— Не очень поняла, что ты наплела.
— Когда, черт побери, ты меня видела в последний раз? Не такой уж сложный вопрос.
— Совсем нетрудный. — Робин на мгновение задумалась. — Я знала, что ты ушла от Терри. Мы встретились с тобой на следующий день. В воскресенье, ближе к обеду.
— Это было тринадцатое января?
— Угадала. Мы прошлись по магазинам на Кенсингтон-хай-стрит.
— Совершенно не помню. И что я купила?
Робин ошарашенно на меня посмотрела:
— Ты серьезно? Я тогда ухватила потрясающие туфли. Цену на них, смешно сказать, скинули со ста шестидесяти до тридцати пяти фунтов.
— А как насчет меня?
Она улыбнулась:
— Я теперь вспомнила. Накануне вечером мы говорили с тобой по телефону. Ты была немного на взводе. Но утром пришла в норму и успокоилась. Я сто лет тебя не видела в таком хорошем настроении. Сказала, что хочешь приодеться для новой жизни. Купила коричневое мини-платье из мятого бархата. Колготки, белье. Туфли к платью. И очень эффектное пальто. Темно-синее. Потратила целое состояние. Но я одобряю. Деньги приятно транжирить. Ты тогда еще хихикала, что так широко размахнулась, хотя только что ушла с работы.
— Господи! Хочешь сказать, что я ушла не только от Терри, но и с работы?
— Да. А ты и этого не помнишь? Но у меня создалось впечатление, что ты об этом не жалела.
— Значит, у меня больше нет работы? — Земля под ногами покачнулась. Мир снова изменился — стал серее и холоднее.
Робин озабоченно на меня посмотрела. А я соображала, что бы сказать.
— И тогда ты меня видела в последний раз?
— Мы пообедали и договорились пойти выпить. Насколько помню, во вторник. Но накануне ты позвонила и все отменила.
— Почему?
— Сказала, что-то неожиданно возникло. И очень извинялась.
— Возникло хорошее? Или я была расстроена?
— Мне показалось, что ты была немного возбуждена. Впрочем, мы говорили очень недолго.
— И это все? — спросила я, доедая сандвич.
— Да, — ответила Робин и прищурилась: — А не может быть какой-то ошибки?
— Что меня похитил неизвестный и грозил убить? И что он таким же образом расправился уже с несколькими женщинами? Ты это называешь ошибкой?
— Не знаю.
— Робин, — медленно начала я, — ты одна из моих давнишних подруг. Я хочу, чтобы ты была со мной честной. Скажи, ты мне веришь?
Она сжала мои щеки своими тонкими пальцами, привлекла к себе, поцеловала и тут же оттолкнула.
— Если все это правда, а я не сомневаюсь, что все это правда, мне нестерпимо об этом думать.
— А представь, каково мне.
* * *
Встреча с Робин закончилась объятиями, слезами и заверениями в дружбе, однако навар оказался невелик: она сказала, что в те дни уезжала. Я оставила сообщение на ее автоответчике. А когда она вернулась, то перезвонила Терри и точно так же наговорила информацию на его автоответчик. Вот и все.
* * *
Сэм был тоже одним из моих приятелей, и я никак не могла поверить, что мальчишка, который покуривал травку на лестницах во время вечеринок в Южном Лондоне, теперь носит костюм с галстуком и между девятью и пятью по будням изображает из себя взрослого. Но в то же время я уже начинала представлять, как этот двадцатипятилетний стильный и явно симпатичный человек будет выглядеть, когда ему стукнет сорок.
— Да, мы с тобой встречались, — улыбнулся он. — Пошли выпить в субботу вечером. Мне даже обидно, что ты этого не помнишь. Ты рассказывала о Терри. Но не так много, как я ожидал. Ведь я было решил, что ты пошла со мной, чтобы спустить пар и выговориться об этом говнюке. Он совершенно не подходит для жизни с тобой. Но ты казалась скорее возбужденной, чем злой.
Это я могла вообразить. Не нашу встречу, а ее настроение — оно вполне объяснимо. Мы с Сэмом всегда оставались друзьями, но никуда не ходили вместе. Может быть, он об этом жалел и, наблюдая наши разрывы с Терри, угадывал свой шанс. Но Эбби, которая пошла с ним выпить, явно посчитала, что лучше держать его в друзьях.
Я сделала глоток из четвертой за этот день чашки кофе. Внутри у меня все бурлило от кофеина и неопределенности. Я узнала не много, но нечто довольно важное: последние дни перед моим захватом я решила не проводить со своими ближайшими друзьями. Тогда с кем же? Чем я в то время занималась? И кем была?
— Что ты теперь собираешься делать? — адвокатским тоном спросил меня Сэм.
— В каком смысле?
— Из того, что ты мне рассказала, получается... что он на свободе и знает, что тебя выпустили из больницы. Как ты будешь жить?
Я снова глотнула кофе. Мозг задавал мне тот же самый вопрос, а я всеми силами старалась от него отмахнуться.
— Не знаю, — ответила я. — Прятаться. Что еще остается?
Я записалась на определенное время, но меня попросили подождать пятнадцать минут. Я не возражала. Никаких дел у меня не было, а здесь казалось тепло и безопасно. Я села в кресло у двери и стала листать прошлогодние глянцевые журналы. Пенни, которая собиралась делать мне стрижку, сказала, чтобы я выбрала фасон, и теперь я рассматривала кинозвезд, музыкантов и улыбающихся знаменитостей и старалась представить свое лицо под их шевелюрой. Но ни на чем не могла остановиться, поскольку в любом случае напоминала саму себя.
Начинало смеркаться. За окном устало тащились закутанные в пальто и шарфы, дрожащие от мороза люди. Разбрызгивая грязную снежную кашу, грохотали легковушки и грузовики. А в парикмахерской было светло, спокойно и тихо — только вжиканье ножниц, шуршание по полу швабры, собиравшей в мягкие кучки срезанные волосы, да случайные обрывки разговоров. Стриглись шесть человек — все женщины. Они сидели в черных халатах, привалившись к спинкам кресел, или наклонялись над раковинами, пока им мыли головы шампунем или втирали в кожу кондиционер. В воздухе витал запах кокоса, яблока и ромашки. Я закрыла глаза — могла бы просидеть здесь целый день.
— Выбрали?
— Что-нибудь покороче. — Я разлепила веки.
Пенни проводила меня к креслу перед большим зеркалом, встала сзади, провела рукой по волосам и задумчиво склонила голову.
— Вы уверены?
— Да. Никаких завитков. Обрежьте коротко, но не слишком круто.
— Тогда сделаем ежик, взъерошим, а здесь скруглим.
— Прекрасно. Только сначала перекрасьте.
— Это еще час.
— Ничего. Как вы полагаете, какой оттенок мне пойдет?
— У вас и так очаровательные волосы.
— Мне хочется перемен. Я подумываю о ярко-рыжих.
— Рыжих? — Пенни подняла мои длинные светлые пряди и пропустила между пальцами. — Вы полагаете, такой цвет волос подойдет к оттенку вашей кожи? Может быть, что-нибудь поспокойнее? Жженый сахар с бликом?
— А это будет выглядеть иначе, чем сейчас?
— Определенно.
Я никогда не носила короткую стрижку. Девочкой вообще отказывалась обрезать волосы. Хотела отрастить их, как у моей подруги Чен, которая могла сидеть на своих иссиня-черных прядях. Обычно она заплетала их в одну косу, которую внизу перевязывала бархатной лентой, и эта коса, как живая, вилась у нее по спине. Я подняла руку и в последний раз потрогала волосы на затылке и посмотрела в зеркало.
— Ну хорошо, давайте приступим, пока я не передумала.
— Я вернусь после покраски, — сказала Пенни.
Другая женщина обесцветила мне волосы. Сначала смазала их неприятно-химически пахнущим составом. После чего посадила под рефлектор поджариваться. Затем пропитала вязкую массу волос снадобьем пожиже и обернула полосками фольги, и я стала похожа на окорок, который собираются запечь в духовке. Я закрыла глаза — не хотелось на это смотреть.
Пальцы бегали по моим волосам, на голову текла вода. Теперь я пахла плодами и влажным тропическим лесом. Меня накрыли полотенцем и кто-то поставил передо мной чашку кофе. Снег за окном пошел сильнее.
Когда Пенни начала стричь, я зажмурилась. Только слышала, как щелкали ножницы, и ощущала, как соскальзывали по шее срезанные волосы. Затылку и ушам сделалось непривычно легко. Пенни снова полила макушку водой. Она работала без передышки, не разговаривая, только время от времени просила по-другому повернуться и иногда наклонялась и сдувала с лица щекочущие волоски. Я открыла глаза и увидела перед собой маленькое, бледное, голое лицо. Нос и рот казались непомерно большими, а шея чересчур тонкой. Я опять закрыла глаза и постаралась думать о чем-нибудь другом. Например, о еде.
После парикмахерской зайду в деликатесную лавку, которую заметила на этой же улице, и куплю себе чего-нибудь сладкого с приправой. Может быть, персик с корицей. Или кусочек морковного пирога. Или яблоко — большое зеленое — и пирожное.
— Ну как вам?
Я заставила себя посмотреть в зеркало. Круги под глазами, губы сухие и бесцветные. Я коснулась пальцами щетины на макушке.
— Замечательно. Превосходно.
Пенни поднесла зеркало к моему затылку. Сзади я выглядела зеленым мальчуганом.
