— Сначала я наткнулся на твое имя в Нью-Йорке в списке пострадавших при крушении поезда, — сказал он. Помолчав, как бы между прочим добавил: — Знаешь ли, поехал и «опознал». Должна поблагодарить хотя бы за это. — Задумчиво затянулся сигаретой. — Потом до меня дошли кое-какие вещи. Прикинул, что к чему. Сначала вернулся к себе, собрал квартирные счета, пятое-десятое. В конце концов из чистого любопытства добрался сюда. И здесь, узнав конец истории, совершенно запутался, — насмешливо закончил он.
Стал ждать. Она молчала. Наконец будто бы сжалился над ней.
— Понимаю, — снисходительно сказал он, — здесь не место и не время… вспоминать старые времена. Здесь вечеринка, и тебе хочется вернуться туда и повеселиться.
Ее била дрожь.
— Как с тобой связаться? — спросил он, доставая записную книжку и зажигалку.
Она было подумала, что он ждет, когда она продиктует номер. Сжала губы.
— «Сенека-382», — прочел он, глядя в книжку, и убрал в карман. Лениво повел рукой. Помолчав, небрежно сказал: — Обопрись на стул, а то упадешь; еле стоишь на ногах. Не нести же мне тебя на виду у всех на руках.
Патрис оперлась на спинку стула и, наклонив голову, продолжала стоять, не произнося ни слова.
В желтом проеме дверей в центре террасы на мгновение потемнело. В дверях, разыскивая ее, стоял Билл.
— Патрис, наш танец, — сообщил он.
Джорджсон на секунду небрежно привстал и снова уселся на перила.
Патрис шагнула навстречу. Синий мрак скрывал ее неуверенные шаги. Прямо от дверей Билл повел ее в танце, так что ей больше не надо было самой держаться на ногах.
— Вы там стояли словно статуи, — сказал он. — Не очень приятное общество.
Положив голову ему на плечо, она нетвердо повторяла вычурные движения румбы.
— Да, общество не из приятных, — с трудом проговорила она.
Телефонный звонок раздался в дьявольски неподходящий момент.
Он блестяще рассчитал. Будто смотрел сквозь стены дома и знал, кто где сейчас находится. Мужчин нет дома. Патрис только что уложила Хью. Они с мамашей Хаззард наверху, каждая у себя в комнате. Получалось, что ответить может только она.
С первого звонка Патрис поняла, кто и зачем звонит. Она ждала этого звонка целый день, знала, что он обязательно последует.
Она будто приросла к полу, не в силах двинуться. Может, перестанет, если никто не подойдет. Может, ему надоест. Но тогда позвонит в другой раз.
Мамаша Хаззард выглянула из комнаты.
Прежде чем та вышла в коридор, Патрис распахнула свою дверь и оказалась у лестницы.
— Я подойду, дорогая, если ты занята, — предложила старая женщина.
— Не беспокойся, мама. Мне все равно надо вниз, так что я отвечу.
Патрис сразу узнала этот голос. До вчерашнего вечера не слышала его больше двух лет и вот теперь узнает, будто слышала его все последнее время. Страх обостряет память.
Как всякий нечасто звонящий к ним, он сначала вежливо справился:
— Это младшая миссис Хаззард? Патрис Хаззард?
— Да.
— Думаю, узнала. Это Джорджсон.
Она, конечно, узнала, но ничего не ответила.
— Ты… где нам можно поговорить? — спросил он.
— Я не отвечаю на такие вопросы. Повешу трубку.
Казалось, ничто не может вывести его из себя.
— Не надо, Патрис, — невозмутимо возразил он. — Я ведь позвоню снова. Тебе же будет хуже. Начнут спрашивать, кто это без конца звонит. Или кто-нибудь в конце концов возьмет трубку. Не будешь же торчать весь вечер у телефона. Я тогда назовусь и попрошу тебя. — Помолчал, дав ей подумать. — Видишь, так лучше.
Патрис, сдерживая ярость, вздохнула.
— По телефону много не поговоришь. Во всяком случае, я бы предпочел не говорить. Звоню из аптеки Макклеллана, в нескольких кварталах от тебя. Моя машина как раз за углом, стоит в укромном месте. На левой стороне Помрой-стрит, сразу за перекрестком. Не могла бы ты подойти минут на пять — десять? Долго не задержу.
Подражая сдержанному официальному тону собеседника, она ответила:
— Могу ответить вполне определенно — нет.
— Конечно же сможешь. Тебе надо купить у Макклеллана рыбий жир для ребенка. Или, может быть, самой захотелось содовой. Я же видел, как ты забегала сюда по вечерам. — Выжидающе замолчал. — Может, мне перезвонить? Дать тебе время подумать? — с явным нажимом предложил он.
— Не надо, — наконец нехотя вымолвила она.
Он понял — смысл ответа был утвердительный.
Патрис повесила трубку. Вернулась наверх.
Мамаша Хаззард ни о чем не спрашивала. В этом доме не проявляли лишнего любопытства. Но дверь в ее комнату была открыта. Патрис не могла просто пойти к себе, хотя бы бегло не упомянув о разговоре. «Совесть заговорила. Уже?» — пронзила мысль.
— Звонил Стив Джорджсон, мама. Мы с Биллом случайно познакомились с ним вчера. Спрашивал, как нам понравился вечер.
— Очень внимательно с его стороны, не правда ли? Должно быть, приличный человек, — отозвалась мамаша Хаззард.
«Приличный», — печально подумала Патрис, закрывая за собой дверь.
Через десять минут она вышла из комнаты. У мамы Хаззард дверь на этот раз была закрыта. Можно бы спуститься вниз без объяснений… Но Патрис опять не смогла.
Тихо постучала:
— Мама, сбегаю в аптеку. У Хью кончилась присыпка. Заодно подышу воздухом. Через пять минут вернусь.
— Ступай, дорогая. На всякий случай спокойной ночи. Вдруг усну.
Беспомощно протянув руку, Патрис задержалась у двери. Хотелось сказать: «Мама, не пускай меня. Запрети. Оставь дома».
Однако тут же она резко повернулась и сбежала вниз. Это ее битва. Перекладывать не на кого.
На темной Помрой-стрит остановилась у машины.
— Садись в машину, Патрис, — приветливо предложил он.
Протянув руку со своего места, открыл дверцу и даже для вида поправил кожаную подушечку.
Она села, стараясь держаться подальше. Взглядом отказалась от предложенной сигареты.
— Нас могут увидеть.
— Повернись сюда, ко мне, — посоветовал Стив. — Никто тебя не увидит. Повернись спиной к окну.
— Так больше продолжаться не может, — не слушая его, проговорила Патрис. — Раз и навсегда, в первый и последний раз спрашиваю: что тебе от меня надо, ради чего все это затеяно?
— Послушай, Патрис, здесь нет ничего для тебя неприятного. Ты сама себя заводишь, что-то выдумываешь. У меня никаких… Все зависит, с какой стороны посмотреть. Я не вижу никаких причин менять то, что было… до прошлого вечера. Обо всем знала одна ты. Теперь знаем только ты и я. И все. Другими словами, если захочешь, так и останется.
— Не для этого ты меня сюда вызвал, — с недоверием заявила она.
Стив начал издалека. Или казалось, что издалека.
— Мне никогда не удавалось… добиться того, чего хотелось, — начал он. — Хочу сказать, стать таким, как надо бы. И как когда-то рассчитывал. Таких, как я, много. Время от времени попадаю в неприятности. А тогда — хоть в петлю. Из-за картежных игр с ребятами. В общем, всякое такое. Сама знаешь, как это бывает. — Парень натянуто рассмеялся. — Так продолжалось много лет, и в этом нет ничего нового. Но я подумал, что, может, ты захочешь мне помочь… на этот раз.
— Словом, ты хочешь от меня денег. — Патрис с отвращением отвернулась. — Думала, что такие, как ты, есть только за стенами… тюрьмы.
Он деланно добродушно засмеялся:
— Ты оказалась в необычных обстоятельствах. Это привлекает «таких, как я». Если бы было иначе, ты все равно бы думала, как сейчас. Никакой разницы.
— Скажем, я сейчас иду и сама рассказываю им о нашем разговоре. Да мой деверь тебя из-под земли достанет и душу из тебя выбьет.
— Это ничего не изменит. Интересно, почему женщины так полагаются на взбучку? Может, потому, что им самим реже достается. Для мужчины взбучка ничего не значит. Через полчаса он снова как стеклышко.
— Тебе лучше знать, — пробормотала Патрис.
— Налицо три возможности, — заговорил он, загибая пальцы. — Первая. Ты идешь и сама все рассказываешь. Вторая. Иду я к ним и рассказываю. Или все остается как есть. Под последней я имею в виду, что ты оказываешь мне услугу и мы начисто забываем обо всем этом деле. Четвертой возможности нет. — Неодобрительно покачав головой, Стив терпеливо начал объяснять: — Ты все излишне драматизируешь, Патрис. Это верный признак дешевки. Ты дешевка. Этим мы с тобой как раз и отличаемся. Может, я, по твоим представлениям, подонок, но у меня свой стиль. Ты думаешь, что я явлюсь в дом и, раскинув руки, продекламирую: «Эта девица не ваша невестка!» Ничего подобного. На таких, как они, это не подействует. От меня требуется дать возможность тебе собственными устами признать себя виновной. В их присутствии. Ты же не сможешь не пустить меня в дом. «Патрис, когда ты с Хью была в Париже, на каком берегу вы жили, на левом или на правом?», «Напомни, как назывался корабль, на котором вы возвращались домой?», «Да, в тот день, когда я случайно встретил тебя с Хью — кстати, Пэт, ты забыла сказать, что мы уже до того были знакомы, — ты выглядела совсем не так. Ты совсем не похожа на ту, что я встречал в Париже». И так я буду говорить до тех пор, пока ты не сломаешься.
