Немченко снова пролистал файл Голоса.
Максим Дронов — идейный вдохновитель, главный разработчик и архитектор «Сигмы», прочитал Вадим.
Оба приятеля оказались крестными отцами легендарной «Сигмы» — мощнейшего синтетического наркотика, отправляющего каждый день на тот свет с добрый десяток людей. А Дронов был его архитектором.
Это тебе не сгоревший бомж, ошарашено подумал Немченко. Значит, говорите, Шептун их контору курировал?
Он подвинул к себе телефон.
Сегодня, пожалуй, предстоит еще одна встреча, подумал Вадим. С коллегами и недругами по общему цеху.
1
На экране телевизора человек-факел неторопливо пересек две сплошных линии и шагнул за дымящуюся разбитую морду рейсового автобуса. Мгновение он, замерев, стоял, подняв ногу, потом начал ее опускать, завершая последний шаг.
Что-то темное большое сбило его, словно тряпичную куклу. Пронеслось дальше под режущий визг тормозов, и врезалось в фонарный столб, превратившись из неопознанного нечто в заляпанный грязью «КаМАЗ».
Тарас переключил канал.
Там человек-факел только начинал движение, делая первый шаг на проезжую часть.
— … камерами отделения милиции, установленными совсем недавно. Смертник до сих пор не опознан. Официальные лица утверждают, что…, — Петровский выключил звук.
— Концы в воду, — подытожил Вепрь. — Огонь, как и вода, стирает все свидетельства возможного личностного контроля.
— Значит, даже фрагменты не помогут? — спросил Кравченко по громкой связи.
Он до сих пор сидел в отделении милиции, разбираясь с официальными лицами.
— Скорее всего, нет, — вздохнул Вепрь.
— Как такое вообще могло случиться? — вмешался Петровский.
— Разбираемся еще, но уже кое-что ясно. Оказывается в конфискованных вчера вещах, присутствовала бутылка с бензином. Новый дежурный, не задумываясь, выдал ее вместе с остальными личными вещами.
— Прекрасно.
— Ну, да. И пока я на этого идиота бумажки заполнял, он себя полил из выданной бутылки и на выходе поджег. Зажигалка тоже, как выяснилось по описи, в личных вещах присутсвовала.
— Любопытно, — произнес задумчиво Вепрь, — а если бы у задержанного связка ручных гранат была конфискована, ее тоже бы обратно выдали?
Анатолий коротко хохотнул.
— Так, как собирать фрагменты? — поинтересовался он.
— Мир праху его, — ответил Вепрь. — Это бессмысленно.
— Заканчивай там и возвращайся в офис, — распорядился Петровский и отключил телефон.
— Значит, до сих пор никакой ясности? — спросил Тополев.
— Это он, — уверенно ответил Вепрь. — Почерк семейный. Наглый, нахрапистый. Поводил вас за нос в отделении, а потом все концы в воду. Причем, как! Всенародно, с помпой — вот, мол, посмотрите, каков я в деле. Очень любят они показуху, представители вымершей школы.
— А ведь я сталкивался с ним, — задумчиво произнес Антон. — Кстати, наверное, одним из первых в «Полночи». Именно из-за показухи и вспомнил.
— Вот как? — посмотрел на него удивленно Петровский. Открыв ящик стола, достал диктофон. — А вот с этого момента давай-ка поподробнее, Антон.
2
С Тензором Тополев познакомился на собеседовании.
Антон тогда занимался вопросами кадров для «Полночи» и каждый день сортировал легион шарлатанов всех мастей, стекавшихся в приемную по рекламному объявлению, в надежде найти хоть кого-то стоящего в этой куче навоза.
Объявление было простым и лаконичным:
«Компания набирает на работу людей, обладающих паранормальными способностями. Господ, не обладающих таковыми или думающих, что они ими обладают, просьба не беспокоить».
Контактные телефоны, адрес, факс.
В результате, каждый день приемная наполнялась телепатами, ведьмами и дипломированными магами, получившими дипломы от самого Сатаны. Посетители заговаривали секретаршу, гадали, малевали на стенах каббалистические знаки, а некоторые умудрялись прямо из кабинета связываться и получать инструкции от Вселенского Разума. Одним словом, ежедневно Антон оказывался в дурдоме, выхода из которого в ближайшей перспективе не предвиделось.
В один из таких наполненных событиями и откровениями о потусторонних силах дней, Тензор и появился в компании.
— Помнится, — продолжал Антон, — я на него сперва даже не обратил внимания. Обычный парень, невысокий, неброский, одетый обыкновенно — ну, там, джинсы, черная футболка, кроссовки — сидел себе в углу и, озираясь, рассматривал весь собравшийся заповедник. Я только выпроводил мастера телекинеза, которому для передвижения графина с одного края стола на другой срочно требовалось четыре тысячи долларов в месяц плюс машина с личным водителем, как этот парень, поднявшись, сообщил, что, наконец-то, подошла его очередь. На вид ему было лет девятнадцать-двадцать и, оглядев его с ног до головы, я, помнится, поинтересовался, а что, он, собственно, умеет. Мне коротко ответили — все. Тогда я и пригласил его в кабинет.
Зайдя, Тензор взглядом придвинул к себе кресло и, сделав неуловимый пасс руками, открыл холодильник и щедро налил себе «Кока-Колы». Потом огляделся по сторонам с видом хозяина.
— Хороший кабинетик, — сказал он, пока стакан с «Колой», совершая сложные пируэты в воздухе, как планер в восходящих потоках, величаво летел к его протянутой руке. — И как успехи?
— Неплохо, — пробормотал Тополев, присаживаясь за стол. — Как же вас величать?
Молодой талант представился.
— Правда, обычно, меня зовут Тензор, — добавил он, — из-за моей острой неприязни к тензорному исчислению. Я уже двух преподавателей из окна выкинул.
Выглядел он хлипковато для настолько серьезных подвигов.
— Не руками, — пояснил Тензор, уловив сомнение во взгляде Антона. — Есть такое понятие — телекинез.
Стакан, шипя пеной и наглядно иллюстрируя это понятие, прибыл, наконец, в полное распоряжение его руки.
— Я слышал, — заметил Антон. — Что еще умеете?
— Многое, — помахал рекой Тензор. — Многое из того, о чем вы даже не слышали.
— А поподробнее?
— К чему, уважаемый Антон? Я здесь совершенно по другому поводу.
— Вот как? — хмыкнул Тополев.
— Мне этот паренек еще тогда не понравился, — пояснил он Петровскому. — Слишком много в нем было наносного. Каждое слово так и сквозило ничем необоснованным пафосом. Он меня воспринимал, словно… Ну, не знаю… Словно муху под микроскопом, что ли?
— Обычное для них дело, — пожал плечами Вепрь.
— Давай дальше, Антон, — напомнил Петровский.
— А дальше начались программные заявления, — вернулся к рассказу Тополев.
— Хотелось бы услышать ваши предложения для настоящих магов, — сказал Антону Тензор, делая глоток. — Не для шушеры, которая у вас в приемной собралась. Для магов уникальных.
— А вы именно уникальный?
— Естественно. Это первое. А второе — очень любопытно было бы узнать, откуда вы взялись такие умные.
— Второй пункт мне лично совершенно не понравился, — заметил Тополев.
Вепрь понимающе кивнул.
— Не помню, что я тогда ответил. Нечто невразумительное. А Тензор уже начал напирать.
— Мне, Антон, хотелось бы внести вам предложение встречное, — сказал он. — Скажем так, координальное… С сегодняшнего дня ваша контора полностью переходит в мое распоряжение. Вы, господин Тополев, — он окинул Антона взглядом человека, загнавшего, наконец, глупого таракана в угол и уже взявшего на изготовку «Дихлофос», — можете остаться. Вы исполнительны, пунктуальны и недалеки. Меня лично вы вполне устраиваете, как хороший администратор. А вот ваш теперешний руководитель — свободен… Да, я говорю о Тарасе Васильевиче… Лучше бы он не совался в недоступные ему высшие сферы…
— Я человек достаточно выдержанный, — заметил Антон. — Но, здесь, каюсь, не сдержался.
После этого монолога, он несколько мгновений переваривал, а потом, не прибегая к помощи телекинеза и прочей магии, просто взял наглеца за шиворот и вышвырнул из кабинета. Стакан последовал в вдогонку, орошая присутствующих в приемной гениев липкой сладкой жидкостью.
— Молодец, Антон! — усмехнулся Петровский.
— Но после этого монолога у компании начались проблемы, — вставил Вепрь.
— Сначала незначительные, — согласился Тополев. — Несколько наших перспективных проектов оказались сорванными, владельцы строений, намечавшихся под аренду, внезапно от нее категорически отказывались, несколько договоров с хорошими поставщиками непонятно почему были в одностороннем порядке расторгнуты. У компании наметился кризис, готовый в ближайшем будущем превратиться в кризис острый.
— А потом был Подольск, — кивнув, подвел черту Петровский.
