Аркадий принюхался. С зеркала заднего обзора свисало нечто вроде зеленого фитиля.
— Это освежитель воздуха, — пояснил Руди. — Аромат сосны.
— Воняет, будто мятой из-под мышек. Как ты только этим дышишь?
— Пахнет чистотой. Это по мне, я люблю чистоту. А что ты здесь делаешь?
— У тебя не работает радио. Дай-ка я взгляну.
Руди заморгал.
— Ты что, собираешься чинить его прямо здесь?
— Оно нужно нам сейчас. Сделай вид, что мы заняты обычной сделкой.
— Ты говорил, что оно вполне надежно.
— Если как следует с ним обращаться. Сюда смотрят.
— Доллары? Немецкие марки? Франки? — посыпались вопросы Руди. Ящик с кассой был набит валютой разных стран. В нем были франки, похожие на изящно нарисованные портреты; лиры с невероятно большими цифрами и профилем Данте; немецкие марки, источающие самоуверенность, но больше всего было ячеек с хрустящими, зелеными, как трава, американскими долларами. В ногах Руди стоял битком набитый портфель, где, как предположил Аркадий, их было еще больше. Кроме того, рядом находился еще какой-то сверток, обернутый в коричневую бумагу. Руди поднял пачку стодолларовых бумажек, под ней оказались передатчик и миниатюрное записывающее устройство.
— Сделай вид, что я покупаю рубли.
— Рубли? — палец Руди застыл над калькулятором. — Зачем людям рубли?
Аркадий пощелкал выключателем приемника, потом настроился на волну.
— Так ты же сам покупаешь рубли на доллары и марки.
— Как тебе объяснить? Я меняю. У меня сервис для покупателей. Я банкир и регулирую курс, так что всегда зарабатываю, а ты всегда теряешь, Аркадий. Пойми, никто не покупает рубли, — в маленьких глазках Руди светилось расположение к собеседнику. — Настоящая советская валюта — это водка. Водка — единственная государственная монополия, которая имеет силу.
— Вижу, у тебя и она имеется, — Аркадий обернулся и посмотрел на пол, заваленный искрящимися бутылками «Старки», «Русской» и «Кубанской».
— А, это бартер на уровне каменного века. Я беру, что приносят. Помогаю людям. Удивляюсь, как это я не дошел еще до каменных бус и испанских монет времен Колумба. Во всяком случае, курс — сорок рублей за доллар.
Аркадий нажал на кнопку «пуск». Миниатюрные катушки магнитофона не двигались.
— Официальный курс тридцать рублей за доллар.
— Правильно, и Вселенная вращается вокруг ленинской задницы. С полным уважением к нему. Забавно! Мне приходится иметь дело с людьми, которые готовы перерезать горло родной матери при одном упоминании о прибыли, — Руди заговорил серьезно: — Аркадий, если ты в состоянии представить себе прибыль отдельно от преступления, так это и есть бизнес. То, чем мы занимаемся в данный момент, в других странах считается нормой и является совершенно законным.
— А он нормальное явление? — Аркадий глянул в сторону Кима. Телохранитель не сводил глаз с машины. Его плоское лицо застыло подобно маске.
— Ким здесь для того, — ответил Руди, — чтобы произвести впечатление. Я — как нейтральная Швейцария, где каждый — банкир. Я всем нужен. Аркадий, ведь мы единственная часть экономики, которая действует. Оглянись вокруг. Долгопрудненская мафия, бауманская мафия, местные ребята, которые знают, как сплавлять товар. Люберецкая мафия — ребята чуть покруче, потупее, но им хочется стать лучше.
— Вроде твоего партнера Бори? — Аркадий попробовал с помощью ключа закрепить катушки.
— Боря добился в жизни невероятно большого успеха. Любая страна гордилась бы им.
— А чеченцы?
— Согласен, чеченцы — дело другое. Они бы не возражали, если бы от нас осталась куча черепов. Но запомни одну вещь: самая большая мафия — это все-таки партия. И не забывай об этом.
Аркадий открыл передатчик и ударом ладони выбил батарейки. Взглянув в окно, он заметил, что клиенты начинают волноваться. Руди же, казалось, не спешил. Во всяком случае, исчезла первоначальная нервозность, и он держался со спокойной отрешенностью.
Проблема состояла в том, что передатчик был милицейский, а это говорило не в его пользу. Аркадий подогнул клеммы.
— Не страшно?
— Я в ваших руках.
— Ты в моих руках только потому, что у нас достаточно улик, чтобы отправить тебя в тюрьму.
— Косвенные улики преступных деяний без применения насилия. Между прочим, вместо определения «преступление без применения насилия» можно сказать по-другому — «бизнес». Разница между преступником и бизнесменом состоит в том, что бизнесмен обладает творческим воображением, — Руди взглянул на заднее сиденье. — У меня здесь столько техники, что ее хватило бы для космической станции. Знаешь, этот твой передатчик — единственная вещь в машине, которая не работает.
— Знаю, знаю, — Аркадий приподнял контактные пружинки и осторожно поставил батарейки на место. — С тобой в машине была женщина. Кто она?
— Не знаю. Правда, не знаю. У нее есть что-то для меня.
— Что?
— Мечта. Большие планы.
— Небескорыстные?
Руди позволил себе скромно улыбнуться.
— Надеюсь. Кому нужна пустая мечта? Во всяком случае, это друг.
— Похоже, у тебя нет врагов.
— Если не считать чеченцев, то думаю, что так.
— Банкиры не могут позволить себе иметь врагов?
— Аркадий, мы совсем разные люди. Ты хочешь правосудия. Неудивительно, что у тебя есть враги. Мои желания поскромнее: прибыль и удовольствия. Как у всех разумных людей в мире. Кто из нас больше помогает другим?
Аркадий стукнул приемником по магнитофону.
— Люблю смотреть, как чинят русские, — сказал Руди.
— Ты ведь учился у русских?
— Пришлось. Я же еврей.
Катушки начали вращаться.
— Работает, — объявил Аркадий.
— Ну что тут сказать? Я просто поражен.
Аркадий положил передатчик и магнитофон под банкноты.
— Будь осторожен, — сказал он. — Если что — кричи.
— Меня выручит Ким, — когда Аркадий открыл дверь, чтобы выбраться из машины, Руди добавил: — В таком месте, как это, осторожным надо быть именно тебе.
Очередь нажимала. Ким энергичными, сильными толчками отодвигал ее назад. Он злобно взглянул на проскользнувшего мимо Аркадия.
Яак купил коротковолновый приемник, который болтался теперь у него на руке, и собирался отнести покупку в машину.
Направляясь к «Жигулям», Аркадий попросил:
— Расскажи-ка об этом приемнике. Короткие, длинные, средние волны? Немецкий?
— То, что надо, — Яак смущенно заерзал под взглядом Аркадия. — Японский.
— А передатчиков у них нет?
Яак и Аркадий прошли мимо санитарной машины, откуда предлагали ампулы морфия и одноразовые шприцы в стерильной американской целлофановой упаковке. Мотоциклист из Ленинграда торговал из тележки кислотой: Ленинградский университет славился своими химиками. Один тип, которого Аркадий десять лет назад знал как карманника, принимал теперь заказы на компьютеры, по крайней мере на русские. Из автобуса прямо в руки покупателя выкатывались автопокрышки. Выстроившись в ряд на дорогой шали, томились ожиданием элегантные дамские туфли и босоножки.
Позади них, в центре рынка, вспыхнул яркий свет и как бы лопнуло стекло. «Скорее всего, лампочка фотовспышки и разбитая бутылка», — подумал Аркадий, но все-таки вместе с Яаком обернулся в сторону шума. Вторая вспышка ко всеобщему ужасу взметнулась подобно фейерверку. Вспышка превратилась в обычное оранжевое пламя, какое разжигают в бочках из-под керосина зимой на улице, чтобы согреться. В небо, танцуя, взлетали сверкающие маленькие звездочки. К едкому запаху пластика примешивался терпкий запах бензина. Люди, спотыкаясь, бежали прочь, на некоторых горела одежда. Проталкиваясь сквозь разбегающуюся толпу, Аркадий вдруг увидел Руди Розена, едущего в пылающей колеснице. Тот сидел выпрямившись, вцепившись руками в руль, но совершенно неподвижно, с черным лицом, горящими волосами, светящийся собственным жаром, окутанный густыми ядовитыми клубами дыма, вырывавшимися из развороченных окон автомобиля. Аркадий подошел достаточно близко, чтобы через ветровое стекло заглянуть в скрытые дымом глаза Руди. Он был мертв. В центре огня была сама смерть. На Аркадия смотрели пустые ее глазницы.
Горящую «Ауди» объезжали другие машины. Теряя ковры, золотые монеты, видеомагнитофоны, масса хлынула к воротам. Переехав попавшую в свет фар фигуру, тяжело прошла санитарная машина, за ней последовала автокавалькада чеченцев. Мотоциклисты распались на несколько групп, ища дыры в заборе.
Однако какая-то часть прибывших на толкучку оставалась на месте и, толкая друг друга, ловила летающие над головой бумажки. Аркадий тоже подпрыгнул и поймал в воздухе горящую немецкую марку, потом доллар, потом франк. Все они были почерневшие, с золотыми прожилками огня.
