— А Сонг в этом не участвует?
Дес меня как будто не слышит:
— Одна фирма уже шьет футболки бренда «и-Юси». Кроме футболок, мы выпускаем обувь, ремни — все очень качественное. Никакой дешевки. Несколько магазинов выразили интерес к нашей коллекции… В общем, мы зарабатываем не только музыкой. У нас свой бренд. Тут нужна голова на плечах. А то за диски платят гроши. На рингтонах для сотовых мы и то больше навариваем!
— Ух ты! Моим менеджером заодно стать не хочешь?
— Это зависит… — Дес окидывает меня цепким, оценивающим взглядом. — Что вы можете предложить?
— Если честно, почти ничего. Ну а ты, Арно?
— Я?
— Нет, придурок, другой белый толстяк! — Дес ухмыляется мне, как будто мы с ним заодно.
— Я… так просто, тусуюсь с ними.
— Что тебе больше всего нравится в С’бу?
— М-м-м… С ним весело… Прикольно… Он клево режется в компьютерные игры.
— Они с сестрой не очень ладят?
— Да нет… Ссорятся часто, а вообще любят друг друга. Только все время тянут одеяло в разные стороны. Сонг — она такая… чувствительная, — встревает в разговор Дес. Как только я отвлекаюсь от него, он сразу начинает злиться. — Ну что, все?
— Все, спасибо. Если вы не против, я еще потом кое-что у вас уточню. Вот моя карточка.
Я вручаю каждому из них по старой мятой карточке из ПЖ (Прошлой Жизни). На кусочке картона написано просто:
«Зинзи Декабрь,
Сутенер художественного слова».
Представляете, какой я была самонадеянной идиоткой? Назвалась бы хоть «акулой пера»… Или просто — «литератором» или «независимым журналистом». Перед кем я решила выпендриться? Ответ знает только мое идиотское «я» из ПЖ. Хорошо, хоть номер телефона с тех пор не сменила.
— Что такое «сутенер художественного слова»? Ты что, торгуешь словами?
— Ага. Поштучно. В дешевых мотелях.
— Вообще непонятно…
— Давно собираюсь заказать новые визитки.
— Если бы я был твоим менеджером, я бы посоветовал тебе то же самое. Хотя «мастер художественного слова» — красиво. Мне нравится.
— Ага. Только… деподятно, — гнусавит Арно.
— Постараюсь учесть ваши пожелания. Спасибо!
Я возвращаюсь к жилым домам. У секции «Эйч–4–301» красная «тойота-конквест». Багажник открыт и, кажется, вот-вот проглотит женщину, которая достает из его недр многочисленные покупки.
— Вам помочь?
— Нгиябонга, сиси — спасибо, сестра, — по-зулусски отвечает Прим Лутули, выныривая из багажника. Она не сразу замечает Ленивца. В каждой руке у нее по три пакета с двухлитровыми бутылями газировки, замороженные мини-пиццы и чипсы. Ей под пятьдесят; крупная женщина в цветастой юбке и выбеленной белой блузке.
— Можно, угадаю? У вас сыновья-подростки?
Она как-то испуганно улыбается:
— Стараюсь готовить для них полезную еду, но с подростками нелегко!
Прим Лутули долго возится с ключами, потому что ей мешают сумки, и толкает дверь бедром. За дверью — зеркальная копия секции «Эйч–4–303». Стены в прихожей выкрашены в теплый желтый цвет. Мы идем на кухню. Стены обиты пробкой; мебель ярко-красная. На стенах многочисленные семейные фотографии и вырезки из газет, посвященные «и-Юси».
Я ставлю сумки на рабочий стол, едва не разбив вазу с белыми розами. Миссис Лутули без звука отодвигает вазу подальше.
— Вы здесь живете, дорогая? — спрашивает она, открывая холодильник и раскладывая корытца с клубникой, молоко, морковь, куриные палочки, помидоры. — По-моему, раньше мы не встречались.
— Меня зовут Зинзи Декабрь. Меня прислал к вам Одиссей Хьюрон, чтобы поговорить о Сонгвезе.
Миссис Лутули закрывает холодильник и с трудом садится на высокий барный табурет. Руки складывает на коленях, расправляет цветастую юбку. Настроение у нее ухудшилось.
— Почему он прислал вас, а не обратился в полицию?
— Вот вы мне и расскажите.
Опекунша «и-Юси» тяжело вздыхает:
— Он думает, она свой характер показывает… Но даже если и так, я за нее все равно боюсь! Кто знает, где она? Ее нет уже четыре дня! — Миссис Лутули шмыгает носом.
Во второй раз за день мне удается довести человека до слез! По настоянию Ленивца я подхожу к миссис Лутули и неловко обнимаю ее за плечи.
— Все будет хорошо! — бормочу я. — Все будет хорошо… Возможно, моя просьба покажется вам странной, но… нет ли у вас какой-нибудь потерянной вещи Сонгвезы? Меня интересует вещь, которой она дорожит. Например, любимая сережка, которая закатилась за диван, книга, письмо… Даже носок! — Я хватаюсь за соломинки — точнее, за носки.
— Нет. Понятия не имею, зачем вам ее носки. Ничего такого у меня нет. — Миссис Лутули смотрит на меня как на ненормальную.
— Ладно. Какой у нее телефон?
— Я ей звоню с утра до вечера! Телефон сразу переключается на автоответчик!
— Можно попробовать? — прошу я. А вдруг мне Сонг сразу ответит? А вдруг мне удастся сорвать самый легкий куш за всю историю. Но нет, чудес не бывает. Я набираю номер Сонгвезы, и, как и говорила миссис Лутули, меня сразу же переключают на автоответчик.
«Вы знаете, кто я. Если захочу, сама перезвоню», — тянет хрипловатый, томный девчоночий голос. И сразу же включается официальная запись — сухая, деловитая: «Автоответчик переполнен. Пожалуйста, перезвоните позже. Автоответчик переполнен. Пожалуйста, перезвоните позже». Ясно — легкого пути у нас не будет. Значит, она не отвечает на звонки… Может быть, кому-то звонит сама?
— Вы хотя бы догадываетесь, куда Сонг могла уехать? У нее нет других родственников или близких друзей?
— Я звонила ее школьным подругам — Нонкулеко, Прийе. Они ее не видели.
— У нее есть друзья вне школы?
Миссис Лутули смотрит на меня пустыми глазами.
— Нет, я…
— Ладно, не важно. Давно вы опекаете близнецов?
— Перед смертью их бабушка составила завещание; в нем она просила меня позаботиться о внуках. Мы с ними жили рядом… Я бы все равно их не оставила. У нас принято заботиться о сиротах.
— Вам, наверное, досталось!
— Да, было тяжело. Я очень волновалась. Потом они попали на конкурс, и началось… Большой город, приемы, вечеринки… Йобург оказал на них дурное влияние. Но сами по себе они славные.
— Мне показалось, мальчики не в курсе, что Сонг пропала. Вы не волнуйтесь, им я представилась журналисткой.
— Дес — мой сын — в курсе. Он вам говорил? — Миссис Лутули неуверенно смотрит на меня, как будто их родство с Десом — преступление. — Он запретил тревожить младших. Они ведь совсем дети. Еще разволнуются. Особенно С’бусисо. Он такой ранимый — все принимает близко к сердцу.
— Я заметила.
— Мне кажется, в школе над ним издеваются. Он ничего мне не говорит, не жалуется, но иногда приходит домой с синяками. А если с Сонг что-то случилось… Как они справятся без нее? Лучше им пока ничего не знать. Не нужно им нести груз заботы. Я сказала мальчикам, что Сонг у подружки.
— Какая она, Сонгвеза?
— Умная, очень умная. Хорошо учится; круглая отличница. И совсем не похожа на С’бу. Подруги ее обожают… И мальчики тоже. — Миссис Лутули хмурит брови. Что бы это значило?
— У нее есть парень?
— Нет, что вы! — Похоже, миссис Лутули потрясена. — Сонг бы мне рассказала. Мы с ней договорились: никаких мальчиков, пока она не закончит школу!
— Как по-вашему, она счастлива?
— Иногда кажется, будто Сонгвеза злится на весь мир. Но в глубине души она совсем не злая. Просто у нее часто меняется настроение.
— Поэтому она и принимает лекарства?
Миссис Лутули как будто смущается:
— Н-нет… По-моему…
— Никаких лекарств не принимает? Даже гомеопатию или мути, народные средства?
— Народные средства принимает… Раз в месяц она ходит к сангоме. Они оба ходят. Сангома дает им лекарство, чтобы напряжение отпустило… Быть знаменитостями тяжело!
— Меня немного… настораживает, что вы не знаете о детях столько, сколько вам положено.
— Мы с ними постоянно беседуем. Я каждый вечер готовлю им ужин. Даю им с собой обеды в школу. По воскресеньям мы ходим в церковь.
— Вы знаете, что они пьют пиво и курят травку?
Миссис Лутули страдальчески кривится:
— Они просто выпускают пар, а так они хорошие детки! Не говорите мистеру Хьюрону! Пожалуйста! Они хорошие…
Я беру такси, еду в «Розебанк» и захожу в телефон-автомат. Действующий телефон-автомат в современном торговом центре — настоящий анахронизм. Кто, интересно, отсюда звонит? Может быть, брокеры с Африканской биржи или подростки, у которых закончились деньги на мобильном. И еще маргиналы вроде меня. Мне не хочется звонить по сотовому, не хочется, чтобы меня вычислили по номеру. Вдруг мне не хватит смелости говорить? Правда, вряд ли у него сохранился мой номер…
