Как дикий ниндзя, я в один прыжок оказалась у кровати. Ребенок мирно спал на боку, волосики растрепаны, щека примята, рука крепко обвивает плюшевого зайца, о котором вчера рассказывал Макс. Вчера! Меня потрясло, что вчера ушло в такое далекое прошлое: казалось, нас с ним разделяют годы. Времени отдирать девочку от зайца не было. Зажав одной рукой рот ребенка, второй я обхватила ее за спину и прижала к себе. Главное — зажать рот достаточно плотно, чтобы девочка не могла издать ни звука, потому что успокаивать ее и объяснять, что не надо орать, не было ни секунды. На меня в ужасе уставились два, почти Максовских, черных глаза.
— Тс-с-с-с! — прошипела я одними губами как можно убедительнее. Округлила глаза, завращала ими, прошептала еле слышно скороговоркой: — У нас тут временная страшная сказка, которая скоро кончится, а пока от тебя требуется не мешать тете!
Ребенок моргнул и орать почему-то не попытался. Наверное, у нее шок, — подумала я. Дашины расширенные от ужаса глаза смотрели в мои, не моргая, двумя черными маслинами.
В коридоре уже слышались шаги. В моем коридоре или том, что направо? — соображала я лихорадочно, прислушиваясь к звукам. Бежать было совершенно некуда. Если в коридор, то меня непременно увидят убийцы. Собирались же они убить ни в чем не повинную домработницу? Значит, окажись на ее месте я, избавятся и от меня, не задумываясь. А может, и не отличат меня от нее? В темноте-то? Да и знают ли они вообще, как она должна выглядеть? Или у них просто задание: тетку убить, ребенка забрать? Тогда чем я не тетка? Ну худая, конечно, и моложе, но будут ли они вникать в такие мелочи? Нет! В коридор мне решительно не хотелось. Оглянулась, где бы спрятаться. Дьявол, я бы убивала этих дизайнеров! В комнате, как и по всему дому, царил модный минимализм. И это, блин, детская?! Даже на первый взгляд было понятно, — спрятаться в такой комнате абсолютно некуда. Выбраться через окно? Еще один прыжок — и надежда моментально меня покинула. Окно выходило на глухую вертикальную стену. Никаких пристроек, карнизов или террас. Или сигать, как есть, с ребенком на руках минимум с четырехметровой высоты, или можно об этом забыть. Сигать не хотелось. Жить хотелось как никогда! Даже если бы я и приземлилась живой — вероятность, что при такой посадке у меня окажутся не переломаны ноги и руки, была почти нулевая, а значит, бандиты благополучно выйдут из дома на звук моего падения и грохнут меня прямо на ухоженном красивом газончике.
Я взмолилась опять, вложив в это все свои силы: ГОСПОДИ! ПОЖАЛУЙСТА! КАК МНЕ ОТСЮДА ТЕПЕРЬ ВЫБРАТЬСЯ?! И опять решение пришло само. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. И (о везение!) оказалось, что бандиты пошли все-таки в правый коридор. Судя по всему, они так же, как и я, не знали точного расположения комнат: они крались на цыпочках и открывали все двери подряд. Подождав, пока они окажутся в наиболее удаленной от лестницы точке коридора, но при этом еще не успеют повернуться ко мне, я проверила, насколько плотно моя рука закрывала Дашин рот, и, убедившись, что та не может издать ни звука, замирая от ужаса, шагнула в коридор. Между мной и спасительной лестницей вниз было около пяти метров. Бандиты же находились в самом конце противоположного коридора, и им до лестницы было в два раза дальше. Расчет был прост: тупо бежать! Бегала я всегда быстро, еще со школы получая какие-то там призы по смешной дисциплине ОФП (общая физическая подготовка). Я сделала еще два-три тихих шага, чтобы выиграть себе пару секунд преимущества, после чего нервная система у меня сдала, и я, уже не прячась, рванула изо всех сил к лестнице. Оглядываться было слишком страшно, но по грохоту опрокинутой статуи на лестничной площадке я поняла, что бандиты несутся прямо за мной.
Дальше происходящее я помню только отдельными вспышками. Помню, как пронеслась вниз по лестнице, сшибла локтем со столика Максовский мотоциклетный шлем в гостиной, врезалась в статую в прихожей и чуть не грохнула ребенка на пол, пытаясь освободить руку, чтобы открыть дверь на улицу. Для этого мне пришлось отпустить руку, которой я зажимала Даше рот, и дальше все происходило еще и под звуки оглушительного детского ора.
Побежала я не в сторону главных ворот, каким-то образом умудрившись рассудить, что там, скорее всего, у бандитов имеется машина, и убежать от них будет нереально, а назад, за дом, где, как я рассмотрела еще когда мы только приехали, забор близко подходил к дому, а в нем имелась запасная задняя калитка, выводящая сразу в лес. За калиткой немедленно начались деревья, больно стегавшие меня ветками, но это было неважно. Остановившись на секунду, я опять зажала ребенку рот и, пробежав еще несколько минут, остановилась без сил, прислонившись спиной к дереву. Сердце колотилось в ушах так, что я почти не слышала звуки погони. Ноша у меня в руках казалась мне неподъемной, мышцы рук не могли больше держать ребенка, и локти сами по себе начали разгибаться. Я осела на корточки, посадив девочку к себе на колени и продолжая зажимать ей рот, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы остановить сердцебиение, и прислушалась.
Откуда-то сзади, причем казалось, что довольно близко, разносились хруст веток и матерные ругательства. Я устало закрыла глаза. Сил бежать дальше уже не осталось. Я, как была босиком, когда услышала бандитов под окном, так босиком все это время и оставалась. И от шока происходящего до поры до времени просто, наверное, не чувствовала боли. Сейчас же, когда дыхание чуть успокоилось, и чувст ва вернулись ко мне, я расположила их приблизительно в таком порядке: первое и самое главное — желание выжить, на втором же месте, сразу после основного инстинкта выживания, стояла жуткая боль в изрезанных и расцарапанных от лесной пробежки ступнях. Причем эти два чувства соперничали между собой за первенство, и при мысли о том, что мне еще надо пробежаться на таких ногах, желание выжить сильно сдавало свои позиции, а боль в ногах становилась вовсе нестерпимой. Оставалось только прятаться и надеяться, что бандиты в темноте ночного леса меня просто не найдут. Собаки у них, слава богу, не было. Не подготовились, суки, к таким пробежкам, — мелькнуло в голове, и я даже улыбнулась из последних сил.
Оглянувшись и выбрав куст погуще, я набрала в легкие побольше воздуха, закусила губу, чтобы не застонать от царапающихся веток, зажмурилась, и насколько смогла прикрыв собой тельце девочки, протиснулась в самую гущу.
И очень вовремя сделала, — отметил трезвый голос в моей голове, потому что уже через несколько секунд по стволу того самого дерева, под которым я приняла это решение, пробежал луч фонарика. За ним показались и мои преследователи. В темноте их было почти не различить, но по их запыхавшемуся дыханию я поняла, что они остановились совсем рядом, в нескольких метрах от моего укрытия. Фонарик шарил по кустам.
Я проверила, не задохнется ли Даша в моих объятьях. Нет, рот зажат хорошо, но нос свободен, ребенок дышит и пялится на меня во все глаза.
— Ну и куда эта сука подевалась? Ушла, что ли? — с раздражением спросил первый голос и сплюнул на землю.
— А хер поймешь в такой темнотище! Ночь вон безлунная совсем. Спряталась, поди, — узнала я голос Коляна. — А шустрая тетка-то оказалась! Я весь взмок догонять такую. А Саня еще говорил, что ей полтинник, из деревни она соседней, с пизденышем сидит, когда папаша на работе.
Саня?! В голове моей засуетились мысли. Не тот ли давешний противный Саша, Максовский главный партнер? Смотрел он так вчера недобро, и не только на меня, но и на Макса, как мне показалось, тоже. Завистливо и с какой-то классовой ненавистью. И так загадочно еще сказал, что «может ему есть, чего отметить».
Бандиты продолжали переговариваться, и голос первого бандита сказал:
— Да ты ваще уверен, что это она? Молодая больно, судя по прыти. Да и худая, как палка, кажись, вон ноги только и мелькали в платьишке. Ниче так, кстати, ноги. Не-е… это другая какая-то. Может, та приболела, и эту взамест себя прислала? — помолчал и добавил: — Босая она бежала-то, видал? Разодралась, небось, в кровь. Давай посвети на землю, может, кровь где заметна, понять, куда она побежала-то?
Луч фонарика заметался по земле. Я похолодела от ужаса. Я не имела ни малейшего понятия, оставила ли я там пятна крови. Прошло, наверное, не больше минуты, хотя мне показалось, что целая вечность. Надо проверить, если останусь к утру жива, не поседела ли я этой ночью, — подумалось некстати.
Но мне опять повезло. То ли свет фонарика был слишком тусклым, то ли раны на моих ногах были не такие сильные, но следов крови мои преследователи не обнаружили.
— Че делать будем? — угрюмо спросил Колян и несколько раз с чувством чихнул.
— Ты задолбал уже чихать сегодня! — взъелся на него первый. — Болен, так сидел бы дома!
— Сам ты болен! Аллергия у меня, бля… На цветение… — отозвался Колян обиженным голосом. — По лесу как набегаешься, так совсем сильно начинается. Так какой план-то будет? Искать ее теперь по лесу?
