— Не знал, — удивился милицейский следователь.
— Вася теперь по-вашему даже ругаться умеет.
— Алексей Павлович, а у меня армянский коньяк есть. Настоящий! Может быть, посидим все вместе, поговорим? И о деле подумаем.
— Лерник, это обязательно. Но, позже. Вначале поработаем немного. И у меня для тебя есть задание. Почти творческое. Присаживайся к столу.
Старший лейтенант вернулся обратно на стул и изобразил полное внимание. В карих глазах молодого человека загорелся азарт сыщика. Следователь прокуратуры развернул свой блокнот и сказал:
— По всем эпизодам, всего их семь, нет ни одного объяснения или протокола допроса вторых хозяев квартир. Тех, кто затем перепродавал добросовестным покупателям. И таких собственников получилось всего три человека. Двое продали по две квартиры каждый, и один сбыл три объекта недвижимости. Все прибыли из Ленинградской области и убыли, якобы, обратно. Лерник, надо их установить и найти. Может быть, на них ещё какие квартиры успели со временем оформить?
— Алексей Павлович, из семи сделок три квартиры были проданы через одно агентство недвижимости. Может быть, к ним завтра заглянуть?
— Даже не знаю. Думаю, пока не надо. Подождём, как и с нотариальной конторой. Я подготовил запросы в местные ЖЭКи, заберёшь у секретаря. Хотя, ответы для нас особо ничего не дадут, разве что покажут наш объём работы для руководства. Любят они про запросы спрашивать, — руководитель следственной бригады усмехнулся и продолжил: — Лерник, допроси подробней соседей по парадной и по лестничной площадке. Вдруг кто-то и чего вспомнит про этих недобросовестных продавцов. Может быть, потом придётся личность устанавливать и опознание проводить. Всё понял, товарищ старший лейтенант юстиции?
— Так точно, товарищ советник юстиции, — улыбнулся Паноян и встал со стула. — Загрузили вы меня, Алексей Павлович. Семь квартир, однако.
— Я же говорю — работа творческая, — Князев привстал и с улыбкой протянул руку младшему сотруднику. Старший лейтенант крепко пожал ладонь, водрузил на свою курчавую голову фуражку-аэродром и покинул помещение.
Хозяин кабинета подошёл к магнитофону, перевернул кассету, включил и прилёг на свой любимый диван. Глядя в потолок, начал анализировать новое дело: «Что мы имеем в итоге: семь квартир в центре города проданы по рыночной стоимости, и все первые владельцы, приватизировавшие эти квартиры в своё время, пропали без следа. Заявления по всем пропащим были, дела не возбуждались, пока одна из родственников не дошла со своей жалобой до Генеральной прокуратуры. И тут колесо правосудия со скрипом, но завертелось. Формально ни в одном эпизоде на сегодняшний день нет состава преступления. Владельцы продавали квартиры сами и покидали город добровольно. В материалах проверки нет ни одной доверенности на продажу жилья. И, наверняка, от всех бывших собственников имеются расписки о получении денег. Тот, кто это организовал, практически учёл все наши следственные действия. Бывший следователь Марченко? Не факт… Может быть, просто консультировал за долю малую и оформлял нотариальные документы. Вполне возможно. И это его работа…Раскрытие по старым методам не получится. Нужен творческий подход. Как у артистов…»
Алексей Павлович дождался щелчка автоматического отключения магнитофона, вернулся к столу и набрал номер отдела уголовного розыска Адмиралтейского района. Майора Жилина на месте не оказалось, попросил коллег перезвонить в городскую прокуратуру. Минут через двадцать раздался звонок:
— Господин советник юстиции, уже успели соскучиться по своим оперативным работягам?
— Товарищ майор, покой нам только снится. А скука — это есть отсутствие смысла.
— Сильно сказал, Алексей. Сам придумал?
— Где-то читал. Василий, меняем план. Завтра в Бокситогорск едешь один. Твоего стажёра светить не будем.
— Алексей, получается, что я в твоей бригаде самый молодой и шустрый? Обижаешь, начальник.
— Тебя обидишь. Так надо, Вася. Для дела. Есть у меня одна идея, с тобой переговорим по приезду. Сколько времени Кантемиров успел поработать в
милиции?
— Полгода дознавателем в Сестрорецке. До этого три года пожары тушил старшим пожарным ВПЧ (военизированная пожарная часть) в посёлке Медвежий Стан. Это рядом с метро «Девяткино», бывшей «Комсомольской».
— Хорошо. Пусть завтра подойдёт ровно в двенадцать к скамейкам около гостиницы «Советской».
— Конспирация и ещё раз конспирация?
— Да, Василий Петрович. Всё серьёзно. В отделе скажи, что я загрузил твоего стажёра по другим эпизодам. Вася, аккуратней там в Бокситогорске. Чужой город… Ствол возьми.
— Меня умиляет ваша прокурорская забота, товарищ старший следователь. Но, чёрт возьми, всё же приятно. Покорнейше благодарю, господин советник юстиции.
— Вася, не ёрничай. Ты мне нужен живым и здоровым. Семье тоже.
— До завтра, Леша. Как буду выезжать обратно, дам знать.
Алексей Павлович положил трубку и задумался: «Если я завтра запущу своё колесо правосудия, то обратной дороги уже не будет… Как бы человека не подставить…»
Глава 3
Следующий день выдался гораздо прохладней, северный ветер всё же пригнал циклон с Финского залива, и ночью прошёл сильный дождь. Ливень оказался весьма кстати, ещё вчера культурная столица тонула в пыли. Утреннее солнце подсушило умытые улицы и набережные. Дышать в центре города стало легче, а жить хорошо. К гостинице Алексей Павлович подошёл заранее, выбрал дальнее место за кустами сирени, ближе к Фонтанке. Коренной ленинградец тщательно протёр принесённой газетой скамейку, запахнул плащ, вдохнул насыщенный запах сиреневых кустов и принялся ждать вызванного сотрудника. Стажёр милиции в тёплой ветровке, плотных синих джинсах и белых кроссовках появился секунда в секунду. Князев взглянул на часы, встал и, протягивая руку, сказал:
— Точность — вежливость королей.
— У немцев научился, потом привык, — ответил Кантемиров и пожал ладонь. — Добрый день, Алексей Павлович.
— Здравствуй, Тимур. Хорошая привычка. Присаживайся. Сколько лет служил в армии?
— Вначале полгода в учебке под Свердловском, а затем пять с половиной в Германии. Всего шесть лет.
— Солидно. А я вот только два года на Дальнем Востоке. Связист. Как давно это было…, — с улыбкой задумался советник юстиции.
— «Кто е…ётся в дождь и в грязь? Наша доблестная связь!» — вдруг вспомнил Тимур солдатскую мудрость и тем самым поддержал приятные раздумья старшего по должности, званию и чину. Оба рассмеялись. Князеву понравились пунктуальность молодого человека и шутливый тон начала разговора. И опять же — армейское братство. Каждый из мужчин в своё время достойно перенёс тяготы и лишения воинской службы. А это в нашей жизни у нормальных людей чего-то стоит. Связист в запасе задал логичный вопрос:
— Тимур, в каких войсках служил?
— Пехота. Начальник войскового стрельбища Помсен, это под Дрезденом. Три года назад ушёл в запас по окончании контракта.
— А сам откуда родом будешь?
— С Урала. Челябинская область, шахтёрский город Копейск. Из посёлков. У нас там, где шахта была, там посёлок. И всё вместе — город Копейск. Сейчас шахты закрывать начали. Говорят — нерентабельно, — вспомнил свою малую Родину пехотинец и вздохнул. Собеседники замолчали и задумались каждый о своём: молодой человек о родном посёлке, человек постарше о свёрнутых шахтах и закрытых заводах по всей стране. Тимур поднял голову, заметил название гостиницы на крыше высотки и продекламировал:
— «Жил в гостинице «Советской» несоветский человек…»
— «Вечно в кожаных перчатках — чтоб не делать отпечатков…», — улыбнувшись, подхватил Алексей Павлович и повернулся к собеседнику: — Высоцкого уважаешь, Тимур?
— Классика, — точно так же, как и в кабинете, пожал плечами молодой сотрудник, посмотрел в лицо старшего по группе и серьёзно ответил: — Алексей Павлович, я хорошо понимаю, что вы оставили меня в последний момент в городе и вызвали на встречу не Высоцкого с Битлами обсуждать. Поэтому, предлагаю считать, что доверительный контакт между нами состоялся. И мне вчера майор Жилин кое-что рассказал про вас. Я вас уважаю и даю слово, что о нашем разговоре никому и ничего не расскажу.
