– Прошлой ночью они разбивали здесь стоянку, – сказал Макси. – Их было двое. Они – африканцы.
– Ты уверен, что это были африканцы?
– Совершенно. У них на ногах были сандалии из кусков резины с разрезанной автомобильной покрышки. – Он указал на отпечаток следов на земле. – Белые были бы обуты, скорее всего, в такие же, как у нас, специальные ботинки для путешествий в буш. Они не из лесничих, защищающих дикую природу, и денег у них немного, даже на приличную обувь не хватает.
– Браконьеры, охотящиеся на носорогов?
– Сомневаюсь. Эти ребята обычно носят ботинки военного образца – как в армии Замбии или Зимбабве. Скорее всего, это местные охотники, которых интересуют мясо и шкуры. Они обычно охотятся, расставляя такие же ловушки, какими пользовались мы в последние дни. – Он махнул рукой вправо. – Там километрах в двадцати есть деревушка Батонга. Судя по следам, они приходили с той стороны. Видимо, направлялись к озеру, и сдается мне, следы эти кончатся в нескольких километрах к северу от места убийства.
– Сейчас ты у нас начальник, – сказал Кризи. – Что будем делать?
Макси распрямился и посмотрел на часы. Он повернулся налево, в сторону озера, потом стал размышлять вслух:
– Если они из той деревни, что расположена вверх по реке, скорее всего, они здесь все время охотятся и знают эти места, как свои пять пальцев. Они могли заметить что-нибудь в то время, когда были совершены оба убийства. Эта охота позволяет им лишь кое-как сводить концы с концами. Если они что-нибудь заметили или наткнулись на какие-то следы до того, как прошел ливень, их информация могла бы нам очень пригодиться. Если они из Батонги, значит, болтать языком попусту не будут, но золотая монета может сделать их более сговорчивыми.
– Давай-ка с ними побеседуем, – сказал Кризи. – Ты их сможешь выследить?
Макси кивнул.
– Хоть они и осмотрительны, но найти их я смогу. Ты-то помнишь, как это делается?
– Конечно, – сказал Кризи. – До захода солнца осталось пять часов. Принимаемся за дело.
Макси подошел к дереву мопани и срезал ножом ветку около метра длиной. Потом сострогал с нее сучья и листья и двинулся вперед. Кризи подождал, пока он не прошел метров пятьдесят, потом отправился следом, внимательно за ним наблюдая. Эта была классическая схема поведения двух следопытов. Макси шел строго по следам, делая на них палкой специально для Кризи особые пометки. Примятая трава, указывающая направление, след на земле, сломанная ветка. Если Макси терял след, Кризи останавливался у последней отметки, пока Макси ходил кругами, отыскивая новые следы. В течение двух следующих часов такое случалось дважды, когда они проходили базальтовые скалы, и Макси приходилось отходить от последнего следа на несколько сотен метров, чтобы понять, в какую сторону охотники шли дальше. Кризи и сам был опытным следопытом, но сейчас просто восхищался мастерством Макси.
Часа через три Макси остановился, присел на корточки и стал внимательно изучать почву. Он взял щепоть земли, растер ее пальцами, понюхал.
– Здесь они остановились пописать, – сказал он. – Это было не больше часа назад. Нам бы тоже не помешало последовать их примеру.
– Зачем? – нетерпеливо спросил Кризи.
Макси ему объяснил:
– Потому что десять минут назад мы спугнули и согнали с насеста белоголовую ржанку, а эта птица может наделать много шума. За пять минут до этого мы потревожили бабуинов, а их чихающее тявканье можно услышать на большом расстоянии. Еще за десять минут до этого, если ты помнишь, большой медосос хотел своим криком привлечь наше внимание к пчелиному улью… а его тоже слышно издалека. Парни, которые идут впереди нас, по этим звукам могут понять, что кто-то преследует их. Поэтому и мы полчасика передохнем, и они за это время успокоятся.
Кризи в усмешке оскалил зубы.
– У тебя, Макси, не только рожа смазливая.
Макси встал и одарил его ответной улыбкой.
– Я в этом буше, – сказал он, – во время войны три года протрубил. Если бы у меня только рожа смазливая была, ты бы сейчас не на нее пялился, а покопал бы футов на шесть в глубину, чтобы оттуда мою черепушку смазливую достать.
Кризи указал на более темные участки земли, туда, куда мужчины мочились.
– Как ты думаешь, они вооружены?
Макси расстегнул брюки и стал справлять малую нужду.
– Не уверен, – сказал он. – Если они вооружены и их поймают лесничие, они рискуют получить пять лет тюрьмы.
– Ты на их языке говоришь?
Макси кивнул.
– Не так чтобы очень, но чтобы впросак не попасть, хватит. А может, мы и на ндебеле разберемся. В небольших племенах на нем говорят почти все.
* * *
Они догнали охотников за час до захода солнца. Еще два раза, когда они тревожили птиц, Макси пережидал по полчаса. Нетерпения Кризи не испытывал, он лишь восхищался предусмотрительностью и поистине сверхъестественными способностями своего друга, который умудрялся оставлять своей палкой пометки на почти неприметных следах.
Не доходя до озера километра два, они еще раз сделали небольшой привал.
– К самому озеру они подходить не станут, – сказал Макси. – Они уже, должно быть, в километре от него разбили лагерь, а теперь расставляют силки на звериных тропах. Скорее всего, каждый работает сам по себе, расставляет ловушки по четыре. До того как совсем стемнеет, они их еще раз обойдут. Сам лагерь, думаю, расположен в какой-нибудь лощине или расщелине, чтобы издалека не был заметен их костер. Мы к ним подойдем, как только настанет ночь. Я пойду первым, как есть – в шортах и без оружия. Ты меня прикроешь с 300.06. Я подойду к ним сбоку, и если тебе придется стрелять, все пространство будет как на ладони.
* * *
Пару часов спустя Кризи вгрызался в зажаренную на огне заднюю ногу антилопы импала и прислушивался к разговору Макси с двумя африканцами, который шел на непонятном ему языке.
Когда солнце зашло, они залегли за выступом скалы и стали ждать возвращения в лагерь охотников из деревни Батонга. Вскоре они появились: один нес самку импалы, другой – двух детенышей антилопы дукер. Тот, который нес импалу, в левой руке сжимал ружье. Они смотрели, как сноровисто африканцы снимают с животных кожу и развешивают ее для сушки на ветвях дерева, к стволу которого было прислонено ружье.
Охотники как раз стали разжигать костер, когда Макси передал оба свои ствола Кризи, снял рубашку и по кругу стал приближаться к костру. Руки он держал по швам. Африканцы внимательно за ними наблюдали. Внезапно из-за кустов выскочила гиена. Тут же один из них бросился к дереву за ружьем.
Кризи держал его на мушке 300.06, но стрелять не пришлось. Макси что-то крикнул на языке батонга и вытянул руки в стороны, параллельно земле. Африканец опустил ружье, и Макси пошел вперед, что-то убедительно говоря.
Охотники оказались братьями. Как только Макси заверил их, что не собирается сообщать о них властям, они пригласили их с Кризи в свой лагерь и достали из рюкзаков армейского образца меха с местной сивухой, настоянной на перебродивших бананах. После того как меха по несколько раз перешли из рук в руки, настроение вокруг костра стало более чем располагающим для беседы.
Говорил в основном Макси, переводя Кризи каждое слово.
– Мы пришли сюда потому, что несколько недель назад здесь убили двух белых людей.
Старший брат, уже седой, задумчиво кивнул.
– Для нас тогда тоже настали нелегкие времена. Сюда понаехала куча полицейских со следопытами, поэтому мы совсем не могли охотиться.
– А вы только охотой кормитесь? – спросил Макси.
Седой охотник покачал головой.
– Ну это не совсем то, что значит «кормиться» у вас. Мы продаем мясо очень дешево, а раз в месяц к нам из Булавайо приезжает человек и забирает кожу. За хорошую шкуру импалы он нам платит пятьдесят центов, а сам продает ее в Булавайо за три доллара.
– А сами они почему не ездят в Булавайо торговать шкурами? – спросил Кризи.
– Потому что билет на автобус до Булавайо обойдется им в два доллара, и, кроме того, они впустую потеряют два дня. И потом, я совсем не уверен, что им там сразу удастся найти подходящего покупателя, – объяснил Макси другу. Он снова обернулся к старшему брату и спросил: – Тебе что-нибудь известно о том, кто застрелил этих двух людей?
Прежде чем отрицательно покачать головой, старший негр плотно закрыл глаза, потом с беспокойством посмотрел на брата.
– Мы ничего не знаем. К нам в деревню уже приходили полицейские и всех допрашивали.
– Но ведь мы-то не из полиции, – ответил Макси. – Что бы мы от вас ни узнали, мы им ничего не расскажем.
Африканец снова покачал головой.
– Мы ничего не знаем. В то время нас здесь не было. Полиция привезла с собой своих следопытов, но они ничего не нашли, потому что утром прошел дождь, а к тому времени убийца, должно быть, уже ушел.
Когда Макси перевел эту фразу, в голове Кризи автоматически сработал какой-то механизм. Он подался вперед, взял Макси за руку и спросил:
