В кадре женщина пыталась утешить мужчину, который рухнул на мостовую. Перед ней находился еще один мужчина, в запачканном костюме. Он пробегал мимо, пытаясь отвернуться от камеры. Лицо Карен застыло, в глазах вдруг появился стальной блеск, но при этом (Хоук не мог этого не заметить) и грусть.
— Это мой муж. — Она изо всех сил пыталась изгнать из голоса дрожь. — Это Чарли, лейтенант.
Хоуку показалось, что у него остановилось сердце. Ему потребовалась как минимум секунда, чтобы осознать услышанное. Ее муж погиб при взрыве. Годом раньше. Он был у нее дома, на мемориальной службе. Но и ее слова трактовались однозначно. Хоук вновь повернулся к экрану. Лицо вроде бы напоминало то, что он видел на фотографиях в ее доме. Хоук посмотрел на Карен:
— И что все это значит?
— Я не знаю, что все это значит, — ответила Карен. — Он уехал в город на том поезде — вот в этом я уверена. Позвонил мне перед самым взрывом. На пожарище нашли остатки брифкейса… — Она покачала головой. — Но каким-то образом он не умер.
Хоук вновь всмотрелся в экран.
— Так могли выглядеть сто человек. Он весь в пыли, копоти. Тут не может быть стопроцентной уверенности.
— Все это я уже говорила себе сама. Сначала. По крайней мере надеялась на это. — Карен вернулась к круглому столу. — На прошлой неделе смотрела на эту картинку тысячу раз.
Она достала из сумки лист бумаги.
— Потом я кое-что нашла. Не важно что. Главное, находка привела меня к банковской ячейке на Манхэттене, о которой муж мне ничего не говорил.
Она показала лист Хоуку. Ксерокопию учетного бланка «Чейз Манхэттен», на котором указывалось, когда арендатор пользовался ячейкой, начиная с сентября позапрошлого года. Ячейку открывали достаточно часто. Как правило, два раза в месяц. И всегда арендатор расписывался одинаково: Чарльз Фрайдман.
Хоук всматривался в лист.
— Обратите внимание на последнюю дату. И время.
Хоук обратил — и почувствовал острую боль в груди. Вскинул глаза на Карен.
— Быть такого не…
— Он жив. — Карен встретилась с ним взглядом. Ее глаза блестели. — Он побывал в банке через четыре с половиной часа после взрывов. Через четыре с половиной часа после своей смерти, в которой я не сомневалась. Это Чарли. — Она указала на экран. — Это мой муж, лейтенант.
— Кому вы об этом сказали?
— Никому. — Она не отрывала от него глаз. — А кому я могла сказать? Моим детям… после того, что им пришлось пережить, их бы это убило, лейтенант. Моим подругам? — Она покачала головой. — Что бы я им сказала, лейтенант? Что произошла какая-то чудовищная ошибка? «Извините, но Чарли не умер. Просто целый год дурачил нас всех!» Поначалу я подумала… вы знаете, иногда, попав в такой жуткий переплет, люди напрочь забывают, кем они были прежде… — Она коснулась пальцем ксерокопии. — Но потом вышла на вот эту банковскую ячейку. Я хотела рассказать все Солу Леннику. Он относился к Чарли как ко второму сыну. Но испугалась. Подумала, а вдруг Чарли действительно что-то сделал? Что-то плохое. И может, я поступлю неправильно, если… Как все это отразится на нас всех? В общем, я испугалась. Вы понимаете, о чем я?
Хоук медленно кивнул.
— Вот и пришла сюда.
Хоук взял со стола учетный бланк. Копом он проработал не один год, так что научился не давать волю чувствам. Прежде всего следовало собрать информацию, создать общую картину. Он посмотрел на листок. Все росписи Чарльза Фрайдмана.
— И чего вы от меня хотите?
— Не знаю. — Карен покачала головой. — Я даже не знаю, что он сделал. Но что-то он сделал… Он не мог так поступить с нами без веской причины. Я достаточно хорошо его знала. Он не такой человек, лейтенант. — Она отбросила с лица прядь волос, ладонью вытерла глаза. — По правде говоря, я не имею ни малейшего понятия, чего я от вас хочу.
— Это нормально. — Хоук сжал ее руку. Посмотрел на экран. Перебрал возможные причины, обусловившие такой вот поступок Чарльза Фрайдмана. Амнезию, вызванную шоком, отмела сама Карен. И правильно. Какая уж тут амнезия, если человек прямиком направился к банковской ячейке. Другая женщина? Присвоение чужих денег? Эта история на автостоянке с дочерью Карен. «Двести пятьдесят миллионов долларов». Но Сол Ленник заверил его, что хеджевый фонд Чарльза ни в чем не нарушал законов.
— Позвольте спросить, а что вы там нашли? — Хоук указал на ксерокопию учетного бланка.
— Деньги, — выдохнула Карен. — Много денег. И паспорт. С фотографией Чарльза, но с вымышленными именем и фамилией. Кредитные карточки…
— Он все это там держал? Значит, подстилал соломку. — Хоук пожал плечами. — Полагаю, вы понимаете, что эту банковскую ячейку он арендовал не случайно. Он заранее подготовился к тому, чтобы начать новую жизнь.
Она кивнула, прикусив нижнюю губу.
— Понимаю.
А вот чего не планировал Чарли, и тут сомнений у Хоука не было, так это начала реализации намеченного плана. Полагал, что интуитивно поймет — момент настал.
В памяти всплыло другое имя — Томас Марди.
— Послушайте… — Хоук повернулся к Карен. — Я должен спросить, не был ли ваш муж… вы понимаете…
— Не был кем? — Карен смотрела на детектива. — Не бегал ли за юбками? Не знаю. Неделей раньше сказала бы вам, что такого быть не могло. А теперь порадовалась бы, узнав, что в этом все дело. Он сделал себе этот паспорт, эти кредитные карточки… Он все спланировал. И при этом спал со мной в одной постели. Радовался успехам детей в школе. Каким-то образом, несмотря на взрывы и пожар, ему удалось выбраться из поезда и сказать себе: «Пора пришла. Момент настал. Самое время уйти из всей этой жизни».
На несколько мгновений в кабинете повисла мертвая тишина.
Хоук поджал губы, потом повторил вопрос:
— Чего вы от меня хотите?
— Не знаю. Какой-то моей части хочется просто обнять его и сказать, как я рада тому, что он жив. Но другой части… Я открыла этот металлический ящик и увидела, что он вел другую жизнь, втайне от меня. От женщины, которую вроде бы любил. Я не знаю, чего я хочу, лейтенант! Врезать ему по физиономии. Упрятать в тюрьму. Я даже не знаю, совершил ли он преступление. Помимо того, что так жестоко обидел меня. Но это и не важно. Здесь я по другой причине.
Хоук придвинулся к ней.
— И по какой же?
— По какой? — Ее глаза опять наполнились слезами. Пальцы сжались в кулаки, она беспомощно забарабанила ими по столу. — Разве не понятно? Я здесь потому, что мне просто некуда больше идти!
Хоук встал, шагнул к ней, и она тут же пришла в его объятия. Она уткнулась лицом в его плечо. Он крепко прижимал ее к себе, чувствуя, как она дрожит всем телом, а Карен и не думала отстраняться.
— Он умер! Я скорбела. Я страдала. Спрашивала себя, успел ли он вспомнить нас в последний момент своей жизни. Каждый день корила себя за то, что не сказала ему несколько слов на прощание, не поцеловала. А теперь выясняется, что он жив… — У нее перехватило дыхание. Она вытерла слезы со щек. — Я не хочу, чтобы за ним охотились. Он выбрал этот путь, и, вероятно, у него были на то причины. Он не подонок, лейтенант, что бы вы о нем ни подумали. Я даже не хочу, чтобы он вернулся. Слишком поздно. Понятия не имею, что я почувствую… Наверное, я просто хочу знать… Я просто хочу знать, почему он так поступил со мной, лейтенант. Я хочу знать, что́ он сделал. Я хочу увидеть его лицо и услышать от него правду. Это все.
Хоук кивнул. Еще раз прижал ее к себе и отпустил. На столе у него стояла коробка с бумажными салфетками. Он достал две, протянул ей.
Она улыбнулась:
— Спасибо.
— Это тоже часть моей работы. Люди здесь частенько плачут.
Она рассмеялась, вытерла глаза и нос.
— Наверное, вы считаете меня совершенно беспомощной. Всякий раз, когда видите меня…
— Нет. — Он подмигнул ей. — Только не беспомощной. Но вы точно меня заинтриговали.
Карен вновь попыталась рассмеяться.
— Я даже не знаю, чего я от вас хочу.
— Вот это я как раз знаю.
— Мне просто не к кому обратиться, лейтенант.
— Я — Тай.
И застал ее врасплох. Они застыли, глядя друг на друга. Потом она отбросила прядь светло-каштановых волос от еще заплаканных глаз.
— Ладно. — Она глубоко вдохнула. — Тай.
— И ответ — да. — Он сел на край стола и кивнул. — Я помогу.
Он сказал «да». Хоук вновь проанализировал ситуацию.
Да, он мог ей помочь. Да, он знал, чего она от него хочет. И сразу понял, что не сможет ничего сделать, оставаясь на работе.
Вечером он вывел «Меррили» в пролив. Сидел в темноте, заглушив двигатель, смотрел на огни Стэмфорда.
«Почему?» — спрашивал он себя.
Потому что ее образ не выходил из головы? Потому что он ощущал мягкость ее тела, прижимающегося к нему, и тонкий запах духов и чувствовал, как каждая его клеточка просыпается от долгого сна?
