Когда он вернулся, Райдел и Колетта уже сидели за столиком и болтали. Оркестр закончил играть.
— Уходим, дорогой? — спросила Колетта.
— Если ты готова. — Честер натянуто улыбнулся.
Вместе с Райделом они поделили счет и чаевые. Райдел предупредил, что чаевые должны быть в пределах сотни, и Честер с небрежным видом добавил к своей доле еще пятьдесят. Они вернулись пешком в гостиницу «Ника» и разбудили задремавшего лифтера, чтобы тот поднял их на нужный этаж.
— Доброй ночи и приятных снов. — Райдел помахал рукой и направился к своему номеру.
Честеру показалось, что у того была самодовольная улыбка.
В номере Честер снял пиджак и налил в стакан холодной воды из-под крана. Он предпочел бы еще один глоток виски, но подумал, что так во время разговора с Колеттой у него будет более трезвый вид.
— Тебе было скучно, дорогой?
Она сняла через голову свое голубое платье.
— Думаю, с твоей стороны было не очень разумно болтать с вымогателем.
— Что? — Она посмотрела на него своими наивными синими глазами.
— Потенциальным вымогателем. — Честер придвинулся к ней и приглушил голос. Он вдруг подумал, что Райдел может подслушивать за дверью. — Вчера вечером в Ираклионе я пообещал ему пять тысяч долларов за то, чтобы он остался с нами еще на три дня. — Честер отхлебнул воды, глядя с угрюмым видом на жену. — И, как видишь, он согласился взять эти деньги.
— Хорошо… Но ведь он не просил их у тебя. — Колетта повесила платье и направилась в ванную. — Ты предложил ему сам.
Честер посмотрел на ее голую спину, перекрещенную черными тесемками бюстгальтера, и черные трусики.
— Как я могу разговаривать с тобой, если ты уходишь в ванную?
— Я только надену халат. Господи, из-за чего столько шума? — Она вернулась, завязывая на ходу пояс.
— Так вот. Я не знаю, о чем ты с ним говорила, но… он и так уже знает о нас слишком много. В воскресенье вечером он должен уехать. Я успокоюсь лишь после того, как увижу его в последний раз. — И кивнул в сторону номера Райдела.
Колетта подняла брови, но ничего не сказала. Она присела на край кровати, взяла с прикроватной тумбочки пилку и принялась полировать ногти, ожидая, что Честер скажет еще.
— Ты без конца болтаешь с ним. Мне это не нравится. Я хочу, чтобы ты следила за тем, что ему говоришь. Ты меня слушаешь?
Колетта хмыкнула. Она продолжала полировать ногти, не глядя на Честера.
— Не понимаю, с чего ты так взъелся?
— А с того… — Честер приблизился к ней. — Я не уверен, что смогу отделаться от него после воскресенья. Вдруг он не захочет уезжать и потребует большую сумму. Что, черт возьми, я смогу…
— Но ведь он тебя еще ни о чем не просил!
— Почему ты его защищаешь? Может, потому, что он уже пользуется сложившейся ситуацией и каждый вечер волочится за тобой?
— Честер, не будь глупым! Волочится!
Макфарланд фыркнул, направился к бутылке виски и плеснул в свой стакан, в котором еще оставалось немного воды.
— Я хочу знать, в каком положении нахожусь. О чем ты успела ему разболтать?
— А о чем я могла ему разболтать?
— О моих делах. О нас. О чем угодно.
— Дорогой, у тебя покраснело лицо. Думаю, тебе не надо больше пить. И пожалуйста, успокойся. Я ничего особенного ему не говорила, — добавила она примирительно. — Не больше того, о чем ты рассказал ему сам после нескольких бокалов виски. И вообще, сегодня вечером в основном говорил он. Райдел рассказал мне об одной девушке, в которую влюбился в пятнадцать лет.
— В пятнадцать? — Честер нахмурился.
— Да. Ей тоже было пятнадцать. Его кузина Агнес. Она гостила в их доме на пасхальных каникулах. У них завязался роман, продолжавшийся дней десять. Потом родители Райдела узнали обо всем и выгнали его.
Честер хмыкнул.
— Выгнали? Порвали с ним? И после этого он смог учиться в Йеле?
— Нет, разрыв с семьей произошел не сразу. Сначала ему досталось от отца. Тот обвинил сына в соблазнении девушки. Дело в том, что Агнес пошла к матери Райдела, когда его родители узнали обо всем, и заявила, будто кузен применил силу, а она пыталась защищаться, и все такое… просила оградить ее от Райдела. Разве это не ужасно? Ведь Райдел думал, что они любят друг друга и поженятся, как только достигнут совершеннолетия. По-моему, это ужасная травма для юноши в пятнадцать лет. Что ты об этом думаешь?
— Ничего. — Честер закурил сигарету.
— Ну а я думаю… Вся эта история сильно подействовала на Райдела. Вскоре после этого его задержали за воровство в бакалейной лавке. И тогда отец действительно выставил Райдела из дому, настояв, чтобы его поместили в исправительную школу.
— Должно быть, там он узнал много полезного.
— Почему ты такой циничный? Райдел возненавидел это место. Он пробыл там два года. Можешь себе представить: сын гарвардского профессора…
— Он так сказал?
— Да. По истечении двух лет бабушка помогла ему поступить в колледж. Она по-прежнему верила в него. А отец… Райдел сказал, что отец тоже немного помог, но больше они не общались. Агнес, по его словам, вышла замуж в семнадцать лет. Это был вынужденный брак.
Честер опустился в кресло.
— Похоже, ты выслушала сегодня настоящую сагу. И это все во время танцев?
— Да, в перерывах. Только Райдел говорил короче, чем я. Но кажется, ты не понял главного. Как юноша, по сути еще мальчик, смог пережить такое и остаться порядочным? По-моему, это о многом говорит. К тому же, несмотря ни на что, он закончил юридическое отделение Йеля.
Честер заключил, что Райдел окончательно склонил Колетту на свою сторону. Это было даже хуже того, что он предполагал, хотя и выглядело весьма забавным.
— Почему ты так уверена, что он все это не выдумал?
Колетта положила пилку для ногтей на прикроватную тумбочку и посмотрела на Честера.
— Так не лгут.
— Хм. Мне эта история не кажется правдивой. Хотел бы я знать, с чего это он вдруг разоткровенничался?
— Он сказал… Нет, ты не поймешь и будешь психовать.
Она поднялась, повернулась к нему спиной и начала снимать чулки.
— Так с чего же он разоткровенничался? — повторил Честер настойчиво.
— Он сказал, что я напоминаю ему Агнес. Не лицом, а фигурой.
— Вот как? Он уже успел изучить твою фигуру?.. Впрочем, немудрено. У него была такая возможность. Он ведь танцует очень близко, не правда ли?
Внезапно Честер встал. Ему захотелось разбить что-нибудь, порвать, уничтожить, но он лишь ткнул кулаком в воздух.
Колетта заметила этот жест.
— Успокойся, дорогой, и, пожалуйста, ложись спать, — сказала она примирительно.
— Я не хочу, чтобы ты с ним танцевала. Ясно? Ни одного танца. — Честер погрозил пальцем.
Колетта оглянулась на него. Ее лицо было бледным, но спокойным.
— Я думаю, это абсурд.
Честер неожиданно осознал, что они оба, Райдел и Колетта, ведут с ним игру. Колетта уедет с Райделом. В результате тот получит и деньги Честера, и его жену.
— Это не абсурд. И я не желаю… не желаю видеть, как каждый вечер мою жену лапает и даже целует какой-то жиголо, которого мы подцепили на свою беду.
— Подцепили? — Колетта подняла голову, ее глаза яростно горели. — Да кто ты такой, чтобы читать мне мораль? И это после того, как ты убил человека? — Она говорила понизив голос и подступая к нему. — Ты убил человека и даже не чувствуешь своей вины, а теперь еще выговариваешь мне из-за каких-то танцев.
Честер никогда прежде не слышал, чтобы Колетта спорила. Это было настолько неожиданно, что он даже на какое-то мгновение растерялся, чувствуя, как подрагивает его рука, державшая стакан.
— Сразу видно, что он много говорил с тобой.
— Что ты этим хочешь сказать? — спросила Колетта, все еще хмурясь.
— Он навязал тебе свои мысли. Он манипулирует тобой.
— Думаю, ты просто ревнуешь или бредишь.
— Я в состоянии отличить твои мысли от чужих.
— Довольно! Не желаю выслушивать нравоучения от преступника, — вспыхнула Колетта. — Если хочешь знать правду, я не испытываю большой радости от того, что замужем за убийцей.
— Хватит повторять это слово! Ты ведь знаешь, черт возьми, что это был несчастный случай.
— Все равно, смерть есть смерть, и это ужасно.
— Есть более ужасные вещи.
— Какие, например?
Прежде всего, подумал Честер, это перемена в Колетте, отбросившей прежнюю мягкость, готовность соглашаться со всем и подыгрывать его мужскому тщеславию. Теперь он становился для нее таким же, как все. Нет, этого не может быть. Честер с трудом сдерживал себя.
— Чего ты добиваешься? — спросил он глухо.
— Я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной в приказном тоне.
— Может, ты влюбилась в этого сопляка?
— Не знаю.
— Не знаешь?
Честер стоял оглушенный, словно в него попало пушечное ядро, оставив в нем пустоту.
