Пиво принесли в знакомой бутылке, и я налил его в стакан, что до этого ни разу не делал. И только теперь заметил, что оно отливает желтоватым. Может быть, поэтому ребята называли его тигриной мочой? Я сделал глоток, но вкуса так и не вспомнил.
Я посмотрел на город. На юго-западе заходило солнце, поднялся приятный ветерок. Зажглись фонари, и я заметил, что Сайгон простирался почти до горизонта. А дальше, за светлыми точками, некогда была война. Она то приближалась к городу, то удалялась, но никогда не прекращалась.
Заиграл оркестр, и я узнал попурри из "Звездной пыли". Рядом была небольшая площадка; несколько пар встали и попытались танцевать под усыпляющий мотив. А я постарался представить сидящих за столиками генералов, полковников и других шишек. Они ужинали здесь каждый вечер. Интересно, бросали ли они взгляды за горизонт? С такой высоты, как бы ни удалялась война, наверняка заметны разрывы снарядов и ракет, а если приглядеться – линии трассеров и всполохи осветительных залпов. И уж никак не пропустишь грохота тысячефунтовых бомб – разве что оркестр грянет в этот миг особенно задорно. Зато напалм ни с чем не перепутаешь – его пылающий огонь освещает всю Вселенную.
Я глотнул пива и опять почувствовал на лице ветерок. Оркестр грянул "Серенаду лунного света", и у меня внезапно возникло странное ощущение, что я не на месте, что не должен здесь находиться – это непочтительно по отношению к тем, кто погиб здесь темными ночами. И что еще хуже: ни один человек на крыше не знал, что я чувствую. Мне вдруг захотелось, чтобы рядом был Конуэй или даже Карл. Я оглянулся: неужели я здесь один? И заметил человека примерно моего возраста и с ним женщину. По тому, как он выглядел, и по тому, как они разговаривали, я понял, что он бывал здесь и раньше.
Я приканчивал вторую бутылку, а оркестр завершал "Старый добрый Кейп-Код"[27] – откуда только они вытаскивали эти песни? После назначенного часа прошло уже двадцать минут – и никакого связного. Я представил, что вот сейчас официант принесет мне факс: «Преступник признался. Билет до Гонолулу у портье». Но как тогда быть с моим паспортом?
Пока я предавался мечтаниям, рядом с моим столом появилась молодая европейка. На ней были бежевая блузка, темная юбка и сандалии. В руках атташе-кейс и никакой сумочки. Она как будто кого-то искала. Затем подошла к моему столику и спросила:
– Вы мистер Эллис?
– Нет.
– О, извините. Мне нужно здесь встретиться с мистером Эрлом И. Эллисом.
– Прошу вас – можете посидеть со мной, пока не придет мистер Эллис.
– Если это удобно...
– Безусловно.
Я встал и подвинул ей стул. Женщина села. Ей было около тридцати плюс-минус несколько лет. Длинные прямые каштановые волосы расчесаны, как у вьетнамок, на пробор. Глаза карие и очень большие. Лицо чуть тронуто загаром, что неудивительно в этом климате. На ней не было никаких драгоценностей – только довольно простые часы. И никакой косметики, даже маникюра. Хотя губы слегка подведены красной помадой. Несмотря на вьетнамский стиль прически, она производила впечатление деловой женщины – юриста, банковской служащей или маклера по продаже недвижимости. Такую можно часто встретить в Вашингтоне. Образ подкреплял атташе-кейс. И я, кажется, не успел упомянуть, что она была красива и хорошо сложена. Хоть это совершенно не важно, но трудно не заметить.
Женщина поставила атташе-кейс на пустой стул и протянула мне руку:
– Привет. Я Сьюзан Уэбер.
Я пожал ей руку и, понимая, что наступает типичный миг из бондианы, посмотрел ей в глаза.
– Бреннер. Пол Бреннер. – Мне почудилось, что оркестр начал мелодию из "Голдфингера".
– Спасибо, что не прогнали. Вы кого-нибудь ждете?
– Ждал. Разрешите предложить вам выпить? И подождем вместе.
– Что ж... хорошо... Мне, пожалуйста, джин с тоником.
Я подозвал официанта и заказал джин с тоником и еще одну бутылку пива. Госпожа Уэбер что-то сказала ему по-вьетнамски, и официант улыбнулся, кивнул и ушел.
– Вы говорите по-вьетнамски? – спросил я ее.
– Немного. А вы?
– Тоже немного. Знаю, как сказать "Ваши документы!" и "Руки вверх!".
Она рассмеялась, но ничего не ответила.
Принесли напитки.
– Надеюсь, они используют натуральный хинин, – предположила Сьюзан. – Хорошо от малярии. Ненавижу противомалярийные таблетки. От них... у меня расстройство.
– Вы здесь живете?
– Да, почти три года. Работаю на американскую инвестиционную компанию. А вы здесь по делу?
– Турист.
– Только что приехали?
– Вчера вечером. Остановился в этой гостинице.
Сьюзан подняла стакан.
– Добро пожаловать в Сайгон, мистер?..
– Бреннер.
Мы чокнулись.
Я заметил, что у нее произношение жительницы Новой Англии и спросил:
– Вы откуда?
– Родилась в Леноксе, западный Массачусетс.
– Я знаю, где это. – Ленокс – город, который так и просится на почтовые открытки. Живописнейшее место на Беркширских холмах. – Как-то проезжал. Очень много больших поместий.
Сьюзан не ответила, и я продолжал:
– Летний дом Бостонской симфонии. Тэнглвуд. Бывали когда-нибудь в Тэнглвуде[28]?
– Лето я обычно провожу в Монте-Карло.
Она покосилась на меня, видимо, пыталась понять, не валяю ли я дурака, но так и не решила. И, в свою очередь, спросила:
– А вы откуда? Я слышу в вашей речи что-то бостонское.
– Слава Богу. А то уж я подумал, что все растерял.
– Так не бывает. Значит, мы оба из штата у Залива[29]. Мир тесен! – Сьюзан обвела глазами ресторан. – Здесь приятно. Но только не летом. Летом очень жарко. Вам понравилась гостиница?
– Пока да. Утром подвергся потрясающему массажу.
– Вот как? – подхватила она. – Какому именно?
– Шиацу.
– Я люблю хороший массаж, – продолжала Сьюзан. – Но массажистки получают от отеля всего один доллар. Поэтому они предлагают дополнительные услуги и не любят работать с женщинами.
– Вы всегда можете дать чаевые.
– Я даю. Доллар. Но они любят мужчин.
– К вашему сведению, это был только массаж. Но место довольно аморальное.
– Будьте осторожны.
– Я не только осторожен. Я добродетелен.
– Достойно похвалы. Но почему мы затронули именно эту тему?
– Из-за меня.
Сьюзан улыбнулась:
– Кстати, о гостинице: когда-то она принадлежала богатым вьетнамским супругам, которые выкупили ее у французской компании. А во время войны в ней жили в основном американские военные.
– Слышал.
– Потом, когда в семьдесят пятом году к власти пришли коммунисты, ее прибрало к рукам правительство. Здесь селились северовьетнамские партийные бонзы, русские делегации и комми из других стран.
– А что еще ждать от победителей?
– Я так понимаю, что отель превратился в свинарник. Но в восьмидесятых власти продали контрольный пакет акций иностранной компании, и она сумела избавиться от коммунистических постояльцев. Все отремонтировали, и получился международный отель. Я всегда здесь заказываю номера для деловых людей из США и Европы. – Сьюзан посмотрела на меня. – Я рада, что "Рекс" вам понравился.
Мы встретились глазами, и я кивнул.
– Не могу себе представить, куда запропастился мистер Эллис.
– Загляните в массажный кабинет.
Она рассмеялась.
– Давайте еще по одной, – предложил я.
– Почему бы и нет... – Она что-то сказала проходившему мимо официанту, полезла в кейс и, достав пачку "Мальборо", предложила мне.
– Спасибо, не курю, – отказался я. – А вы не стесняйтесь.
Сьюзан щелкнула зажигалкой и, пока прикуривала, тихо произнесла:
– У меня для вас кое-что есть.
Я не ожидал женщины, но решил, что так наша встреча меньше бросается в глаза.
– Я получила факс из вашей фирмы, – сказала она. – И пометила, что вам нужно, в газете. Она в моем кейсе. Кроссворд.
Мне объяснили, что вы поймете.
– Оставьте мне газету, когда будете уходить.
Сьюзан кивнула.
– Вчера вечером я отправила факс вашей фирме – сообщила, что вы зарегистрировались в гостинице. Передала, что рейс задержался на час по погодным условиям. Но в "Рекс" вы приехали через полтора часа после посадки. В чем дело – возникли проблемы в аэропорту?
– Перепутали мой багаж, – ответил я.
– В самом деле? Сюда прибывает не так много самолетов. И всего одна багажная карусель. Как могли перепутать ваш багаж?
– Понятия не имею.
Ее джин с тоником принесли вместе с моим пивом. Оркестр заиграл "Стеллу в звездном свете". Музыканты явно предпочитали небесные темы.
