сделал паузу. Потом продолжил: — Я сорвался. Накинулся на нее. Господи, Уолтер, я схватил ее за горло. Теперь я в полном дерьме. В полнейшем. Даже думать об этом не могу. Что же я наделал… Я за всю жизнь руки на нее не поднял, даже и близко такого не было. И теперь вот…
— Лабиринты человеческого сердца, — промолвил Уолтер. — Я как-то выстрелил в одну из своих жен…
— А тут еще и это. Палил среди ночи в сраных енотов. Я ведь мог кого-нибудь убить. Это счастье, что я все еще не за решеткой. Слава Богу, револьвер сломался до того, как соседи вычислили, кто стрелял.
Пуки принесла кофе и со стуком поставила чашку на стол перед Шпандау. Она собиралась снова скорчить ему гримасу (пусть уже наконец соберет себя в кучу!), но тут увидела выражение его лица. Он смотрел на нее снизу вверх пронзительными карими глазами, лицо у него было усталое, и она поняла — он как никогда близок к тому, чтобы окончательно потерять это самое лицо. Вместо гримасы она улыбнулась ему, ободряюще сжала пальцами его плечо и направилась к дверям. Потом обернулась и одарила Уолтера сердитым взглядом, говорившим: «Ну же! Сделай что-нибудь! Исправь ситуацию». Уолтер нахмурился.
— И что ты от меня хочешь? — спросил Уолтер, похоже, обращаясь к ним обоим: и к Пуки, и к Шпандау. — Отпуск?
— Господи, нет, если у меня окажется чуть больше свободного времени, я так или иначе себя доконаю.
— Тогда что?
— Не знаю.
Уолтер откинулся в кресле и заложил руки за голову.
— Ну ты и задачку мне задал, приятель. Работать ты не хочешь, но и не работать тоже не хочешь. Я понятия не имею, как разрешить это противоречие.
— Я не говорил, что не хочу работать.
— Нет, говорил. Ты сказал, что не хочешь ехать во Францию. А это как раз работа. То задание, которое у меня было припасено для тебя. Других дел у нас сейчас нет. Я думал, ты обрадуешься. Ну, знаешь, поездка за границу. Вино, женщины, чревоугодие на юге Франции. Думал, для тебя это будет что-то вроде каникул.
— Я не могу.
— Хорошо, — произнес Уолтер, — тогда скажи мне, что ты можешь. А?
— Что-то ваши слова мне совсем не помогают…
— Хрен тебе, а не помощь! Я должен заботиться о своем бизнесе. Можешь работать, можешь не работать — это твой выбор. У тебя есть задание. Не хочешь за него браться? Отлично, я найду кого-нибудь еще, если получится. Но я не могу побороть за тебя твой страх перед реальностью.
— Знаете, я уже и забыл, какой занозой вы можете быть.
— Жизнь — тяжелая штука, приятель. Если у тебя недостаточно сил, отойди в сторонку и уступи место другим. Так обычно и бывает. Да вы только гляньте на эту физиономию! Хочешь уйти — уходи. Только разве это поможет? Не хочешь ехать — прекрасно. Не езди. Но если ты не поедешь, мы потеряем этот заказ, и ты будешь киснуть дома, потягивая «Джек Дэниелс», как молоко из сиськи, и пялясь на диснеевские мультики, пока кого-нибудь не прикончишь. Очень, мать твою, активная жизненная позиция.
Шпандау уставился в пол.
— Дайте мне подумать.
— Конечно. Дай мне знать о своем решении к концу дня. А теперь пойди поешь чего-нибудь. И кофе выпей. Море кофе.
Шпандау ушел. Пуки приблизилась к двери в кабинет Уолтера.
— Ты все слышала, — сказал Уолтер.
— Слышала, — подтвердила Пуки.
— Я же бизнесмен, — продолжал Уолтер. — Ну нет у меня времени возиться с этим дерьмом.
Пуки приблизилась, обняла Уолтера за шею и чмокнула в щеку.
— А это еще за что?
— Только что звонила Пам Мэйхью. Говорила, что с его билетами и размещением вопрос решен. Он полетит с ними на частном самолете и остановится опять же вместе с ними на арендованной вилле. Она просила поблагодарить вас за то, что все устроили. Вы же знали, что он согласится, милый вы мой засранец. Вы в темпе вальса подвели его прямо к этому решению.
— Тебе что, заняться нечем? — деланно ощетинился Уолтер. — Да люди, наверное, перед нашим офисом уже в очереди выстроились, как в церковь на службу.
Пуки улыбнулась, послала ему воздушный поцелуй и вышла. Она была молода, чертовски сексуальна, и порой Уолтер думал, что даже немножко в нее влюблен. Проблема в том, что она ему слишком нравилась. Уолтер считал себя одним из тех людей, кому везет в делах именно потому, что его личная жизнь в полном дерьме. Бизнес все-таки логичнее, вот за него и хватаешься как за соломинку.
Когда его бросала очередная пассия (а они всегда его бросали), у Уолтера начинались маниакальные дни ожесточенной деловой активности и темные ночи не менее ожесточенного пьянства.
За одно он расплачивался другим, таким образом достигая равновесия. Этим он убивал себя, но его это не слишком волновало. Нужно было просто найти способ пережить первые часы, а потом дни. Ну а годы — если они есть впереди, эти годы — уж пусть заботятся о себе сами.
Пуки была в полном порядке. Она была славной девушкой, и Уолтер для нее совершенно не годился. Он и для Шпандау не годился. Может быть, в прошлом бывали такие моменты, и не исключено, что они повторятся в будущем, но не сейчас. Уолтер видел, что Шпандау, как Безумный Шляпник, с готовностью последует за своим шефом в его собственную кроличью нору, больше напоминающую ад. Иногда приходится защищать близких от себя самого.
Шпандау справится. Поедет во Францию и выполнит задание, хоть и не верит, что способен на это. С ним всегда так. Там он будет как следует питаться, прожарится на солнышке, прекратит напиваться, и, если Уолтер хоть что-то понимал в женщинах, эта Мэйхью только и ищет, как бы затащить его в постель. А самое главное — он окажется вдали от Ди. Здесь он бы никогда с этим не разобрался.
Уолтер снова подумал об Анне Мэйхью, потом достал телефонную книгу и позвонил одной своей знакомой — крупной блондинке, зубному технику из Окснарда. Сегодня вечером. Теперь нужно было как-то убить оставшиеся до свидания секунды, минуты и часы. Он взял список звонков, чтобы побеседовать с потенциальными клиентами, которых подыскала Пуки, и начал набирать номера. «Ну вот, уже скоро, — думал Уолтер, — гляди-ка, как быстро время бежит».
Салон красоты «Счастливые волосы» располагался на Вестерн-авеню, на южной оконечности корейского квартала. День стоял солнечный, и улица за окном была запружена народом. Яркий и
