Водитель остановился у старого четырёхэтажного типового кирпичного строения. Красная вывеска, ярко контрастирующая со всем видом обшарпанного здания, сообщала: «Общежитие войсковой части».
Всего группа, вместе с инженерным составом, насчитывала четырнадцать человек. Для них выделили три четырёхместных номера на втором этаже и один двухместный — на третьем. Иванов со своим правым лётчиком, как некурящие, разместились в двухместном номере, выше этажом от основной группы.
Оставив вещи, всё звено отправилось на экскурсию по городку и его магазинам. Благо, что всем командировочным в финансовой службе полка перед вылетом выплатили долги почти за год.
Не найдя для себя ничего примечательного и накупив недорогих продуктов, компания в полном составе вскоре возвратилась в общежитие, где в одной из комнат второго этажа дружно и быстренько занялась приготовлением походного ужина. А Иванов, дав «ценные указания» и оставив за старшего Серёгу Чамова, направился в гости к бывшему однополчанину Сане Кислову, предусмотрительно по пути ещё раз наведавшись в магазин.
Дверь квартиры открыла эффектная белокурая женщина в ярком красном платье — жена Кислова — Людмила. С ней Иванов поздоровался как со старой знакомой. Когда они с её мужем служили в полку на Дальнем Востоке, она работала официанткой в офицерском кафе. А так как холостяк Иванов являлся частым посетителем этого заведения, то он с ней всегда здоровался и один раз даже танцевал на каком-то празднике. А однажды они выпивали в одной холостяцкой компании и сидели рядом, но тогда в середине вечеринки Людмила ушла с другим офицером. Хотя про неё и ходили разные слухи, но Иванов не вдавался в подробности.
Итак, дверь Иванову открыла женщина, знающая о том, что она красива. Поздоровались как друзья, обменявшись улыбками и любезностями.
— Привет, Людмила! Извини, цветов нигде не нашёл, — Иванов протянул ей пакет с продуктами.
Женщина ответила очаровательной улыбкой, пропуская Иванова через порог:
— Здравствуй, Саша! Ты не меняешься. Сколько же мы не виделись?
— Чуть больше двух лет. А ты всё хорошеешь!
— Шутишь, Саша! — снова улыбнулась Кислова, кокетливо поправляя причёску. — В таком захолустье разве похорошеешь?
— Но тебе это удаётся.
По всему было видно, что хозяйка искренне рада гостю. Иванов не удержался и поцеловал ей руку, вложив в этот жест как можно больше галантности. Она приветливо улыбнулась и погладила Иванова по голове как старого друга. Он снова сказал ей комплимент по поводу её внешности и спросил про мужа.
Саня Кислов появился из ванной комнаты в шикарном спортивном костюме, и друзья обменялись приветствиями.
Иванов достал из пакета и поставил на стол купленные в магазине бутылку вина и бутылку водки.
Ужин удался. Жена Кислова готовила неплохо. Оба Александра пили водку, закусывая мясом с картошкой и разносолами. За столом они вспоминали полк, дни совместной службы, общих знакомых. Людмила расторопно суетилась между комнатой и кухней, но и успевала посидеть за столом с мужчинами, шутила и смеялась наравне с ними. Кисловы были рады неожиданному появлению Иванова — это внесло какое-то разнообразие в их установившийся уклад жизни в глубокой провинции.
— У нас тут «глухомань», Саня, — жаловался Кислов. — До Волгограда полдня трястись на машине. Только новостями по телевизору и живём. Хоть сыну ни в чём не отказываем.
Сынишка Кисловых — симпатичный парнишка шести лет — Иванову понравился.
И Людмила произвела на Иванова должное впечатление. Он даже произнес тост: «За красивую женщину, прекрасную хозяйку и замечательную супругу!». Довольный Кислов поддержал тост.
Людмила пила только вино, а бокалы мужчин наполняла водкой. Иванову показалось, что делала она это слишком резво. Не успела закончиться одна бутылка водки, как на столе появилась другая.
Кислов-младший уже спал, когда Людмила предложила посмотреть фотографии и принесла большой толстый альбом. Оба Александра уже достаточно охмелели. Людмила позвала их на диван и села между ними, сказав, что между двух Александров обязательно загадает желание, которое сбудется, положила альбом к себе на колени и раскрыла его на первой странице. Чтобы видеть фотографии, Иванову пришлось прижаться к молодой хозяйке с правой стороны. Безотчётно он обнял Людмилу за талию. Его рука через одежду ощутила, как упругое и горячее женское тело напряглось от его прикосновения. Иванов убрал руку.
Рассматривая карточки, Иванов неожиданно почувствовал, как под альбомом рука Людмилы мягко легла на его колено. У него перехватило дыхание. Людмила, как ни в чём не бывало, продолжала говорить, показывая фотографии. А её рука стала медленно подниматься по его ноге, вверх. Иванов застыл в напряжении, чувствуя, как вместе с движением женской руки внутри него поднимается желание. Он боялся оторвать взгляд от альбома, чтобы не встретиться с глазами Сани Кислова. Иванов находился в мучительно-сладостном оцепенении. И даже когда пальцы Людмилы стали осторожно расстёгивать пуговицы на брюках, Иванов не противился. Он уже «поплыл» и смело поднял отяжелевший взгляд на товарища…
Кислов спал, откинув голову на спинку дивана. Иванов медленно перевёл взгляд на Людмилу и увидел очень близко томные глаза жаждущей ласки женщины. Она отложила в сторону уже ненужный альбом и стала медленно поднимать подол платья, оголяя стройные ноги в тёмных тонких колготках. Людмила не отрывала затуманенного взгляда от его глаз, и Иванов, как загипнотизированный, не мигая, смотрел на неё. Дыхание женщины стало частым и глубоким, глаза наполнились какой-то отрешенностью. Она приоткрыла рот, облизав кончиком языка яркие тонкие губы, полуопустила длинные ресницы, и из её полураскрытых губ вырвался глухой короткий хриплый стон: «Да-а!».
Ничего не соображая, Иванов откинулся на спинку дивана. Он желал Людмилу так, как, казалось, никогда не желал ещё ни одну женщину! Прямо здесь, прямо сейчас!
Закрыв глаза, Иванов почувствовал, как хозяйка быстро сползла с дивана на пол… До того, чтобы шагнуть за край, оставался всего только миг. И, вдруг, сквозь туман дьявольского наслаждения в мозг пробился трезвый внутренний голос: «Что ж ты делаешь, гад, ведь Саня — твой товарищ!». Мягко отстранив ничего не понимающую Людмилу, Иванов встал и, застёгивая брюки непослушными пальцами, вышел в коридор. Голова кружилась от выпитого спиртного, в виски стучала кровь, плоть желала своего…
Людмила выскочила следом и повисла у Иванова на шее.
— Не бойся, он не проснётся, — горячо прошептала она, целуя Иванова в щёки и губы. Он, поддавшись новой волне наваждения, целовал её, ощупывая руками небольшую, но крепкую грудь, упругие ягодицы, стройные ноги и ощущая горячее тепло между ними…
— Давай, милый, сделай это прямо здесь!.. — как в бреду шептала Людмила, снова расстёгивая брюки. Иванов безумно желал этого. Но если бы только в другом месте, если бы рядом не было её мужа!.. Иванов не мог позволить себе дома у товарища совершить такую подлость. Надо было немедленно уходить.
Кое-как освободившись от цепких объятий слишком гостеприимной хозяйки и сорвав с вешалки куртку, Иванов с трудом открыл замок и выскочил на лестничную площадку. Там он остановился, растерянно глядя в открытую дверь квартиры — на вешалке осталась его фуражка.
Помятая Кислова вышла на порог и протянула фуражку. В глазах женщины Иванов прочитал немой вопрос.
— Извини, я так не могу. Пойми, Саня — мой товарищ, — задыхаясь и чувствуя сухость в горле, прохрипел Иванов, глядя в глаза Людмиле, застывшей на пороге квартиры…
Он уже прошёл целый этаж, когда услышал вслед злое и раздраженно-насмешливое: «Телёнок!», и с резким звуком захлопнулась дверь квартиры.
«Ну и ладно!», — грустно улыбнувшись, подумал Иванов.
Вечерняя прохлада немного остудила голову, притупив чувство неутолённой жажды тела, но огонь, разожжённый Людкой Кисловой, внутри жёг всё с той же силой: сейчас Иванову любая женщина показалась бы желанной! О том, чтобы возвратиться к Кисловой, не могло идти и речи. Иванов шёл к общежитию, кляня и Людмилу, и её мужа, и себя самого, но легче от этого не становилось.
Городок ещё не спал, но на тёмной улице редко встречались прохожие, и все женщины шли с мужчинами. Иванов мечтал, что вот если бы сейчас встретилась хоть одна одинокая, то он уж сумел бы напроситься к ней на чашечку чая, да так, чтобы она бы никогда об этом не жалела. Но ему в этот вечер хронически не везло.
На пороге общежития Иванов появился злой, как цепная собака, поэтому, даже не проверив, как дела у подчинённых, он пошёл сразу в свой номер.
«Правак» уже мирно спал, не заперев дверь на ключ. Иванов попытался последовать примеру подчинённого, но из головы никак не выходила жена Кислова! И организм спать совсем не желал.
