Мы уж подумывали, — усмехнулся Хорхе. — Прикончить его собирались, да только такие дела не для нас.
— Можно причинить ему материальный ущерб на шесть тысяч долларов.
— Можно, но все-таки лучше бы деньги. Сладкой местью счетов не оплатишь. Я к тому же стараюсь избегать неприятностей с полицией. По правде сказать, мистер Джек, для меня деньги важней мести. Просто хочу свое получить. Поможешь?
Джек откинулся на спинку, задумался. Он занимается своим делом ради таких заказчиков, как Хорхе. Парень в самом деле попал в переплет, ему больше некуда обратиться. Хотя в данный момент абсолютно неясно, что для него можно сделать.
— Помогу, если сумею. Только мне нужно побольше сведений о Рамиресе. Расскажи все, что знаешь. Все, что узнал за месяцы работы.
Пока Хорхе рассказывал, план начал медленно вырисовываться.
Алисия не проголодалась, поэтому пропустила ленч. Любила тихий час, когда в клинике не планировалась внутривенная терапия, амбулаторные дети обедали, персонал и добровольцы, не занятые с малышами, убегали быстренько перекусить. Обычно сидела в кабинете, занималась бумажной работой. А сегодня никак не могла оставаться на месте.
Сама не знала почему. Не из-за Гектора — малыш, «стриженный ежиком», кажется, хорошо реагировал на антибиотики. Просто неудержимо хотелось двигаться.
