Я открыла письмо и прочла: «Ты кто?»
Нажав кнопку «Ответить», я напечатала: «Я Джекки, как видишь. Неужели адрес не тот? А ты кто?» Последнее слово я подчеркнула и щелкнула по кнопке «Отправить».
— А это мысль, — загорелась Фрэнсис. — Подадим их на блюдах, украшенных на староанглийский лад. С пергаментом, веточками розмарина. Гофрированными оборочками из тонкой бумаги. Развесим на стенах гобелены. Маринованные грецкие орехи! — постепенно воодушевляясь, продолжала она. — Мушмула, айва!
Я отвлеклась и не слушала, пока Фрэнсис не повысила голос.
— Что, простите? — переспросила я. — Боюсь, я не слышала, что вы говорили. Задумалась.
Фрэнсис смотрела на меня с беспокойством.
— Вам нездоровится? Вы что-то побледнели.
— Все хорошо, — заверила я. — Просто немного устала.
Но Фрэнсис уже принялась хлопотать надо мной, как над родной внучкой: коснулась моего лба узкой прохладной ладонью, принесла мне кофе и даже спросила, не добавить ли в него коньяку.
— Кстати, может быть, так и закончить вечеринку? Не помните, в елизаветинские времена пили кофе? Коньяк-то наверняка уже был.
Я нехотя выбралась из-за стола, и мы вдвоем принялись листать кулинарные книги в поисках новых идей. Пока мы обсуждали камбалу в кляре, снетков со специями и копченого угря, компьютер Милены издал негромкий сигнал: пришло письмо. Я отошла к компьютеру.
Открыв новое письмо, я прочитала: «Такого адреса больше нет ни у кого. Откуда он у тебя?»
Собравшись с мыслями, я представила себе, как перевоплощаюсь в Джекки — человека, который никогда не существовал и был выдуман другим несуществующим лицом. «Наверное, произошла ошибка, — написала я. — Просто захотелось написать тебе, проверить, не путаю ли я тебя с кем-нибудь. Если что не так — извини за беспокойство».
Я отправила письмо и вернулась к Фрэнсис, которая нашла старинный каталог выставки елизаветинских миниатюр. Мы листали страницы, рассматривали изображения мужчин в камзолах и жабо и женщин в плащах, корсетах и фижмах.
— Если бы нам удалось раздобыть для актеров такие костюмы, — сказала Фрэнсис, — было бы великолепно. Для пущей достоверности следовало бы предложить женские роли мужчинам.
— По-моему, юристам это не понравится, — возразила я. — Заказывая елизаветинскую пирушку, они, наверное, представляли себе бойких служанок, с шутками разливающих эль.
Фрэнсис хмыкнула:
— Девушек из театральной школы, которых мы нанимаем, ничем не шокируешь.
Компьютер вновь подал сигнал.
— Что? — переспросила я. — Извините, я на минутку.
Я отошла к компьютеру и открыла очередное письмо.
«Извини, у меня приступ паранойи, — прочла я в нем. — Всего лишь вопрос безопасности. Дай мне свой телефон, я позвоню и представлюсь».
Перечитывая эти строчки, я почувствовала себя как в чужой стране: я понимала, что означает каждое отдельное слово, но скрытый смысл фраз, которые они составляли, постичь не могла. Оказалось, это невероятно трудно — понять значение письма, его подтекст. Неужели этот человек действительно позвонит, представится, и я узнаю, как зовут одного из любовников Милены? Поверил ли он в то, что я просто ошиблась адресом? При чем тут безопасность? Значит, ему настолько не терпится выяснить, кто я, что он готов даже потратить время на телефонный разговор? Мысли зашли в тупик, меня ждала Фрэнсис, и я решила ничего не предпринимать. Я и так поспешила раскрыть карты.
Выбранный пароль казался мне надежным. Даже я не смогу воспользоваться им, если вдруг забуду, где его записала. Но на всякий случай я все-таки удалила все полученные и отправленные сообщения не только из ящика, но и из мусорной корзины.
Я присоединилась к Фрэнсис, и мы вдвоем принялись планировать вечеринку в елизаветинском духе, а потом отправились обедать и заказали блюда, бесконечно далекие от кухни елизаветинских времен: карпаччо из тонких ломтиков тунца и миниатюрные кучки острой лапши. Мы попросили принести еще бутылочку подогретого саке, которое Фрэнсис выпила быстро и жадно. Я вспомнила водку в ящике ее письменного стола. Она придумала нанять шута и менестрелей.
— Все упирается в деньги, — задумчиво произнесла она, пока мы медленно пили кофе. — В Лондоне можно раздобыть что угодно, были бы деньги. — Затем она отодвинула свою тарелку с почти не тронутой едой и продолжала: — Конечно, кроме счастья. Но это уже совсем другая история.
Я не знала, что сказать. В других обстоятельствах я протянула бы руку и коснулась ее пальцев, спросила, что она имеет в виду, попыталась разговорить ее. Но если она обратится ко мне за поддержкой, утешать ее будет несуществующий человек. И я ограничилась тем, что пробормотала шаблонные слова сочувствия.
— А вы могли бы назвать себя счастливой? — спросила она.
Я подцепила вилкой остаток тунца.
— Трудно сказать.
— Раньше я смогла бы, — продолжала она. — Когда мы только познакомились с Миленой, а это случилось еще до нашего замужества, мы обе были немного похожи на Бет: каждый день ходили куда-нибудь развлекаться, потеряли счет мужчинам, вечеринкам и порциям выпивки. А потом все разом изменилось. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. Выпьем десертного вина?
— Мне уже достаточно, — отказалась я. — Но если хотите, давайте закажем.
— Нет, вы правы. Простите, я не вовремя разболталась.
После возвращения в офис сесть за компьютер мне не удалось: я взялась превратить наши идеи насчет вечеринки в связное предложение для клиентов. Оно было уже почти закончено, когда за Фрэнсис заехал Дэвид. Будучи не в духе, в мою сторону он даже не взглянул. Фрэнсис виновато улыбнулась, я торопливо извинилась и ушла.
Дома я бросилась к компьютеру, не успев даже снять куртку. В ящике меня уже ждало новое письмо.
Темой был вопрос «Кто ты?». Он же повторялся в письме — «Кто ты?»
Я пообещала присутствовать на очередном мероприятии, организованном компанией «Тусовщики», так как Бет уезжала на длинный уик-энд. Этот уик-энд и вправду был очень длинным: до целой недели не хватало одного дня.
— От вас в любом случае ничего не потребуется, — заверила Фрэнсис накануне днем. — Просто держитесь на втором плане и следите, чтобы все шло как полагается. — Она с сомнением оглядела меня. — У женщин, работающих в коммерции, свои вкусы, — добавила она. — Только представьте себе: десятки женщин-руководителей общаются и жалуются на мужчин. Поэтому не могли бы вы… — Она замялась.
— Надеть костюм?
— Да, что-нибудь в этом роде. Спасибо, Гвен.
Костюма у меня не было. В шкафу не нашлось бы ни единой вещи, которая заслужила бы одобрение Фрэнсис. Единственным костюмом в нем был зеленовато-серый, который Грег надевал на нашу свадьбу. Даже в припадке слепой ярости у меня не поднялась рука сжечь его. Я вытащила костюм и осмотрела его. Он был великолепным, легким, простого покроя. Самая дорогая одежда, какую кто-либо из нас покупал за всю свою жизнь. Я приложила костюм к себе: немного длинноват, но я могла бы подшить штанины и подпоясаться ремнем. Примерив костюм, я ошеломленно замерла: костюм преобразил меня, придал франтоватую андрогинность. Под пиджак я надела белую рубашку, галстук сымитировала с помощью старого шнурка. Мягкая фетровая шляпа довершила бы впечатление, но у меня такой не было, поэтому я надвинула на лоб вельветовую кепку, которую мы отыскали на Брик-лейн, подобрала под нее волосы и вдела в уши сережки-гвоздики. Теперь я не походила ни на Элли, ни на Гвен.
В запасе у меня еще оставалось время, поэтому я сварила кофе и, чувствуя себя наркоманкой, поспешила к компьютеру и уставилась на письмо, которое получила вчера. Необходимости в этом, конечно, не было — я и так помнила присланные мне два слова: «Кто ты?» Я никак не могла придумать способ выяснить, кто такой этот «рыбак». Разумеется, о том, чтобы дать ему номер моего домашнего телефона или мобильника, не могло быть и речи. Мне не хотелось ни разговаривать с ним, ни дать ему услышать мой голос. Но какой-нибудь номер назвать ему все равно придется.
Я уставилась на свой новый почтовый адрес — ¡ [email protected] И вдруг меня осенило: можно же просто повторить фокус с почтой, завести новый мобильник! На звонок я не отвечу, зато узнаю его номер.
Я успела купить телефон с предоплаченным тарифом и явилась на обед «женщин, работающих в коммерции» вовремя. Обед состоялся в самом центре Сити, в полуподвальном зале со сводчатым потолком, приглушенным освещением, древней каменной кладкой стен и слабым эхом. В одном конце зала пылал камин. Искрились стройные бокалы, из которых никто не пил, потому что все собравшиеся предпочитали минеральную воду, сверкало начищенное столовое серебро. Обстановка казалась старомодной и какой-то мужской.
И даже одежда собравшихся напоминала униформу: почти на всех были элегантные юбки, жакеты и платья черного, серого и темно-коричневого цветов, белые блузки, изящные туфли, на пальцах и в ушах поблескивали неброские золотые украшения. Дамы плавно сходили по лестнице, отдавали обслуживающему персоналу кашемировые пальто, кожаные перчатки и тонкие портфели и присоединялись к остальным, всем видом скромно, но недвусмысленно заявляя о своей состоятельности. Я почувствовала себя жалкой оборванкой.
