— Да ладно, — пренебрежительно махнул рукой Шварцман. — Мне он опасным не показался, так обычный психопат. Старик смотрелся гораздо более угрожающе, да и слушался его этот ваш Али, как собачонка.
— Вот-вот, — качнул головой Айзек. — Он психопат и есть. Протекла крыша у борца за чистый ислам после одной нашей операции, да так, что теперь он только под чьим-то началом может работать, самостоятельно ни-ни, от вида крови впадает в экстаз. Если потом вовремя не оттащить, то удирать с места преступления даже и не подумает…
— Тем более, что нам какой-то неадекватный араб? — искренне недоумевал Шварцман.
— Он, видишь ли, опасен не сам по себе… — медленно выговорил, поглядывая искоса на старшего, Айзек.
— Дело в том, что он знает меня в лицо, — деланно равнодушным тоном продолжил Мотя.
— Как?! — поворот оказался настолько неожиданным, что Шварцман не смог сдержать удивленного возгласа.
— Просто, — пожал плечами Мотя. — Я был в составе той группы, после встречи с которой он вынужден носить свою маску. Кинжал тогда спасся, заскочив в горящий дом и пробежав его насквозь. Никто не решился последовать за ним, а заслон на той стороне его проморгал. Если это действительно он, то, скорее всего, сможет меня узнать. На память этот парнишка никогда не жаловался.
— И что будем делать теперь? — тупо уставившись на него, спросил Шварцман.
— Работать, — невозмутимо отозвался Мотя. — Работать…
Встречу готовили исходя из того, что ночных гостей будет как минимум четверо, столько же, сколько засветилось в заброшенном доме. Учитывая, что Мотя может быть узнан, если одноглазый и впрямь тот самый Кинжал, его решили оставить в резерве. Встречу должны были проводить Айзек и Шварцман вдвоем. Детальная разработка плана и репетиция всех возможных вариантов развития ситуации, которые только пришли в изобретательные головы бойцов «мистааравим», проглотили все оставшееся до заката время. Мустафе было сказано, что вечером они ожидают прихода друзей, старый араб лишь загадочно покивал седой головой, лишней раз подтверждая сложившееся у лжепалестинцев мнение, что он давно уже в курсе предстоящих событий.
Нетерпеливый стук в дверь раздался, едва ярко-красное закатное солнце утонуло за линией горизонта. Только недавно отзвучал крик муэдзина с возвышавшегося неподалеку минарета, зовущий всех правоверных к вечернему намазу. Старый Мустафа все еще продолжал молиться у себя за проеденной молью занавеской, отделявшей гостиную от его личных апартаментов. Шварцман сделал из этого вывод, что его недавние знакомые обязательным обращением к Аллаху сегодня пренебрегли, несмотря на декларируемое духовное благочестие всех борцов за свободу Палестины. На всякий случай он отложил этот факт в памяти, мало ли, пригодится.
Старый Мустафа, кряхтя и нарочито шаркая ногами, поминутно жалуясь на здоровье и горькую судьбу, двинулся к дверям. Вообще-то старик имел довольно легкую для своих лет походку и перемещался по дому и прилегающему двору весьма резво. Сейчас он явно лишь играл физическую немощь, неизвестно кому пытаясь пустить пыль в глаза: ночным гостям, или палестинским студентам.
Первым в гостиную зашел, как и ожидалось, Зуфар. Причем зашел здесь будет не совсем правильно подобранное слово, скорее плавно по-кошачьи втек, беззвучным стелящимся шагом. Правая рука под полой легкой джинсовой куртки, явно на рукояти покоящегося в наплечной кобуре пистолета. Не утруждая себя приветствиями, чернокожий настороженно оглядел обоих «палестинцев» и скользнул мимо них в дальний угол. Там и замер, внимательно поглядывая по сторонам и держа одновременно под контролем и входную дверь, и лестницу, ведущую на верхний этаж. Шварцман нервно сглотнул, выглядел боевик более чем внушительно, а в его движениях легко читалась опасная пластика хищного зверя, быстрого, сильного и абсолютно беспощадного. А ведь есть еще трое палестинцев… Уверенность, внушенная Шварцману, невозмутимым видом его более опытных товарищей стремительно улетучивалась. Он даже почувствовал, как предательски дрогнуло колено левой ноги, но тут поймал краем глаза ободряющий кивок и улыбку Айзека и самочувствие вроде бы улучшилось.
Следом за телохранителем в гостиную важно вошел Муммит. Лицо его все так же скрывала намотанная до самых глаз куфья, спина держалась прямо, как палка отчего всей своей худощавой фигурой, палестинец напоминал неуклюжее деревенское пугало, вдруг по нелепой случайности ожившее. Вот только холодный взгляд желтых ястребиных глаз, мгновенно рассеивал это впечатление, заставляя относиться к их обладателю, как минимум с уважением, если не со страхом. Одноглазый и второй палестинец неслышно просочились следом за вожаком, безмолвными тенями замерев за его спиной.
— Мир вам, добрые люди, — приветствовал гостей Мустафа, склоняясь в почтительном поклоне, не слишком впрочем, низком.
— Мир тебе и дому твоему, уважаемый, — скрипуче отозвался остановившийся посреди комнаты Муммит.
Оба палестинца ограничились небрежными поклонами. Зуфар на приветствие не прореагировал никак.
— Мой дом — ваш дом, — произнес ритуальную фразу Мустафа. — Входите, обогрейтесь у огня, сейчас принесут напитки и фрукты…
— Перестань, старик, сейчас не до условностей, — небрежным жестом руки прервал его Муммит. — Мы здесь по делу, и все это прекрасно понимают. Чем быстрее мы закончим то, ради чего пришли, тем лучше будет для всех, так давай не будем отвлекаться на пустые слова…
— Слова вежливости не бывают пустыми… — укоризненно покачал головой Мустафа.
Но Муммит уже не слушал его, развернувшись к сидящему на подушках привалившись к стене Шварцману.
— Где образцы? Показывай.
Шварцман замешкался, дело было в том, что никаких образцов просто не существовало в природе. Предлог позволивший завлечь террористов в дом был откровенно надуманным, не имевшим под собой никакой реальной почвы. В принципе по сценарию сейчас уже можно было начинать захват, но отчего-то медлил Мотя. Старший группы должен был, аккуратно выбравшись наружу через окно их комнаты, проконтролировать прилегающую территорию. Чтобы гарантированно избежать неприятностей в случае, если боевики оставят кого-то наблюдать за домом снаружи. Силовой захват по плану начинался как раз с его входа в дом. Используя момент растерянности от неожиданного появления еще одного участника «переговоров» и планировалось стреножить по крайней мере Муммита и Одноглазого, остальными участниками банды единогласно решено было пренебречь. Конечно, если будет такая возможность, и их попытались бы взять живьем, но и если придется вывести обоих в расход, никто особо жалеть не будет. Не ясно оставалось, что делать с хозяином дома, по ряду косвенных признаков выходило, что Мустафа связан с террористами, но вроде бы активного участия в банде он не принимал. В конце концов, решили сориентироваться по ходу действия. Однако никто не ожидал, что ночные гости поведут себя с таким агрессивным напором. Рассчитывали на традиционные восточные разговоры ни о чем, предваряющие здесь любые сделки, это должно было дать время Моте на зачистку территории вокруг дома. Но Муммит потребовал перейти к делу тут же, едва вошел. Теперь надо было как-то изворачиваться, тянуть время… Но как?
— Так, где оружие… — сверкнув жестким ястребиным взглядом, Муммит сделал шаг к развалившемуся в обманчиво расслабленной позе Шварцману.
Тот приподнялся на подушках беспомощно разводя руками.
— У тебя есть деньги? — бесцеремонно перебил вожака террористов Айзек, не дав младшему коллеге и рта раскрыть.
— Причем здесь деньги? — развернулся к нему Муммит. — Мы хотим только посмотреть товар. Или для этого обязательно нужны деньги?
— Если у тебя нет денег, то нечего и смотреть, — невозмутимо парировал Айзек. — Ты же не финики на базаре покупаешь. Или может, захочешь еще и бесплатно попробовать?
Муммит возмущенно засопел, подыскивая ответ, который враз мог бы поставить на место зарвавшегося наглеца. Но ничего подходящего ему в голову так и не пришло, к тому же в разговор неожиданно вклинился Одноглазый.
— Старик, ты говорил, что их трое. Но я вижу здесь только двоих, — неестественно выпученный глаз пристально уставился на хозяина дома. — Где же третий?
— Здесь третий, здесь, Али, не волнуйся… Он там, на верху, в их комнате… — торопливо кланяясь, зачастил Мустафа.
Шварцман и Айзек быстро переглянулись. Али! Выходит Мотя был прав и этот урод с обожженным лицом действительно знаменитый психопат и убийца — Али Кинжал.
— Не называй меня по имени, глупый ишак, — в шипящем голосе террориста было столько неприкрытой угрозы, что старый Мустафа невольно отшатнулся и еще быстрее закивал седой головой, словно игрушечный китайский болванчик.
