– Арт, ран, полученных при самозащите, оказалось совсем немного, зато крови было море.
Карен умолкла, а потом вдруг сообразила, что ей необходимо снова просмотреть фотографии места преступления, чтобы удостовериться, не оставил ли убийца кровавых узоров на стенах. Если она помнила правильно, то там крови на стенах не было вообще. И если память ее не подводит, то этот факт отнюдь не свидетельствует о наличии какой-либо связи с Окулистом.
– А там были какие-нибудь рисунки кровью в стиле импрессионизма? – словно прочитав ее мысли, поинтересовался Дель Монако.
– Мне нужно еще раз проверить…
– А что насчет пищи? Он ел бутерброд с арахисовым маслом И сливочным сыром с кетчупом прямо на месте преступления после того как убил ее?
– Нет.
– А парализующий удар? – Дель Монако перелистывал страницы и потому не поднял головы.
– Удар по голове, который лишил женщину возможности сопротивляться. В точности, как у жертв номер один и два…
– Нет, Карен, ты не можешь утверждать этого наверняка. – Опять Руни. Он не сводит глаз с какого-то документа. – Нельзя говорить, что они такие же самые. Жертву номер один и два ударили по голове сзади, а третью – сбоку, в висок.
– Значит, она вдруг поняла, что происходит, и в последнее мгновение повернула голову.
– Когда поворачиваешь голову, чтобы уклониться, то неизбежно вскидываешь руки. Следовательно, у нее должны быть сломаны пальцы. Черт, да хотя бы пара ногтей. – Руни приподнял со стола страничку, которую читал. – Но таких ран, полученных в результате самозащиты, у пострадавшей нет.
В комнате стало тихо. У Карен возникло иррациональное ощущение, будто она попала на перекрестный допрос и адвокат защиты только что выдвинул убийственный аргумент, разрушающий все тщательно выстроенное обвинение. В следующее мгновение, пытаясь сосредоточиться, чтобы найти нужный ответ, она почувствовала, как Гиффорд впился в нее взглядом, мешая мыслить связно.
Карен знала, о чем он думает. Не совсем так, как знала, о чем думает Робби Эрнандес, но все равно знала. Просто потому, что уже имела несчастье схлестнуться с Гиффордом по поводу возможной связи третьей жертвы с Окулистом. И теперь она знала, чего ожидать.
Скрестив руки на широкой груди, Гиффорд смотрел на нее так, словно хотел, чтобы она заткнулась раз и навсегда. Увы, похоже, ей не оставалось ничего иного.
– Взгляни фактам в лицо, Карен, – предложил Дель Монако. Создавалось впечатление, что он только что заметил, что Гиффорд все еще в комнате, и решил подыграть ему. – Ни одного из поведенческих признаков, отмеченных во время убийства номер один и два, не обнаружено на месте третьего преступления. Постарайся мыслить логично. Это кто-то другой.
Предложить ей мыслить логично означало, что она ведет себя глупо, упорствуя и настаивая на своем. Во всяком случае, она считала именно так. При этом Карен не хотела раздувать из мухи слона и заявлять, что он говорит так только потому, что она – женщина. Но чувствовала она себя ужасно.
– Я уверена, что убийце помешали закончить то, что он начал. Именно поэтому место преступления выглядит по-другому.
Признав, что место преступления действительно выглядит по-другому, она лила воду на их мельницу, отказываясь от своих аргументов. Столь значительные отклонения в поведенческих признаках и впрямь нередко означали, что преступление совершил другой человек. И Гиффорд об этом прекрасно знал.
– Место преступления и впрямь выглядит по-другому, не так ли, агент Вейл?
Босс небрежно откинулся на спинку стула, словно враждебно настроенный адвокат противной стороны, задающий вопрос, ответ на который известен ему заранее.
Краешком сознания Карен отметила, что он, очевидно, еще не остыл после их стычки в библиотеке.
– Оно выглядит по-другому только потому, что убийце кто-то помешал, – упрямо заявила она. – В противном случае мы бы увидели то же самое ритуальное поведение, как и на прежних местах преступлений.
– То есть вы по-прежнему исходите из предположения, что убийца – один и тот же человек.
Карен стиснула зубы. Они нарушали все правила того, каким должно было быть рабочее совещание. Предполагалось, что это будет свободный и неформальный обмен мнениями, а не массированная атака.
– Мне кажется, все предельно ясно, – высказался Дель Монако. – У нас нет причин полагать, что преступление совершил один и тот же человек.
Остальные закивали в знак согласия и, подобно тому как песок утекает сквозь пальцы, Карен почувствовала, что теряет контроль над аудиторией.
Мы уже дискутировали об этом год назад или около того верно? – осведомился Гиффорд. – И, пока у нас не появятся убедительные доказательства считать по-другому, эту тему следует оставить в покое. Надо двигаться дальше.
Карен положила пульт дистанционного управления на стол и закрыла папку-скоросшиватель.
– Это все, что у меня есть на данный момент.
Оглянувшись через плечо на снимок кровавого узора на стене алая жидкость на котором переливалась через край экрана, она вдруг поняла, что картина изуродованного тела Мелани Хоффман пожалуй, еще долго не изгладится у нее из памяти. Она повернулась к коллегам, которые развалились на стульях, глядя на нее.
– Всем спасибо за помощь.
Собрав свои вещи, Карен быстрым шагом направилась к двери.
Он вдруг ощутил новый прилив вдохновения и обнаружил, что почти бежит к клавиатуре. Усевшись за стол, он принялся торопливо нажимать на клавиши, и слова неудержимым потоком хлынули из него, как будто кто-то рисовал их на мониторе баллончиком с краской.
… – Черт подери, куда ты подевался, маленький крысеныш? А ну иди сюда и поиграй со мной!
Я зажимаю ладонями уши и закрываю глаза, хотя в моем убежище и так темно. Так темно, что иногда мне становится страшно. Но зато я чувствую себя в безопасности. Здесь я могу делать все, что хочу, и он не может помешать мне. И оставаться в своем потайном месте я тоже могу столько, сколько захочу, – час, два, три, пять. Его не интересует, где я и что со мной, если только я ему не нужен. И если я не отвечаю ему, он думает, что меня нет в доме и что я прячусь где-нибудь во дворе ранчо. Он знает, что ни за что не сможет найти меня до тех пор, пока я сам не решу вернуться. Потому что здесь, на этой земле, очень удобно прятаться. Я могу ночевать прямо под черным небом. Я отчетливо вижу звезды над головой. Там темно, там очень темно.
Но здесь, в моем убежище, тепло и уютно. Я принес сюда кое-какие вещи, и теперь мой дом тут. Кроме того, отсюда я могу наблюдать за ним. Я знаю, где он находится. И пока он не найдет меня…
– Сукин сын, куда ты подевался, черт подери?
Я слышу, как распахивается и с грохотом закрывается задняя дверь. Он ищет меня. Я снова ему нужен.
Я ненавижу, как от него пахнет. Я ненавижу его грязные ногти и кривые зубы, изъеденные кариесом. От него мерзко разит пивом. Я ненавижу его нижнее белье, все в желтых пятнах от мочи.
Я его ненавижу.
Но довольно об этом. Ни к чему терзать себя. Мне больше не будет больно.
Больше не будет…
Он вскочил со стула и отпрыгнул от письменного стола. Мягко светился экран компьютера, весело подмигивала палочка курсора, а на лбу у него выступили крупные капли холодного пота. Воспоминания захватили его. Они оказались неожиданно яркими, но при этом какими-то далекими. Очень далекими. Ведь все это случилось так давно. Он должен как-то справиться с этими мыслями, этими воспоминаниями. Он должен обуздать их и одновременно дать им выход. Он на мгновение задумался над этим, но ничего не придумал – пока во всяком случае. Вытерев пот со лба рукавом, он подошел к верстаку. Сложив мягкую салфетку так, что получился правильный квадрат, он подышал на латунный значок и принялся полировать его. Три раза. Вот так, вот так, вот так. Пятна грязи исчезли, оставив после себя сверкающий символ власти. Символ могущества.
Он снова спрятал значок в кожаный бумажник, где уже лежало удостоверение агента ФБР, и сунул его в карман пиджака. После этого он вернулся к фотографиям Сандры Франке, женщины, которая привлекла его внимание несколько дней назад. Да, она являла собой сосуд зла, никакого сомнения. Перебирая фотографии, он стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки. Дьявольский сосуд зла.
– Сегодня в качестве приза разыгрывается тридцатилетняя стоматолог-гигиенист. Место рождения – Таллахасси, Флорида, – дурачась, объявил он голосом ведущего телевизионной лотереи. – Она катается на лыжах зимой, плавает летом и поднимает тяжести круглый год. Прекрасный образчик физического здоровья. Деннис, скажи ей, что она выиграла.
