– Это интересно, – медленно проговорил он. – А меня все время мучает другой вопрос: зачем понадобилось загружать активное биологическое оружие на борт самолета, выполнявшего тренировочный полет? Ведь для учений логичнее было бы использовать нейтральный и безвредный агент – какой-нибудь невинный порошок вроде толченого мела.
Валентина пожала плечами.
– Так думаете вы и я, но ведь мы не русские. Они думают и поступают иначе. Вспомните чернобыльскую катастрофу, – продолжала она. – Мы бы не стали строить огромный реактор с легковоспламеняющимися графитовыми стержнями, а они построили. Мы бы не стали строить ядерный реактор без надежного защитного антирадиационного купола, а русские построили. И мы не стали бы проводить целую серию испытаний на прочность на работающем ядерном реакторе, а русские, без сомнения, это делали. Так что попытки объяснить поступки русских, пользуясь нашей логикой, не имеют смысла.
Смит кивнул.
– Тогда не будем и пытаться. Обсудим кое-что другое. Мне хорошо известно сегодняшнее состояние дел в области российских биовооружений, вы же являетесь экспертом по аналогичным советским системам. Как по-вашему, существует ли возможность того, что на борту бомбардировщика могла находиться не просто старая добрая сибирская язва, а что-то иное?
Валентина Метрейс вздохнула.
– Трудно сказать. «Миша-124» был самолетом одноразового использования. Как я уже говорила, совершив трансполярный перелет, он мог долететь до США, чтобы нанести удар по стратегическим целям, но вернуться обратно был уже не в состоянии. Учитывая это и то, что на борту самолета находился смертоносный груз, можно предположить, что это было что-то одно из триады ОМП – атомное, биологическое или химическое оружие. Советы не стали бы жертвовать бомбардировщиком дальнего действия и элитными летчиками для транспортировки чего-то менее мощного.
Она сделала еще один глоток кофе и повернулась к Смиту, поджав ноги под сиденье.
– Что касается того, мог ли там находиться какой-то другой токсин, то это представляется мне маловероятным. В те времена еще не существовало ни таких экзотических заболеваний, как лихорадка Эбола, ни генной инженерии. Приходилось пользоваться тем, что предлагала матушка-природа. Для создания биологического оружия чаще всего использовалась «большая тройка»: сибирская язва, оспа и бубонная чума. Предпочтение обычно отдавали спорам сибирской язвы, поскольку они были проще и дешевле в изготовлении. Кроме того, сибирскую язву легче контролировать в связи с тем, что она не передается от человека к человеку.
Смит, задумчиво морща лоб, сказал:
– Если бы в самолете находились бациллы чумы или оспы, у нас не было бы повода для беспокойства, поскольку они к сегодняшнему дню уже потеряли бы свои болезнетворные свойства. Кроме того, зачем русским врать на этот счет? Все три возбудителя в свое время были одинаково опасны, и мы в любом случае выясним, что там в самолете, когда доберемся до места.
Валентина согласно кивнула головой.
– Совершенно верно. Выходит, дело не только в присутствии там того или иного биологического агента. Они уже признались, что он был. Значит, существует какой-то неизвестный нам фактор «икс». Но зато я совершенно уверена в другом.
– В чем же?
Валентина Метрейс допила кофе и сказала:
– Когда мы окажемся на борту самолета, произойдет что-то весьма необычное.
Через три часа после вылета из Сиэтла «Боинг-737» опустил подкрылки и начал снижение в чашу Анкориджа. Под иллюминаторами лайнера проносились покрытые снегом горные вершины и сине-стальные воды залива Кука. «Боинг» снижался по спирали, готовясь совершить посадку в парадоксальном Анкоридже – американском городе XXI века, расположенном в самом сердце первобытной глуши.
Прокатившись по бетону взлетно-посадочной полосы, небольшой авиалайнер остановился у южного терминала международного аэропорта Теда Стивенса. В начале посадочной трубы Смита и его спутниц уже поджидал офицер в полицейской форме из подразделения, обеспечивающего безопасность аэропорта.
– Добро пожаловать на Аляску, подполковник Смит, – с серьезным лицом приветствовал страж порядка. – На полицейской автостоянке вас ожидает машина. – Он передал Смиту ключи от автомобиля. – Это белый «Форд» без опознавательных знаков. Когда автомобиль вам будет больше не нужен, просто оставьте его на Меррилл-Филд. Мы пошлем кого-нибудь, чтобы его забрать.
Смит понял: незримое, но всемогущее присутствие Директора Клейна распространялось и на эти широты, расчищая для них путь вперед и делая его максимально комфортабельным.
– Благодарю вас, сержант, – ответил Смит, беря ключи от машины, – я высоко ценю вашу помощь.
Полицейский также протянул Смиту ящик из плотного, шершавого пластика.
– Для вас прислали и это, подполковник. Кто-то считает, что вам это может понадобиться.
Смит заметил многозначительную улыбку полицейского.
– Ох уж эти «кто-то», – улыбнувшись в ответ, проронил он. – Никогда не знаешь, чем тебя порадуют.
Отправляясь в путь, они взяли с собой минимум поклажи, чтобы потом не пришлось тесниться в толпе прилетевших пассажиров вокруг багажной карусели, поэтому через несколько минут Смит уже вывел свое маленькое войско из здания аэропорта и все трое с удовольствием окунулись в морозный полдень Аляски. Солнце пригревало, но воздух все равно оставался холодным, а окружающие город вершины горного хребта Чугач покрывал недавно выпавший снег. Здесь, на севере, уже начиналась зима.
Как и было обещано, на автостоянке они нашли заляпанный грязью белый «Форд» с номерами штата Аляска. После того как сумки были уложены в просторный багажник, Смит бросил ключи Рэнди. Поймав их на лету, она скользнула за руль, Смит занял переднее пассажирское сиденье, а Валентина устроилась сзади. Однако ехать они не спешили. Сначала нужно было вооружиться.
Положив оружейный ящик на колени, Смит отстегнул боковые защелки и открыл крышку.
С тех пор как Джон стал военным, он успел разработать собственную теорию в отношении выбора оружия. С его точки зрения, это был глубоко личный процесс, целиком и полностью зависевший от человека и степени враждебности среды, которой ему предстояло противостоять. Это было абсолютной истиной, поскольку в некоторых ситуациях ты вверяешь свою жизнь оружию и оно оказывается твоим единственным союзником.
Смит вынул из ящика и передал Рэнди черный футляр, обшитый черной кожей и нейлоном. Она открыла массивные застежки «Велкро», и лучи северного солнца упали на стальной ствол «смит-вессона» 357-го калибра с изящной рукояткой из розового дерева. Это была модель «леди магнум» с эргономикой, рассчитанной на стрелка-женщину. Быстрыми профессиональными движениями с помощью специальной обоймы-спидлодера Рэнди вбила патроны в гнезда барабана.
Чему тут удивляться! Рэнди Рассел была женщиной и поэтому носила женский пистолет. Но поскольку она была очень серьезной женщиной, то носила очень серьезный женский пистолет.
Сам Смит остановил свой выбор на усовершенствованном «ЗИГ-зауэре Р-226». К пистолету прилагалось несколько обойм и наплечная кобура «Бьянчи». Этот пистолет находился на вооружении американской армии, приложившей немало усилий для того, чтобы превратить его в практичное и удобное в использовании оружие. Смит не видел оснований не соглашаться с мнением военных специалистов.
Наконец он вынул из ящика сверток, обмотанный мягкой черной тканью.
– А это что? – с любопытством осведомилась Рэнди.
– Это мое, – сказала Валентина, опиравшаяся подбородком на спинку переднего сиденья. – Можете взглянуть, если хотите.
Смит развернул сверток, в котором оказалось несколько метательных ножей. Таких, как эти, ему видеть еще не приходилось. Заинтригованный, он взял один из ножей. Всего восьми дюймов в длину и толщиной с палец, нож состоял наполовину из рукоятки и наполовину из острого, словно бритва, симметричного лезвия. Как бывает у рапиры или старых трехгранных армейских штыков, на клинке этого ножа имелась ложбинка для стока крови, что придавало оружию крайне зловещий вид. Смит, будучи не только врачом, но и воином, был впечатлен.
Нож не имел гарды, но его рифленую рукоятку от лезвия отделял выступающий ободок для упора большого пальца. Нож не являлся сборным, он был выточен холодным способом из цельного бруска какого-то чрезвычайно тяжелого металла.
По своему внешнему виду он явно напоминал тонки – дротики, применяемые в японских боевых искусствах. Положив его на вытянутый палец, Смит убедился в том, что оружие идеально отбалансировано. Если не считать наточенных до зеркального блеска лезвий и двух серебряных букв «ВМ» на клинке, нож был вороненым, угольно-черного цвета.
