Маркус оставил Юго-Западный барьер справа от себя, так чтобы солнце было прямо над головой и немного позади, стремясь избежать слепящего блеска на воде. Теперь ему было все отлично видно.
Но видеть было нечего.
Он держал курс на юг в течение двух минут, затем повернул на юго-восток. Ничего. Ничто не всплывало, ничто не качалось на воде, ничто не нарушало бесконечный покой голубых волн.
— Киндли, это Хьюи-один, — включил радио Шарп. — Я должен прекратить поиск. Там внизу ничего нет.
— Возвращайся домой, Хьюи-один. Вероятно, ничего и не было.
Шарп повернул на восток.
— Эй, — позвал Форестер и постучал по плексигласу рядом с собой, указывая вниз.
Шарп сделал вираж влево и взглянул на море. Он увидел два белых резиновых кранца, несколько досок, затем наполовину затопленную, похожую на белое одеяло, покрытое голубым туманом, крышу рубки судна.
— Уже не могу задерживаться, — сказал Шарп, — а то мы окажемся там, вместе с ней, — и установил курс 141, прямо на базу.
Маркус пересек линию рифов и был уже почти над островом, когда посмотрел направо и увидел «Капер», медленно пыхтящий в западном направлении вдоль берега.
Отправляйся домой, сказал он себе, не делай этого. Нет необходимости давать возможность Уиллингфорду второй раз выматывать тебе душу.
Затем он подумал: чихать на Уиллингфорда. Шарпа отчитывали и высокие чины, а Уиллингфорд был явно мелкой сошкой. Что еще они ему могут сделать? Вызвать к командованию? Ну и что? Он уже обдумывал другие возможности в жизни, и флот быстро отступал на второе место.
Маркус нажал на кнопку «передача» на микрофоне и вызвал:
— "Капер"... «Капер»... «Капер»... Говорит Хьюи-один.
* * *
Дарлинг с чашкой чаю в руках стоял в рулевой рубке, размышляя о том, сколько он может получить, если продаст свою масонскую бутылку — это была хорошая бутылка, редкость, ей было сто семьдесят лет, — когда раздался вызов по 16-му каналу.
Он снял микрофон с рычага:
— "Капер" слушает... перейди на двадцать седьмой, Маркус.
— Перехожу на двадцать седьмой.
— Еще какое-нибудь дерьмо? — спросил Майк.
— Не его вина в том, что случилось с плотом, — возразил Дарлинг. — Он пытался сделать доброе дело.
— "Капер", говорит Хьюи-один. Вип, примерно в двух милях прямо перед тобой находится разбитое судно. Считай, что это два-три-ноль от того места, где ты сейчас. Полторы мили от пляжа.
— Разбитое каким образом?
— Не знаю. На воде плавают обломки. У меня не осталось горючего, чтобы искать оставшихся в живых. Скорее всего, полицейский катер уже на пути к ним, но ты находишься ближе.
— Хорошо, Маркус. Пойду и проверю. — Дарлинг хотел повесить микрофон, но, охваченный добрыми чувствами, нажал кнопку опять. — Эй, Маркус! Наверно, в выходные я выйду в море, если это тебя интересует.
В голосе Шарпа послышалось облегчение:
— Я бы сказал, даже очень... то есть если меня не заставят мыть отхожие места.
Дарлинг повесил микрофон на рычаг, перевел приемник обратно на 16-й канал и обратился к Майку:
— Видишь? Окажи другу услугу, и тебе устроят хорошую головомойку. Ничего себе новость.
Он нажал рычаг дросселя и следил, как стрелка тахометра поднялась с 1500 оборотов в минуту до 2000.
— Почему флот прицепился к Маркусу? — спросил Майк.
— А как ты думаешь? Потому, что его сиятельство блудливый Сент-Джон добрался и до них.
Дарлинг заметил, что слишком часто в последнее время начал выходить из себя, и это удивляло его самого. Ему следует следить за собой и не позволить скатиться до паранойи.
Они с Майком возвратили поврежденные снасти аквариуму и рассказали то немногое, что им было известно по поводу случившегося. Дарлинг начал объяснять, как, по его мнению, могли бы быть улучшены новые снасти, но заместитель директора — щупленький нервный чернокожий мужчина, чью бородку клинышком в стиле Ван Дейка Дарлинг всегда считал маскировкой мышиной внешности, — сказал:
— Боюсь, что это не нужно.
— Что именно не нужно?
— Мы собираемся... э-э... прервать наш договор с вами.
— Что? Почему?
— Видите ли, это было... э-э... — он не решался взглянуть на Дарлинга, — дорогое оборудование... в конце концов.
— Акулы — животные крупные... в конце концов... Господи, Мильтон, если ты хочешь, чтобы я устанавливал снасти на глубину в десять футов, конечно, никто их не тронет. Но ты хочешь, чтобы я подвешивал их на глубине, где, между прочим, кое-что происходит, и желаешь, может быть, чтобы я действительно вылавливал что-то интересное, и вот поэтому существует риск. В этом все дело.
— Да, но... Боюсь, что дело окончено.
— А кто будет ловить для вас этих тварей?
— Ну, это еще следует решить.
Дарлинг глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь подавить гнев — и страх, в этом следовало бы признаться, — при мысли о восьмистах долларах в месяц, растворяющихся в воздухе.
— Это Сент-Джон, да?
Мильтон посмотрел в сторону, на телефон, как будто умоляя его зазвонить.
— Я не...
— Управление жизнью дикой природы. Он решил, что Управление жизнью дикой природы приберет к рукам и аквариум... правильно?
— Вы делаете поспешные...
— Он намерен забрать мои восемьсот долларов в месяц и применить глубинные сети и другие приспособления? А если вдруг он не выловит никакой дряни, то сможет отнести это на счет разливов нефти в Калифорнии.
Дарлинг знал, что он прав. Мильтон покрылся потом, его глаза рыскали из стороны в сторону:
— Ради самого неба, Вип...
— Верно, Мильтон. Я слишком бурно реагирую. — Дарлинг прошел к двери и открыл ее. Он увидел Майка, разговаривающего с черепахой, такой старой, что о ней говорили, будто это подарок Бермудам от королевы Виктории. — Но знаешь что? Я больше сожалею о вас. Я не очень-то много зарабатываю, но, по крайней мере, мне не приходится зарабатывать свои деньги, целуя задницу этой ирландской ящерицы.
Дарлинг был убежден, что Сент-Джон видел в нем угрозу своей власти, противника создания небольшой империи. Сент-Джон решил прибрать Дарлинга к рукам... или уничтожить его.
Но больше всего мучило и грызло Випа то, что день ото дня становилось все более очевидно: Сент-Джон добивается в этом успеха. Он обладал для этого всеми необходимыми средствами.
* * *
— Вон там, — сказал Майк, указывая на какой-то плавающий деревянный предмет.
Предмет был размером три на пять футов, к нему был прибит кусок полового покрытия, а по бокам свисали два обрывка цепи.
— Трап для ныряльщиков, — проговорил Дарлинг. — Подними его на борт.
Майк вышел на палубу, схватил багор и отправился к корме, в то время как Дарлинг поднялся по трапу на крыло мостика.
С высоты двенадцати футов над поверхностью воды ему были видны плававшие повсюду обломки, некоторые на фут были покрыты водой, другие качались на поверхности: кранцы, планки, подушки, спасательные жилеты. Воду покрывали пятна радужной пленки: это масло просочилось из двигателя, когда судно пошло ко дну.
— Подними все это на борт, — крикнул Вип Майку.
Целый час он лавировал среди обломков, и Майк подбирал предмет за предметом и забрасывал в кокпит.
— Хочешь подобрать и это? — спросил Майк, указывая на белый деревянный четырехугольный предмет четырех футов шириной и двенадцати футов длиной, который болтался на глубине фута-двух под водой.
— Нет, — ответил Дарлинг с крыла мостика. — Это крыша. — Затем что-то пришло ему в голову, и он крикнул: — Подожди, — поставил рычаг в нейтральное положение и спустился по трапу.
Он взял прикрепленный к двадцатифутовому тросу крюк и бросил его на дрейфующую крышу. Крюк зацепился за дальний край, Дарлинг потянул и приподнял угол крыши над водой. Он увидел цвет внутренней стороны щита — цвет зеленого горохового супа.
— Это судно Лукаса Коувена, — сказал он, выпуская щит обратно в воду и сворачивая трос.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел, как он прошлой весной красил судно. Он красил все внутри рубки в зеленый цвет детского поноса. Сказал, что купил краску на распродаже.
— Какого черта он делал здесь?
— Ты знаешь Лукаса, — пожал плечами Дарлинг. — Вероятно, у него была какая-нибудь идиотская идея, как быстро заработать пару долларов.
Они знали Лукаса Коувена более двадцати лет и всегда смотрели на него, как на человека, страдающего болезнью «почти»: почти все, чем занимался Коувен, могло принести ему средства для существования — почти, но не совсем. Он не мог приобрести достаточное количество ловушек для рыбы, чтобы окупить расходы на содержание судна, а когда ловушки были запрещены, у него не оказалось никакого другого занятия. Он брался за все ради нескольких баксов: возил воду, красил дома, строил причалы, — но он никогда не занимался чем-то достаточно долго", чтобы это дело превратилось в стабильный источник дохода.
