Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 5. Аннигиляция

В шести роскошных каютах нижней палубы с полным комфортом могли разместиться двенадцать персон. На верхней палубе, предназначенной для принятия солнечных и морских ванн в непринужденной обстановке, находились эксклюзивное джакузи и затененный бар. Здесь же, чуть выше, красовался защищенный от ветра стеклянной перегородкой шикарный обеденный стол с витыми ножками. Этот полированный образец столярного искусства напоминал приплюснутого к стеклу аквариума осьминога. Под стать ему были и стулья из карельской березы с точеными ножками и резными спинками. Обедая за этим столом, можно было любоваться круговой панорамой с высоты седьмого этажа. Обслуживала судно и пассажиров вышколенная команда из 12 человек.

В самой красивой каюте на главной палубе, рядом с баром и гостиной, расположились двое влюбленных, отправившихся в свое первое романтическое путешествие.

Вкушая коктейль из моря, задиристых ветров, ласкового солнца и влюбленности, пара то уединялась на верхней палубе, плескаясь в джакузи и подставляя обнаженные тела лучам удивленного солнца, то хихикала в шикарной библиотеке, выхватив первую попавшуюся фразу из наугад взятой книги. Молодые люди ворковали, наслаждаясь изысканными блюдами и коллекционными напитками, собранными в баре, любовались друг другом, сидя за партией в шахматы. Обслуживающий персонал был невидим, но стоило лишь подумать о чем-то и, словно по мановению волшебной палочки, желание было удовлетворено.

Рики поцелуем разбудил Викторию на рассвете и тихо произнес:

– Прости, что нарушил твой сон, но ты должна это увидеть. Вставай. Пойдем со мной. – Он взял ее за руку, подвел к иллюминатору и отодвинул занавеску.

Глаза Виктории выплеснули неподдельный детский восторг.

– Айсберги! – прошептала она, и вдруг радость сменилась страхом. Она прижалась к Рики и задрожала.

– Что с тобой, моя хорошая?

– Мне страшно. Мы погибнем?

– С чего ты взяла?

– «Титаник» был такой огромный, но айсберги…

– Господи! Я и не думал, что ты так испугаешься. Не беспокойся, любимая, мы не разделим его судьбу. К счастью, наша «малышка» уверенно лавирует между этими гигантскими ледяными глыбами. Взгляни сама.

Виктория вновь повернулась к иллюминатору. За стеклом проплывали белые исполины, с каждой минутой становясь все грандиознее. Дрожь в теле девушки постепенно утихла, и она с интересом стала их рассматривать, даже не предполагая, что ледяные горы могут так завораживать. Из-за горизонта выглянуло солнце, и ледяные глыбы засветились золотом. Великаны плыли друг за другом вереницей, а взрослая барышня, словно малый ребенок, встречала и провожала их с восторгом.

– Какие они разные! Вот этот похож на лебедя, а этот – на перевернутую чашу, а тот на смотровую площадку…

– Потому, радость моя, я и разбудил тебя. Ты не в обиде?

Виктория замотала головой, а он обнял ее со спины, накрыв ладонями ее упругие груди.

– Ты чудо, и нет тебя прекрасней!

От этих слов по телу девушки разлилось тепло, ей стало хорошо и уютно.

– Представляешь, Вики, то, что открылось нашему взору, в прямом смысле только вершина айсберга. Айсберг, как и корабль, может сесть на мель, перевернуться вверх тормашками. Вон тот, зеленоватый, увешанный водорослями, и есть перевертыш. Пока ледяная глыба, растаяв, превратится в воду, он неоднократно кувыркнется.

Мне приходилось наблюдать откол айсберга от материкового льда, – продолжил Рики. – Это страшное и в то же время завораживающее грандиозностью зрелище. В этот момент вся поверхность моря приходит в сильное волнение. Со страшным грохотом отколовшаяся глыба обрушивается в воду, вздымая гигантские волны, и они расшвыривают, переворачивают мелкие суда, оказавшиеся поблизости, как ореховые скорлупки.

– Действительно, то, что я вижу, и страшит, и впечатляет. А откуда ты знаешь про айсберги? – Виктория ослабила объятия Рики, повернулась к нему лицом и, поцеловав в губы, заглянула в глаза.

– Когда были живы мои родители, мы каждый год ходили по Атлантике. Я изучал лоцию и технику управления яхтой.

– Ты сирота?

– Да, и давно.

– Извини, я еще многого о тебе не знаю.

– Родители умерли более тридцати лет назад. Я тогда учился в Оксфорде… – И тут Рики понял, что сболтнул лишнее.

– А как же твои двадцать восемь лет? – удивленно спросила Виктория.

– А разве ты не знаешь, что двадцать восемь идет после тридцати? – рассмеялся Рики, превращая все в шутку.

– Ты такой милый и забавный. Ой! Смотри, какие причудливые пещеры в этой горе! А вот огромные ледяные кристаллы удивительных форм, и они светятся изнутри голубовато-синим светом… Фантастика!

– Мой нежный ангел, давай-ка накинем на себя что-нибудь и выйдем на палубу. Чудеса еще не закончились.

Взявшись за руки и ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковровых дорожек, они поднялись на верхнюю палубу. Обжигающий прохладой ветер доносил до их слуха удивительные звуки, будто флейтисты, трубачи, кларнетисты и саксофонисты, готовясь к концерту, проверяли свои инструменты.

– Что это?

– Это сирены заманивают к себе мореплавателей, – понизив голос и лукаво улыбаясь, произнес Рики.

– Ты шутишь! – не поверила девушка и нарочито нахмурилась.

– Конечно, шучу. Это вода вымывает в айсбергах сквозные отверстия, и, когда ветер проходит сквозь туннели, они начинают «петь».

– Мне так хорошо с тобой, но в то же время немного неловко…

– Почему?

– Что со мною сделает босс, когда я завалю свою работу?

– Уволит! Однозначно уволит!

Виктория надула губки и в сердцах выпалила:

– Я так и знала, что после встречи с тобой остаток жизни проведу в Молдавии.

– А почему в Молдавии?

– А кто еще возьмет меня на работу после того, как ты уволишь меня за разгильдяйство?

– Да я и возьму.

Девушка не нашла, что ответить, и зависла пауза, во время которой Рики жестом фокусника достал из кармана халата маленькую коробочку, обтянутую черным бархатом, открыл ее и протянул своей возлюбленной. В лучах восходящего солнца бриллиант вспыхнул тысячами искр.

– Я дарю тебе свое сердце и прошу твоей руки.

Щеки девушки вспыхнули ярким румянцем, и она закрыла их руками, словно пытаясь погасить огонь, вспыхнувший в ее душе. Она даже зажмурила глаза и стояла не шевелясь, боялась спугнуть Синюю птицу счастья, опустившуюся на ее плечо.

– Не томи. Ответь мне.

– Да! Я согласна, – ответила девушка.

– Я, сэр Рики Флеминг, призываю в свидетели седой океан, высокое небо, яркое солнце и исполины айсберги. Слушайте все! Я люблю эту женщину и клянусь быть ей преданным супругом до конца своих дней.

Вика бросилась ему на шею, он заключил ее в объятья, и они слились в долгом поцелуе. Подхватив девушку на руки, Рики отнес ее в закрытый от ветров бар, усадил в кресло и, став перед ней на одно колено, надел на безымянный пальчик левой руки перстенек. Бриллиант заиграл в точечном свете софитов всеми пятьюдесятью семью гранями.

– Рики, дорогой, – я на седьмом небе от счастья, – прошептала девушка и, соскользнув с кресла, опустилась на колени. В свете утреннего солнца она была прекрасна, как богиня. Завороженный красотой своей избранницы, Флеминг не мог отвести от нее глаз. Но как только вознамерился поцеловать ее, она взглянула куда-то мимо него, коснулась защитного стекла рукой и взволнованно вскрикнула:

– Дельфины!..

Рики обернулся и увидел группу этих загадочных животных, плывших наперегонки с яхтой «Ледяной ангел». Дельфины то скользили буквально по поверхности воды, то выпрыгивали из нее, а затем погружались в пучину.

– Это белобочки, – пояснил он, – самые коллективные из дельфинов. Они не представляют свою жизнь поодиночке и собираются в стаи до нескольких тысяч. А скорость их превышает скорость нашей яхты.

– Ой! Они исчезли… – разочарованно промолвила Вики.

– Милая, они выиграли гонку и ушли на ленч. Думаю, и нам стоит подкрепиться.

Обнявшись, влюбленные спустились в каюту.

К завтраку Рики вышел в полосатой водолазке, облегающей крепкий торс, в коротких бриджах и парусиновых мокасинах. Вики была ему под стать. Белое сатиновое платьице в васильках, небесного цвета балетки и шляпка итальянской соломки с букетиком изящных незабудок делали ее похожей на мотылька.

Дельфины то скользили буквально по поверхности воды, то выпрыгивали из нее и вновь погружались в пучину.

Три стюарда и сомалье встретили пару в кают-компании. Огромный стол был накрыт на две персоны, два стула стояли по торцам напротив. Рики усадил Викторию, а затем присел и сам.

В трех серебряных с позолотою ведерках, на подставках, напоминающих закрученную волну, охлаждалось шампанское «Moet&Chandon». На стилизованном под крупную рыбу блюде возлежал небольшой осетр, охраняемый представителями водной стихии. Спереди рыбину поддерживали два лангуста, за ними, похожие на цыган в красных рубахах, следовали омары, раки и королевские креветки. В не менее шикарных менажницах, плечом к плечу, расположились закуски из слабосоленых рыб. Тонкие ломтики белоснежных, как полярная зима, камбалы и палтуса, отливающая золотом вяленая осетрина, янтарная стерлядь, семга цвета восходящего солнца, казалось, толкались в очереди за дефицитом. За ними, словно боясь остаться незамеченной в этом изобилии морепродуктов, краснела форель. Акцентом в натюрморте были темно-красные кусочки горбуши. В двух серебряных вазочках, отполированных до зеркального блеска, горками возвышалась золотисто-пепельная белужья икорка высшей, королевской марки «Триноля».