и читал надписи на стенах, которые и так знал наизусть.
Звонок он нажал коротко и резко, выждал три секунды и навалился на него всем весом — за истерическими трелями не было слышно, что происходит внутри и идет ли кто-то открывать.
— А ты уверен, что эта та квартира? — спросил Новенький.
— Я уверен, что пошел ты в сраку.
Наконец, заскрежетал замок и дверь приоткрылась. Софья Николаевна выглянула, сориентировалась в ситуации, откинула цепочку и открыла уже по-настоящему.
— Добрый вечер, Витюша. Добрый вечер, не знаю, как вас зовут, молодой человек.
— Степа, — быстро сказал Новенький.
— А Пух, то есть Аркаша, дома? — спросил Крюгер.
— Разумеется, где же ему еще быть? — Софья Николаевна вскинула брови в непритворном удивлении.
— А позовите его на минуточку?
— С какой целью?
Это было совсем не похоже на Софью Николаевну. Она всегда радовалась, что у Пуха имеется самый настоящий друг, и приглашала Витю («Витюшу») зайти выпить чаю с печеньем и джемом. По причинам, которые он не хотел объяснять даже самому себе, Крюгер неизменно отказывался.
— У нас вопрос по домашке по химии, — неожиданно встрял Новенький. — Завтра контроша, а мы без Аркадия не понимаем ничего. Он по химии главный спец в классе! Царь и бог!
Ого, подумал Крюгер. А Новенький-то не промах! Ну, то есть лох и задрот, конечно, но всё равно соображает, что к чему. Разумеется, никакой контроши завтра не было, а если бы и была, то Пух им был бы не помощник — в химии он не понимает, как говорили заседающие у гаражей мужики, «ничего от слова нихера».
— Ах, ну конечно! Зайдете, ребятушки? — разулыбалась Софья Николаевна.
Оба, не сговариваясь, замотали головами — сегодня у них был вечер синхронного исполнения.
Дверь закрылась и после небольшой, но неуютной паузы снова приоткрылась. Пух выскользнул на лестничную площадку и настороженно оглядел гостей.
— Аркаша, с тобой всё… — начал было Новенький.
Договорить не дал Крюгер, с радостным ревом заключивший Пуха в объятия.
— Че-как, мудила?! Срулил куда-то, без тебя, понял, всё не то, никто не ноет под руку!
Все выдохнули. Ровно так и должны себя вести друзья в таких случаях, понял Новенький, — как будто ничего не случилось. Да, всё правильно.
Пух искренне, легко засмеялся — и порывисто обнял Новенького. Они постояли так с полминуты втроем, обхватив друг друга за плечи и пересказывая Пуху то, что тот пропустил, после чего Крюгер вырвался, с притворным отвращением встряхнулся и сказал:
— Ладно, задрали своими обнимашками гомосячьими. Всё, расход, у меня дела, поняли.
— Подожди, — сказал Новенький. — Аркаша, а как твои родители отреагировали на… ситуацию?
Пух поморщился.
— Да никак не отреагировали, им сейчас вообще не до меня. Я домой пришел, а они от телевизора не оторвались даже. Да ну, короче…
Они попрощались. Крюгер принял боевую стойку и с гортанным криком стукнул кулаком по кнопке вызова лифта; повеселевший Пух скрылся было в недрах своей квартиры, как вдруг, что-то вспомнив, высунул из-за двери голову и блеснул глазами.
— Слушайте, а Шаман-то, а?! Наверное, он один троих этих придурков может раскидать! Машина!
Крюгер скривился.
— Ты это, Пух, короче, не гони лошадей. Я тут Новому уже пояснил: поаккуратнее надо с Шаманом, мутный он, понял. Как бы, по ходу, не грохнул нас…
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — вставил Пух мамино любимое выражение.
Но ничего еще даже близко не закончилось.
— Ствол держи.
Шаман отшатнулся:
— Что?! Не, Лех, я к плетке не притронусь!
— Рот закрой, дебил, блять, — зашипел Шаман Большой.
Его младший брат вжался поглубже в кожаное сиденье «девятки», безуспешно стараясь увеличить расстояние между собой и пистолетом.
На ВАЗ-2109 ездили бандиты в середине карьеры: не совсем пехота, которая в лучшем случае довольствовалась битыми-перебитыми «восьмерками», а то и вовсе раздроченными «москвичами», но и не высшее руководство бригад — те считали ниже своего достоинства автомобили, не являющиеся «бэхами» или «меринами». У «девятин» тоже имелись градации: штатные цвета, комплектации и обвесы считались легким лоховством; машину следовало либо сразу брать в Тольятти в премиум-варианте, желательно цвета «мокрый асфальт», либо, если это было невозможно, сразу после покупки сдавать в Нахичевань в автомастерские — там армяне перетягивали салон кожей, перекрашивали агрегат в положняковый цвет и снимали глушитель, чтобы на районе издалека было слышно, кто выехал по важным пацанским делам. Леха Шаман лишнего шума не любил, поэтому глушак попросил оставить — зато кожу салона приказал отделать красными стежками, чтобы было «вообще в поряде».
«Девятка» с выключенными фарами стояла у большого дома в частном секторе Западного жилого массива — колонны, башенки, мансарда над вторым этажом и все остальные атрибуты южной гангстерской архитектуры. Припарковаться было негде из-за десятка «бэх», «меринов», «ауди» и джипов — гостей сегодня было много.
Сквозь панику Саша слышал взрывы пьяного женского смеха, отголоски шансона, веселые матюки и чей-то шаляпинский бас; на всю улицу пасло свиным шашлыком. Обычный вечер у Коли Фармацевта.
Шаман-младший не понимал, почему брат сегодня такой дерганый, — обычно он влетал домой к боссу, открывая дверь с ноги, после чего веселье неизменно заходило на новый круг. Еще меньше логики было в ситуации со стволом: Леха никогда не расставался со своей «тэтэшкой», сейчас хищно поблескивавшей в свете близкого уличного фонаря.
— Там мусора у него, — нервно ответил Шаман Большой на незаданный вопрос. — По тачилам видно. Бери ствол, не жужжи. На семь минут чисто зайду поздороваться.
Саша прекрасно знал, что имеет в виду брат. Расклад был не «милиция приехала арестовывать главного бандоса Ростова», нет. Скорее, «к главному бандосу Ростова приехали в гости продажные и очень опасные погоны, чьего внимания к себе лучше не привлекать — целее будешь».
— Лех, мне с собакой еще погулять надо. И я на тренировке ушатался. Прем домой, — сделал еще одну попытку Шаман Маленький.
— Завали, короче. Сиди на жопе ровно, я скоро, еще на Хрюшу со Степашкой успеешь.
Алексей оскалился, бросил «тэтэшку» брату на колени и полез из машины.
Они были похожи: одинаковый жиганский блеск в глазах, широченные плечи, голливудские улыбки. Но Шаман Маленький излучал что-то такое, от чего его обожали дети, бабушки и кошки (не говоря уже о телочках), в то время как его брат обладал аурой угрозы — «жди горя в семье», как с фрикативным «гхэ» формулировали его соратники по бригаде. Он казался (и был) очень опасным человеком.
— Сиди, — повторил Леха снаружи и зашагал к дому Фармацевта.
