— Ну ладно, надо идти, — сказала девушка самой себе.
Внутри четырехслойных рукавиц ладони уже окоченели. Она с трудом ухватилась за концы веревок, привязанных к чемоданам, и двинулась к станции, таща их за собой. Ощущение было такое, будто под ногами месилась глубокая непролазная грязь. Пройдя шагов тридцать, девушка остановилась. В легких чувствовалась тяжесть, мышцы жгло, тело буквально проклинало мозг за то, что ему приходится так ишачить. Пока Халли шла вперед, станция, казалось, пятилась назад, словно уплывала со своего места, подобно отколовшейся льдине, уносящей печальное чудовище Виктора Франкенштейна.
Подняв голову, девушка увидела вдалеке источник света, подпрыгивающий, как в танце, и приближающийся к ней. Через несколько минут снегоход, подняв облако ледяной пыли, остановился возле Халли. Водитель ростом и фигурой походил на бочку и с макушки до пят был одет во все черное. Халли опустила голову так, чтобы луч ее налобного фонаря упирался прибывшему в грудь, а не слепил глаза.
— А тут совсем не жарко. Я, конечно, не надеялась на встречу с духовым оркестром, но…
— Милая моя, да разве это холод! — Хриплый голос принадлежал, как оказалось, не «ему», а женщине, говорившей с австралийским акцентом. — Грейтер сказал, что вы должны прилететь завтра. На ваше счастье, пилот сообщил по радио, что вы прибыли.
— Грейтер?
— Начальник станции. Я вот думаю, неужели нельзя было уместить все свое барахло в одном чемодане?
В ее тоне Халли расслышала высокомерие и снисходительность или раздражение, а возможно, и то, и другое. Девушка забросила оба чемодана в оранжевые грузовые сани.
— Что вас сюда принесло? — спросила женщина. — Никто не приезжает на зимовку так рано.
Теперь в ее тоне слышалась злость, и Халли изо всех сил старалась понять, в чем дело. Беспричинный хронический гнев? Впрочем, необходимость покинуть теплую уютную станцию и по стоградусному морозу тащиться за каким-то бестолковым визитером вполне могла послужить причиной. После приступа кашля женщина с трудом отдышалась. Выпрямившись, она сделала осторожный вдох.
— Не очень хороший у вас кашель, — сочувственно произнесла Халли. — Бронхит?
— Полярная простуда. Не волнуйтесь, вам этого тоже не избежать. Так, значит, вы все-таки на зимовку?
Женщина уселась на снегоход и знаком велела прибывшей сесть позади нее. Ветер уже пробрал Халли до костей.
— Тут все время так дует? — спросила она.
— Нет.
— Это хорошо.
— Я хотела сказать, что обычно ветер намного сильнее.
Прежде чем запустить мотор, женщина посмотрела на Халли из-за плеча внимательным взглядом.
— Теперь до меня дошло. Вы приехали на замену той самой пробирке, которая умерла, верно? Как же ее звали?..
— Ее звали Эмили Дьюрант, — ответила Халли.
— Добро пожаловать в ЖОПУ, — объявила бочкообразная женщина. — А расшифровывается это как…
— Как это расшифровывается, я в курсе. ЖОПА — это «Исследовательская станция «Амундсен-Скотт» — прервала ее Халли, обретя наконец возможность дышать. — Выглядит как «Мотель номер шесть» на ходулях.
Они стояли возле парковки снегоходов рядом с желтыми ступеньками лестницы, ведущей к главному входу в станцию.
— Ветры дуют ниже, поэтому здесь не образуются снежные заносы. А иначе пять лет — и мы погребены. Как это произошло со «Старым полюсом».
— Так, значит, жизнь существует здесь во всех проявлениях? Люди живут, работают — в общем, все как обычно?
— Теперь да. Летом все разъезжаются. Пробирки завершают свои проекты. Остается только костяк команды обслуги.
— Пробирки? Обслуга?
— Полярный сленг. Научные работники — это пробирки. Те, кто обеспечивает им условия и оказывает помощь, например я, — обслуга. Нас еще называют амбалами.
Войдя внутрь, они пристроили чемоданы Халли у стены и сбросили верхнюю одежду. Женщина оказалась чуть тяжелее и приблизительно на пять с лишним дюймов ниже Халли, рост которой составлял пять футов десять дюймов, а вес — сто тридцать шесть фунтов. Каштановые волосы «аборигенки» были подстрижены «ежиком», а нечистую кожу щек покрывали пятна застарелой угревой сыпи; она взирала на мир взглядом собаки, часто получающей пинки. Пристально посмотрев на Халли, женщина сразу оценила ее внешность: светлые, почти белые волосы, высокие скулы; большие синие, как бирюза, глаза. Негромко присвистнув, она сказала:
— Ну, у тебя отбоя не будет от полярных парней. Да и от некоторых девиц. Так что не расслабляйся.
— Как тебя зовут? — спросила Халли.
— Рокки Бейкон.
— Рокки?
— Уменьшительное от Рашель. А тебя как звать?
— Халли Лиленд, — ответила девушка. Сощурившись, она пристально вгляделась в полутемный коридор. — У вас тут весьма светло и чисто.
— Экономия энергии. Света достаточно, чтобы не упасть и не разбиться. Датчики движения включают и выключают освещение в соответствии с твоим перемещением по коридору.
— На самом деле я пошутила, — сказала Халли.
— Я догадалась. Читала что-то подобное. Фолкнер, так?
Нос почуял неприятный запах, и это удержало Халли от лекции по современной американской литературе.
— Чем это так воняет?
— Запах полюса, — усмехнулась Рокки. — Аромат дизельного топлива, дезинфицирующего средства, подгоревшего жира и немытых тел. Ты же приехала сюда всего на пять дней?
— А почему пол вибрирует?
— Так ты одна из тех?
— Из каких тех?
— Из тех, кто отвечает вопросом на вопрос. Это раздражает.
— В самом деле? — Халли смогла прогнать улыбку с лица, но не из глаз.
— Фунджисы, — сердито взглянула на нее Рокки.
— Что еще за фунджисы?
— Да гребаные новички. Что парни, что девки.
Рокки закашлялась; кашель был нехороший. В помещении это особенно чувствовалось, поскольку на женщине не было маски, прикрывающей лицо от ветра. Она вся побагровела, глаза налились кровью, из носа потекло.
— Пикорнавирус, — сказала Халли. — Каждый закупоривается, подобно лабораторной мыши, втягивает микробы и вирусы в себя и выдает их наружу.
— А вы что, врач?
— Микробиолог. А где здесь кафетерий? Мне нужна вода и хочется кофе.
Первую полярную станцию на Южном полюсе ВМФ США выкопал в девственных льдах каменной прочности еще в 1957 году. Это первое в Антарктиде сооружение все еще существовало, переместившись сейчас на тридцатифутовую глубину и получив новое название «Старый полюс». Нечто похожее произошло и с другими объектами, возведенными ВМФ США, — такова традиция этого ведомства. Обитатели новой станции называли кафетерий камбузом. Но на деле, невзирая на название, это помещение походило на столовую средней школы или исправительно-воспитательного учреждения. Прямоугольный пол немалой площади, заставленный зелеными, видавшими виды столами и стульями. Плотная завеса из запаха свежей половой мастики и застаревшего смрада подгоревшего жира. Кухня и линия раздачи оформлены в черном цвете. В часы приема пищи в столовой стоял сплошной гул голосов. Кто-то, поддавшись желанию хоть как-то украсить обеденный зал, подвесил к потолку многоцветные световые рождественские гирлянды. Сейчас большая часть лампочек перегорела, и провода свисали с потолка подобно толстым нитям зеленой паутины.
— Ну а чем кормят на Южном полюсе? — спросила Халли у Рокки.
— Ты когда-нибудь сидела в тюрьме?
Халли открыла рот, чтобы ответить «пока нет», но не успела. Рыжеволосая женщина в лабораторном халате, сидящая за одним из столиков, неожиданно вскочила со стула, настолько поспешно, что тот опрокинулся спинкой на пол. Женщина прижимала к лицу несколько бумажных салфеток, пытаясь с их помощью остановить сильное носовое кровотечение. Кровь, быстро пропитав этот самодельный компресс, потекла по пальцам и бледным запястьям, и почти сразу на белом халате расплылись пятна, напоминающие цветом и формой редиску.
В течение нескольких секунд ничего не происходило, но затем глаза женщины широко раскрылись и грудная клетка затряслась в конвульсиях. Она закашлялась, и изо рта сразу хлынул густой кровавый поток. Женщина шагнула вперед, споткнулась, рот открылся еще шире — кровь била фонтаном. Она зашаталась, задела несколько стульев, потом ухватилась за стол. А кровь все хлестала и хлестала у нее изо рта, заливая передние полы халата, забрызгивая столешницы ближайших столов и пол. Люди спешно отходили в сторону.
Пострадавшая повалилась навзничь. Голова с громким треском стукнулась об пол. Затрубила система громкой связи: «Код блю» в обеденном зале. «Код блю» в обеденном зале. Фельдшеров «Скорой помощи» в обеденный зал. Повторяю, «Код блю» в обеденном зале».
— Кто-то вызвал медпомощь, — пробормотала Бейкон.
