— Значит, нас двое…
— …осталось, — косится она на него с аналогичным выражением.
— Ч-черт, — дергает он головой.
— Не спорю.
— Может, хоть мы будем вместе действовать?
— У нас есть варианты?
— Есть. Только это… не варианты. Ты сама это знаешь.
— Наверное.
— Ты нашла Арсена?
— Да… В смысле нет. Он в четвертой городской. Позавчера увезли. Давление.
— Допустим, мы его найдем. А если он откажется говорить?
— Должны были остаться ментовские протоколы, заключение судмедэксперта… Или… Но это тоже о многом скажет.
— Как мы попадем в ментовские архивы?
— Ну, можно пробить поляну… Есть у меня один знакомый мент.
— Тогда я к Арсену. А ты к менту своему.
…По людной улице целенаправленно, быстро, с сосредоточенным лицом идет Тим.
…Алиса за рулем автомобиля. Выражение ее лица аналогично Тимову.
…Тим в больничном коридоре. Ходят люди в белых халатах, медсестра провозит капельницу… Тим о чем-то говорит с врачом.
…Алиса в коридоре правоохранительного учреждения. Ходят люди в мундирах. Алиса о чем-то говорит с милицейским чином в цивильном.
…Алиса — за столом. Перед ней — канцелярская папка. Она листает бумаги. ПРОТОКОЛ… СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЕ ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЕ… НЕНАШЕВ АРТУР КОМИНТОВИЧ… ОПОЗНАНИЕ… ПРИЧИНА СМЕРТИ — САМОУБИЙСТВО (ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ РАНЕНИЕ В ГОЛОВУ)…
Несколько фотографий — видно лежащее тело, темное пятно на стене…
Алиса откладывает фотоснимок. Смотрит в никуда, явно о чем-то думая.
Больничная палата на четыре-пять коек, на одной из них лежит некто под капельницей, вроде бы спит. Пара коек пустует. Еще на одной полусидит старик.
— …Ну а в чем вообще заключаются ваши… подозрения? — осведомляется он у сидящего рядом с его кроватью Тима. — Вы что… серьезно способны предположить, что это могла быть… инсценировка? — недоумевающе качает головой.
Тим, не отвечая, смотрит на него.
— Ну, во-первых, это легко проверить… — говорит Арсен. — Все было задокументировано милицией… А во-вторых… Наверное, вы совсем не общались с Артуром в его последние месяцы… если не год.
— Ну почему же?.. Общался.
— Тогда вы сами должны догадываться… почему это произошло. Что официальная версия о том, что его… поступок был связан с политикой… с нефтяной этой компанией… это же так, журналистам на потребу. На самом-то деле все было куда грустнее… Пожалуй, страшнее…
Тим смотрит на него очень внимательно, явно прикидывая что-то про себя.
— Артур… — продолжает Арсен, — он в последние месяцы находился в глубокой депрессии. Стал пить… как никогда в жизни. С ним, наверное, произошло самое страшное, что может произойти с человеком… Особенно с таким человеком — состоявшимся, всеми признанным… Тем более — видевшим главный смысл жизни в работе… Когда, прожив всю жизнь и очень многое сделав, вдруг понимаешь… что сделано было — зря… потому что сами цели изначально поставлены были неправильно… и от этого… сделанного… не только нет пользы… но, может быть, есть вред…
Арсен делает паузу, Тим терпеливо ждет.
— Представьте себе учителя… — говорит наконец старик, — учителя до мозга костей… учителя Божьей милостью… который к концу жизни вообще разочаровывается в педагогике… в самой возможности воспитания… — еще одна пауза. — Как это ни ужасно звучит, вероятно, такой поступок был для него наиболее логичным выходом… Ну, я надеюсь, не надо объяснять, почему мы… с Лизой… старались избежать вообще любого шума… любой огласки… любого пафоса, не говоря уже о политических спекуляциях? Наверное… как это ни мало… это было единственное, что мы могли сделать для Артура…
Тим кивает, опуская лицо. Проводит по нему ладонью, приглаживает волосы.
За столиком уличного фаст-фуда стоят Алиса и некий крупный молодой человек. Последний, навалившись на столик локтями, с аппетитом уписывает обильную снедь. Алиса стоит к нему вполоборота, опершись на столешницу одним локтем, как бы небрежно посматривает по сторонам.
— Слышь, Славик… — говорит она негромко, как бы между прочим. — Не удивляйся… Ты можешь быстро достать для меня ствол?
Славик, вопреки совету, удивленно приподнимает брови и замедляет жевательные движения.
— Пистолет, — глядя уже прямо на него, с легким нетерпением, но еще тише говорит Алиса.
За компьютером в интернет-кафе — хмурый и сосредоточенный Тим. Быстрое движение пальцев по клавиатуре. На мониторе компьютера появляются названия «искалок»: Yandex, Апорт!, Rambler… Каждый раз Тим набирает в окошке: «ефим каплевич смерть» или «ефим каплевич убийство». Быстро просматривает столбцы выброшенных поисковой системой ссылок, явно ничего не находя.
Потом берется за англоязычные системы. Заходит в AltaVista… в Yahoo!.. Набирает «ephim kaplevich murder death»… Ничего. Мы видим задумчивое лицо Тима. Он, кажется, ошибся… Потом он набирает имя иначе — «kaplevitch». Поисковая система выдает ссылки… Тим вперивается в одну из них… кликает. Это англоязычная нью-йоркская газета. Раздел криминальной хроники. На экране — англоязычный текст:
«…Вчера в собственной квартире в Гринвич-Вилледж был обнаружен мертвым Ефим Каплевич, 25 лет. Как установила полиция, смерть Каплевича, менеджера компании „ИндиКом“, иммигранта из России, наступила в результате черепно-мозговой травмы. Вероятно, орудием убийства послужил стеклянный графин — его осколки были обнаружены рядом с телом…»
Вечер. Сумерки. Лестничная клетка Тима. Тусклый свет пыльной лампочки. По лестнице поднимается Алиса в альпинистской куртке с надвинутым капюшоном, на плече — давешний штурмовой рюкзак, накрытый непромокаемым чехлом. Видно, что к рюкзаку приторочено нечто продолговатое — но из-за чехла не понять, что именно. Алиса останавливается на лестничной площадке перед дверью квартиры Тима. Звонит в дверь. В квартире явно никого. Алиса оглядывается, прислушивается. Все тихо. Она внимательно осматривает дверь, трогает пальцами замок. Потом сбрасывает рюкзак — и отвязывает продолговатый предмет, оказывающийся ледорубом.
Примерившись, Алиса ловко втыкает острый конец ледоруба между дверью и косяком возле замка — и коротким движением, используя ледоруб как рычаг, взламывает дверь. Даже почти без треска.
Входит в квартиру и прикрывает дверь за собой. Только внутри Алиса сбрасывает капюшон — лицо ее жестко, собранно. Она идет по длинному коридору в Тимовой квартире — по направлению к кухне, туда, куда указывала стрелка на обнаруженном давеча Тимом листке… Заглядывает во все двери. Сбрасывает — посреди коридора, к стенке — рюкзак. Ставит рядом ледоруб. Достает из рюкзака и надевает налобный альпинистский фонарь. Заходит в комнату, включает фонарь и начинает обыск. Выдвигает ящики стола, открывает дверцы шкафа… Действует быстро и решительно. Добирается до картонной коробки на подоконнике, раскрывает.
В коробке — горка пивных пробок и видеокамера. Алиса берет горсть пробок, по одной ссыпает обратно… Пробки от пива разных экзотических нерусских сортов.
Берет в руки камеру. Раскрывает вбок дисплейчик. Отматывает чуть назад. Включает. И видит… себя. У стойки регистрации в аэропорту. Вдруг оператор поднимает камеру — и фиксирует надпись на табло над стойкой. Там значится: НЬЮ-ЙОРК.
…Алиса уже на кухне. Она шарит по столам… распахивает дверцу кухонного шкафчика… открывает холодильник, озаряясь мертвенным светом из его нутра: почти пустые полки, на одной из них — ополовиненная бутылка водки.
…Алиса в санузле. Здесь уже горит свет (снаружи все равно не видно), фонарь у Алисы на лбу выключен. Она роется на полочках. Вдруг замирает. Беззвучно делает шаг в угол. Осторожно, но без промедления извлекает пистолет. Плавно и тихо взводит затвор.
Держа ствол в обеих руках, тихонько придвигается к дверному косяку. Вслушивается в тишину снаружи. Потом, решившись, толкает плечом дверь и, обтекая телом косяк, выкатывается в коридор, пистолет — в напряженных вскинутых руках. Так она застывает.
В противоположном конце коридора, метрах в шести-семи — Тим. В абсолютно такой же позе. Чуть смещенный к противоположной стенке. И тоже — с пистолетом в напряженных руках.
Они смотрят друг на друга. Пистолеты в их руках нацелены визави точно в лоб.
Длится неприятная пауза.
— Хай, — глухо говорит Тим.
— Хай, — еще помедлив, отвечает Алиса.
— Таиланд, говоришь? — очень напряженно (издевательская интонация в основном угадывается) произносит Тим.
— Пошел ты, — без выражения.
— А почему графин?
