помешать кому-то, — парирует управляющий и ввинчивает «железный» аргумент: — Только посмотрите, как она выглядит!
— Она нарушает своим видом какой-то закон? — Он мило улыбается.
— Нет, но…
— В таком случае вам лучше нас обслужить, если не хотите, чтоб я выложил негативную сторис и отметил ваше заведение. Вы же знаете, как в нашем толерантном мире относятся к подобной дискриминации. Принесите нам курицу на пару, овощной салат, апельсиновый сок и эспрессо.
— Хорошо. — Управляющий багровеет еще сильнее и шагает прочь.
— Ловко вы его, мистер. — Я потрясена. Это первый человек, который дважды кинулся меня защищать. Этот парень, словно рыцарь в сияющих доспехах, только современный и без коня. Да только я даже близко не принцесса.
— Меня нет ни в одной социальной сети, — заговорщицки шепчет он. — Я, кстати, Митчелл.
— Митч, значит, — повторяю я, пробуя его имя на вкус.
— Нет. — Он качает головой и морщится. — Меня зовут Митчелл, не Митч или как-то иначе. А к тебе как обращаться?
— Я Бекки, — представляюсь без апломба.
— Ребекка, значит! — говорит он весело.
Теперь уже я морщу нос и объясняю:
— Без понятия, кто такая Ребекка, все всегда звали меня Бекки.
— Приятно познакомиться, Бекки — Протягивает руку.
Его ногти наполированы до блеска и идеально подпилены. С сожалением смотрю на свои неровные грязные обрубки и пожимаю руку.
Появившийся из неоткуда Джимми выставляет на стол огромные белые тарелки, в центре которых сиротливо лежат кучки еды.
— Ешь, — говорит Митчелл.
— Достаточно было бы бутерброда. — Я знаю, что делать с бутербродами, но понятия не имею, как подступиться к вилке и ножу. Всю жизнь я ела только ложкой.
— Пустые калории. — Он морщится, как если бы я предложила ему отужинать сырой змеей.
Зажимаю вилку в кулак и начинаю охоту на курицу. Несчастный кусок прыгает по тарелке, пока не вываливается на скатерть. Битва проиграна. Беру еду пальцами и запихиваю в рот. В более сытый день я бы поиграла с ней еще, но сейчас мне уже невтерпёж. Я проглатываю курицу и принимаюсь за салат. На вид он объемный, а во рту тает, совершенно не спасая от голода. Еда кончилась, а желудок продолжат требовать добавки.
Митчелл цедит черный кофе из крохотной чашечки и молча наблюдает. Я для него как мартышка, которой кинули банан. Жестом подзывает Джимми.
— Принесите девочке десерт.
— Какой?
— Чего желаешь, Бекки?
— У вас есть яблочный пирог?
— Да, — обращается он к Митчеллу, все еще делая вид, что я не важнее надоедливого насекомого.
— Несите двойную порцию.
— С мороженым, — прошу я, совсем обнаглев.
— С мороженым, — повторяет он.
Джимми пропадает и появляется спустя пару минут. Я поняла правила игры: он делает вид, что я таракан, но продолжает ставить передо мной громадные белые тарелки.
— Сколько дней не ела? — спрашивает Митчелл.
Я старательно прожевываю слишком большой для моего рта кусок и, чуть подумав, отвечаю:
— Пару дней уже.
— Есть, где ночевать?
— Да, я обычно сплю в парке, на скамейке.
— Ночь будет холодная.
— Делать нечего, — вздыхаю я. Пальцем собираю последние крошки с тарелки и поднимаюсь на ноги. — Ладно, Митчелл, спасибо за всё! Я пойду, а то все скамейки займут.
Мне зябко от одной мысли, что надо опять идти в темный и холодный парк, где ночью совсем не так радостно, как днем.
Митчелл с минуту что-то обдумывает, а потом выдает:
— Поехали!
Он расплачивается за ужин, и мы выходим на улицу. С неба сыплет редкий снежок, который сразу разносится ветром. Митчелл поднимает воротник пальто и шагает к сверкающей черным хромом машине. Как он умудряется содержать ее в такой чистоте, когда на дорогах уже который день снежная слякоть? Он открывает пассажирскую дверцу и ждет, пока я сяду.
Я неуклюже залезаю в салон; он захлопывает дверцу и садится за руль. В ужасе замечаю, что салон обделан молочного цвета кожей, на которой уже расплываются грязные следы.
Мы проезжаем мимо парка, где я так часто провожу ночи, и оказываемся в облюбованном местными извращенцами квартале. Моя знакомая Джен — проститутка с провалившимся от «снежка» носом — называет его «зоной красных фонарей», хотя фонари здесь обычные.
— Тебе холодно? — спрашивает Митчелл, видя, как я дрожу.
Мне холодно. Я чувствую себя куском мяса, который оттаивает. Митчелл врубает печку на максимум, тормозит и выходит из машины. К нему сразу подходит девица, одетая в коротенькую розовую шубейку и очень высокие леопардовые сапоги. Она говорит ему что-то тихо, но Митчелл качает головой. Тогда явно разочарованная деваха уходит, а парень возвращается с пледом в руках.
Я знаю, что здесь работают женщины, которые торгуют телом, и начинаю думать, что нужна ему для подобных услуг.
— Укутайся. — говорит он, протягивая плед.
— Куда мы едем? — спрашиваю севшим голосом.
— Ко мне.
— Слушай, Митчелл, я не знаю, что ты подумал, но я не занимаюсь такими делами, ради которых мужчинам нужны женщины. — Меня обливает холодным потом, а слова перестают складываться во что-то внятное.
— Какими делами? — Его правая бровь взметнулась вверх.
— Такими… — опускаю глаза и смотрю, как белоснежные коврики заливает грязь.
— Ну что ты… я не для этого везу тебя к себе. — В его взгляде читается: на что тут можно позариться?
Мне становится еще стыднее за свой вид. Я стараюсь не чесаться, но в тепле вши кусаются так сильно, что я то и дело скребу голову ногтями. Поспешно прячу под шапку потемневшие от грязи волосы.
Притормозив на светофоре, он протягивает
