– Вперед! – скомандовал он уже в спины бегущим по коридору бойцам. Им не нужно было приказывать. Похоже, все роли давно были расписаны и вызубрены. Руслан поднес рацию к губам. – Всем! Начали!!!
Рация захрипела, выдавая ответы «расчетов». Это удовлетворило Руслана.
Первым по коридору несся молодой парень с тонкими дудаевскими усиками. Он рывком распахивал двери купе, ни на секунду у них не задерживаясь, и сразу дергал ручку следующего.
– Встать! Всем встать! – осатанело орали второй и третий, следуя за ним.
Они врывались в купе к спящим людям, не церемонясь, сбрасывали нижних с полок, били тех, кто спал наверху.
– На пол! В проход! Всем сесть в проходе! Руки положить на голову!
Выстрел… Выстрел… В закрытом пространстве вагона они грохотали, как разрывы артиллерийских снарядов. Бандиты стреляли в стенки вагона, не желая повредить электропроводку в подкрышевом пространстве.
– Что за… – недоуменный голос мужчины с верхней полки оборвался ударом в лицо. Бек схватил его за ворот футболки, и сдернул вниз. Тот грохнулся с высоты, сокрушая ребра об углы столика и нижних полок, и заорал от боли.
– Заткнись! – Бек врезал пострадавшему подошвой ботинка по голове. – Всем в проход, бараны! Руки на голову! Кто заорет или шевельнется – пристрелю!
Где-то испуганно закричала женщина, заплакал ребенок.
Выстрел…
– Закрой ему пасть, или я его башку об угол расшибу! – небритый абрек навел пистолет на мальчишку лет пяти. Его мать метнулась вперед, закрывая сына грудью.
– Нет!
Мужчина лет тридцати, похоже, отец малыша, в панике прижался к стене, выставив вперед руки.
– На пол, я сказал! – с губ абрека летели брызги слюны, глаза вылезали из орбит.
Выстрел… Пуля продырявила стенку вагона в сантиметре от головы мужчины. Тот пришел в себя, свалился в проход, и подмял под себя жену и сына, заслоняя их своей спиной.
– Сесть! Суки! Сесть на пол! Руки на голову! Чтоб я всех видел!
Почти все купе открыты. Несмотря на кондиционер, в вагоне жарко, и никто не запер двери, оставляя щелочку для сквозняка. Закрытой осталась только одна дверь. Молодой пролетел ее на ходу, крикнув что-то назад. Абрек тут же подскочил туда, отставив молодую семью.
– Открой! – Он два раза ударил ногой в дверь, и, не дожидаясь ответа, выстрелил в замок. Пуля с визгом отрикошетила назад, вскользь обжигая ребра бандита. От этого он просто обезумел.
– Не надо, брат!
Дверь моментально открылась. Двое мужчин, одетых полностью, будто спать и не собирались, сидели в проходе на коленях, закрывая головы руками.
– А-а-а! Твою мать! – абрек выдал ругательство на непонятном языке, но ограничился тем, что врезал переднему, молодому парню с водянистыми глазами навыкате, ногой в живот.
– Встать! Всем на пол! – Бек заскочил в купе, но, оглядевшись, умерил пыл. – Просыпайтесь, сядьте на пол и закройте голову руками. Так нужно.
– Что происходит? – спросил с верхней полки Хазрат.
Бек стиснул зубы, секунду буравя взглядом противника.
– Я сказал – сядьте на пол и закройте голову руками! – прошипел он. – И благодарите Аллаха и ваших почтенных спутников. Если не подчинитесь – они вам не помогут.
– Понял, – с готовностью согласился Хазрат, легко спрыгивая вниз. – Позволь старикам сидеть не на полу, а на полке и не поднимать руки?
Бек кивнул головой, и ринулся дальше.
– На пол! На пол! Руки на голову!
Бандиты метались по коридору, как собаки вокруг овечьего стада, сгоняя баранов в кучу и надрываясь от лая.
Выстрел…
– Руки на голову! Встать, свинья! Встать! На пол!
«Дудаев» рванул дверь последнего купе, и метнулся назад, проскальзывая мимо «Абрека». Тот сунулся было в проем, но отшатнулся назад. Десантник Жора, все еще сидевший с приятелем за столиком, плеснул ему водкой из стакана в глаза. В другой руке у него была зажата обгрызенная куриная ножка.
– Мочи духов! – заорал он, срываясь с места. – За ВДВ!
Куриной костью, как стволом пистолета, он ударил «Абрека» в лицо. Кость вошла прямо в глаз и, пробив его, достала до мозга. Жора перепрыгнул падающее тело, выскочил в коридор. «Дудаев» обернулся, услышав позади себя неожиданные звуки борьбы. Из купе вывалился здоровенный парень в майке-тельняшке. Пацан запаниковал, забыв про пистолет, попытался принять боевую стойку. Но дембель, не заморачиваясь приемами, просто и эффективно вломил ему тяжелым ботинком в грудь. «Дудаев» кубарем полетел назад, открыв сектор стрельбы для Бека.
Бек хладнокровно поднял пистолет, и выстрелил Жоре в голову.
Руслан повернулся к «полупроводнику», и неожиданно подмигнул ему.
– Ну, как? Здорово получилось?
Взглянул на часы.
– Полторы минуты. Неплохо.
Акцент из его речи незаметно исчез. Он перестал улыбаться, и коротко ударил Витю кулаком в живот. Из Вити разом вылетел весь воздух, как из взорвавшегося шарика. Он рухнул на пол, разевая рот в тщетной попытке вздохнуть.
– Не люблю наглых, – сказал, как плюнул, Руслан. – Что там, Бек? – обернулся он к раскосому, который склонился над «Абреком».
– Готов, – с досадой махнул рукой Бек.
Руслан только равнодушно пожал плечами. Пока все шло в рамках допустимого.
– Трупы в последнее купе, всех в коридор.
«Дудаев», морщась от боли в груди, поволок по проходу тело сержанта Кости.
– Этот жив еще, – посмотрел он на Руслана, когда вернулся за вторым милиционером.
– Ну, и что думаешь? – оценивающе прищурился Дикаев.
Парень с готовностью вытащил из-за пояса пистолет.
– Неправильно, – покачал головой старший. – Убивать хочешь? Надо было того десантника убить. А заложников расстреливать – дело нехитрое. Не мужское дело. Если надо будет – убьешь и мужчину, и старика, и женщину. И ребенка. Мужчина может это сделать. Когда это нужно. Забери у него пистолет.
Молодой бандит пристыжено нагнулся над милиционером, вытащил пистолет из его кобуры, но на его щеках заиграли желваки.
– Все в коридор! Вышли и сели на пол, на корточки! Руки держим на голове! – командовал Бек, выгоняя заложников из их купе.
Через пару минут весь вагон уже сидел в проходе, как зэки на пересылке – друг за другом, руки на голове, глаза вниз.
– Тагир! – позвал Дикаев молодого. – Ступай в соседний вагон, там понадобится помощь.
Тот кивнул, прошел мимо Руслана, почтительно опустив взгляд, открыл дверь в тамбур.
– Постой.
Тагир обернулся. Руслан пристально посмотрел на него.
– Не нужно делать ничего лишнего, Тагир, – веско сказал Дикаев. – Я обещал твоему брату, что сделаю из тебя мужчину. И я это сделаю. Ты смелый. Но ты пока делаешь много лишнего. Это не нужно мужчине. Мужчина делает только то, что необходимо. Ты меня понял?
Парень сердито кивнул, и захлопнул за собой дверь.
Для того, чтобы пройти закрытый вагон-ресторан, ключ-трехранник Никифорову не понадобился. Он через окно тамбура заметил, что поезд подъезжает к станции, и просто подождал. Вышел на перрон и просто обошел помеху. В следующий вагон он зашел без проблем, проводник даже не поинтересовался, откуда он. А откуда еще ночью на маленькой станции может взяться мужик в джинсах, тельняшке и тапочках?
Леха мог спокойно дойти и до своего вагона – он был следующим. Он сам не понимал, почему ему хотелось побыть одному. Ему сейчас был никто не нужен. Ни Наталья, на другие попутчики. А в этом вагоне его никто не знал, поэтому можно было спокойно постоять в тамбуре, покурить, подумать.
В плацкартном вагоне свет был приглушен. Запахи чужого ужина, сонные звуки, тихие голоса. Леха прошел вагон, уворачиваясь от свисающих в проход ног и рук. Почти все в плацкарте уже спали, сморенные первым днем длинного путешествия в Москву.
В нерабочем тамбуре Леха остановился, достал сигареты, и закурил. Вскоре поезд тронулся. За окном проплыли станционные огни, фонари светофоров. На фоне неба побежали, ускоряясь, темные контуры деревьев.
Минут через пять прошли два молодых серьезных милиционера, оценивающе окинув пристальными взглядами полуночного курильщика. Снова, как уже много раз за последнее время, легким пером коснулось предвкушение. Скоро он вернется на службу. Пока это возвращение не стало реальным, он и сам не подозревал, как ему не хватало этой жизни.
Жизни, где все понятно, где все на своих местах. Где есть приказ, который надо выполнить. Где есть друзья, с которыми не беспокоишься за спину.
На душе было легко и как-то светло, безмятежно. Может, встреча с этим смешным и солидным мальчишкой так осела на сердце. Вроде и с Ольгой расстались непонятно – ни ссора, ни признание, ни согласия, ни отказа. Но сейчас перед взором стояли ее глаза, полные горечи, страха и… И что еще было в них? Ведь было что-то еще! Если страх – то страх чего? Не его же она боялась. Боялась потревожить, замарать память о Сашке, боялась новой потери. А если так – то он ей не безразличен. Чужой, посторонний не может коснуться памяти о любимом. А раз он представляет такую опасность, значит, есть шанс!
