– В штаб-квартире ЦРУ?
Он кивнул:
– Меня завербовали еще во время учебы в университете. Не то чтобы я всю жизнь мечтал работать в разведке… Но к ним каким-то образом попала моя кандидатская диссертация – «Анализ мощности ливийского вооружения». Мои выкладки оказались удивительно близкими к их оценке. В ЦРУ знали, что я бегло говорю на нескольких языках. А еще были прекрасно осведомлены о том, что я взял довольно большую сумму в кредит, в качестве ссуды на образование. Это и было приманкой: мол, выплатишь кредит, будешь путешествовать по разным странам. И, должен признать, эта идея меня заинтриговала, как и шанс поработать аналитиком разведки…
– Именно так ты и познакомился с моими родителями?
Ричард снова кивнул:
– В НАТО знали, что произошла утечка секретных сведений, источник которой находился в Париже. Каким-то образом данные об оружии ускользнули к восточным немцам. В то время я как раз только прибыл в Париж, поэтому никаких вопросов ко мне не возникло: сразу было понятно, что я чист. Мне поручили работать с Клодом Домье из французской разведки. Помнится, тогда меня попросили составить фальшивый отчет об оружии – нечто близкое к истине, но все-таки поддельное. Это сообщение было зашифровано и передано некоторым избранным сотрудникам посольств в Париже. Идея заключалась в том, чтобы засечь возможный источник утечки информации.
– Как это могло касаться моих родителей?
– Они были прикомандированы к британскому посольству. Бернард – к службе связи, Мэдлин – к протокольному отделу. Они оба действительно работали на МИ-6. Бернард был одним из немногих, кто имел доступ к секретным документам.
– И он был подозреваемым?
Ричард кивнул.
– Тогда подозревали всех и каждого – британцев, американцев, французов. Вплоть до самого высокого уровня, до послов. – Вулф снова принялся расхаживать по комнате, тщательно подбирая слова. – Итак, тот фиктивный отчет был передан посольствам, – продолжил он. – Мы выжидали, чтобы понять, окажутся ли эти поддельные данные, как и другие сведения, в ру ках восточных немцев. Этого не произошло. Зато отчет нашелся здесь, в портфеле. – Ричард остановился и взглянул на Берил. – Рядом с твоими родителями.
– И это помогло закрыть дело Делфи, – подхватила она и с горечью добавила: – Как все просто и ясно! Вы получили виновного. На ваше счастье, он был мертв и не мог защитить себя.
– Я в это не верил.
– И все же ты прекратил расследование.
– У нас не было выбора.
– Ты недостаточно хорошо заботился о том, чтобы выяснить правду!
– Нет, Берил. У нас действительно не было выбора. Нам приказали прекратить расследование.
Она в изумлении посмотрела на него:
– Кто приказал?
– Инструкции мне поступили прямо из Вашингтона. Клод получил указания от французского премьер-министра. Именно поэтому дело и было прекращено.
– А моих родителей официально объявили предателями, – заметила Берил. – Какой удобный способ закрыть сложное дело!
Она с отвращением вздрогнула, повернулась и вышла из комнаты. Ричард сбежал следом за ней по лестнице.
– Берил! Я и в самом деле никогда не верил в то, что Бернард был предателем!
– И все же ты позволил, чтобы на него возложили вину!
– Я же тебе говорил, мне приказали…
– И, разумеется, ты всегда подчиняешься приказам.
– Вскоре после этого происшествия меня отправили обратно в Вашингтон. Я не мог продолжать расследование.
Они вышли из дома, попав в обычный бедлам, царивший на улице Мира. Мимо то и дело пролетал футбольный мяч, за которым гналась стайка одетых в лохмотья ребятишек. Берил остановилась на тротуаре, ее глаза на мгновение ослепил солнечный свет. Шум улицы и крики детей дезориентировали, не давали собраться. Обернувшись, она взглянула на дом, на мансардное окно. Взор тут же затуманили подступившие слезы.
– Какое место для смерти! – прошептала Берил. – Господи, какое ужасное место, чтобы умереть…
Она забралась в машину Ричарда и захлопнула за собой дверцу. Какое же это было облегчение – отгородиться от шума и хаоса улицы Мира…
Ричард скользнул в автомобиль, на водительское место. Некоторое время они посидели в тишине, рассеянно наблюдая за игрой оборванцев в футбол.
– Я отвезу тебя обратно в отель, – нарушил молчание Ричард.
– Мне нужно увидеть Клода Домье.
– Зачем?
– Хочу услышать его версию произошедшего. Хочу убедиться в том, что ты говоришь мне правду.
– Я не лгу, Берил.
Она обернулась к своему спутнику. Его взгляд казался твердым, решительным. «Это самый честный взгляд из всех, что мне доводилось видеть, – мелькнуло в голове Берил. – И это лишний раз доказывает, насколько я доверчива». Видит бог, она хотела ему верить, и именно в этом таилась опасность. Между ними по-прежнему ощущалось это окаянное влечение – лихорадочный всплеск гормонов, воспоминание о его поцелуях, которое затуманивало ее разум. «И что такого особенного есть в этом мужчине? – досадовала она. – Стоит мне бросить взгляд на его лицо, вдохнуть его аромат, и я уже сгораю от желания сорвать с него одежду… Ну да, хорошо, и с себя тоже».
Берил упорно смотрела прямо перед собой, стараясь не поддаваться этим страстным сигналам, летавшим между ними.
– Я хочу поговорить с Домье.
Немного подумав, Ричард решился:
– Хорошо. Если это именно то, что требуется, чтобы ты поверила мне, я согласен.
Позвонив Домье, Вулф выяснил, что приятель находился вне офиса: он недавно уехал, чтобы еще раз побеседовать с Мари Сен-Пьер. Ничего не оставалось, как ехать следом за Клодом в госпиталь «Кошан», где все еще находилась на излечении Мари.
Даже с самого дальнего конца больничного коридора они могли точно определить палату мадам Сен-Пьер – у ее двери дежурило полдюжины полицейских. Домье еще не появился. Мари сообщили, что ее приехала навестить племянница лорда Ловата, и Берил с Ричардом тут же проводили в ее палату.
Там-то и выяснилось, что они были не единственными посетителями, которые развлекали Мари в тот день. На стульях, придвинутых к кровати пациентки, сидели Нина Сазерленд и Хелена Вэйн. Маленькая вечеринка была в самом разгаре: у окна стояла тележка на колесах, на которой были выставлены подносы, ломившиеся от бисквитов и канапе.
Но пациентка не принимала участия в этом небольшом празднике желудка. Мари восседала, прислонившись к спинке кровати. На этой грустной, утомленной французской матроне был надет серый больничный халат, в тон ее седым волосам. Ее единственными заметными глазу травмами были синяк на щеке и несколько царапин на руках. По несчастному виду Мари было ясно, что взрыв затронул ее прежде всего эмоционально. Любому другому пациенту вряд ли было бы позволено гонять чаи и принимать у себя многочисленных посетителей, но статус супруги месье Сен-Пьера позволял ей побаловать себя общением.
Налив две чашки чаю, Нина вручила их Берил и Ричарду.
– Когда вы прибыли в Париж? – поинтересовалась она.
– Мы с Джорданом прилетели вчера, – ответила Берил. – А вы?
– Мы летели домой вместе с Хеленой и Реджи. – Нина уселась на стул и скрестила ноги в шелковых чулках. – Сегодня утром я встала с мыслью о том, что мне стоит заглянуть в больницу, проверить, как себя чувствует Мари. Бедняжка, в этот тяжелый момент ее так нужно ободрить, поддержать!
Судя по мрачному лицу пациентки, визит Нины явно не принес желаемого эффекта.
– Куда катится этот мир, я вас спрашиваю? – риторически вопросила Нина, пытаясь удержать на весу чашку чаю. – Кругом безумие и анархия! И никто от этого не защищен, даже высшие слои общества!
– Особенно высшие слои общества, – поддакнула Хелена.
– Удалось что-нибудь выяснить по поводу покушения? – спросила Берил.
Мари Сен-Пьер лишь вздохнула:
– Они настаивают, что это была акция террористов.
– Конечно террористов, – согласилась Нина. – Кто еще устанавливает взрывные устройства в домах государственных деятелей?
Взгляд Мари быстро скользнул к ее коленям. Она посмотрела на свои костлявые переплетенные пальцы.
– Я сказала Филиппу, что нам стоит на некоторое время уехать из Парижа. Сегодня вечером, возможно, меня выпишут. Мы могли бы отправиться в Швейцарию…
– Великолепная идея, – мягко пробормотала Хелена и потянулась, чтобы сжать руку Мари ободряющим жестом. – Вам нужно поехать в отпуск, только вам вдвоем.
– Но это будет напоминать позорное бегство, – встряла Нина. – Так они дадут преступникам понять, что те победили.
– Тебе легко говорить, – тихо проворчала Хелена. – Это не в твоем доме взорвалась бомба.
– Если бы это произошло в моем доме, я бы точно осталась в Париже, – парировала Нина. – Я бы не отдала и пяди…
– Ты бы никогда так не поступила.
– Что?
Хелена отвела взгляд:
– Ничего.
– О чем ты там бормочешь, Хелена?
– Я лишь думаю, – объяснила миссис Вэйн, – что Мари следует делать только то, чего она сама хочет. И в том, чтобы на время уехать из Парижа, определенно есть здравый смысл. Любая подруга поддержала бы ее в этом решении.
