мои слова, и его брови сошлись на переносице. Если это его последние минуты, разве я могу отнять их? – Я имела в виду, что сама просмотрю все файлы, которые собрали вы с отцом. И пойду на Набережную, чтобы переговорить с родителями Дэйзи Келли.
Он не верил, что у меня что-то получится. Что касается беседы с родителями Дэйзи – я тоже. Но правда в том, что я не одна. У меня есть документы его отца и моей мамы, у меня есть Дориан и детектив Дин, и вместе мы справимся. Двадцать лет назад была лишь Дэйзи Келли, одна-одинешенька, которая не знала, кому можно доверять.
– Как тебе угодно, – мрачно сказал Дориан, не отводя от меня испытующего взгляда. – Я стараюсь не появляться в том проклятом районе.
Хотелось сказать «я тоже», ведь очевидно, что мать Дэйзи Келли скорее с большим удовольствием изрешетит меня из дробовика, чем ответит на вопросы, кто именно был лучшим другом ее дочери.
Размышляя над этим, я никак не могла выбросить из головы мысль, что, если бы кто-нибудь вовремя выслушал Дэйзи Келли, если бы кто-то поверил ей, ничего бы не случилось. Если бы отец Дориана не совершил в тот дождливый день роковую ошибку, если бы он не отмахнулся от показаний «накачанной наркотиками беременной», история завершилась бы хорошо. Криттонского Потрошителя поймали бы на следующий день. Но никто не копал глубоко, а когда взялись за дело вновь, было уже непростительно поздно.
Всему свое время, – так всегда говорит Ной.
Я посмотрела на Дориана, уставшего, угрюмого, мертвенно-бледного, с тяжелыми веками и глазами, налитыми кровью. Всего пару недель назад этот человек выглядел на тридцать, а сейчас передо мной сидит развалина на десять лет старше.
– Дориан, я сама отыщу его, – заверила я. Только займись своими делами, ведь Ной прав: всему свое время. И твое скоро подойдет к концу. – Я знаю, что для тебя найти Криттонского Потрошителя так же важно, как и для меня. Я не успокоюсь.
– Не то слово, – язвительно пробормотал Ной.
Я не успокоюсь, Дориан. Я не хочу, чтобы ты думал, что я такое же чудовище, как и Потрошитель, но, по правде говоря, я не собираюсь искать против него улики, у меня нет цели засадить его за решетку. Когда я узнаю имя монстра, я возьму нож. Или, может, пистолет отца. И подойду к двери. И я буду последним гостем в его доме. И я вырву его сердце тем же способом, которым он вырывал сердца своих жертв.
* * *
Рассвело как-то неожиданно. Зябкий туман окутал стены особняка на улице Красные Розы. Мы трое все еще сидели полукругом за деревянным столом с двумя опустевшими кружками, банкой вишневого варенья и пакетом сухарей.
Хозяин дома каждые пять-семь минут засыпал и кивал головой, подпирая щеку кулаком. Когда его голова перевесилась и он ударился затылком о стену позади себя, он не выдержал.
– Я сдаюсь первым, у меня уже путаются мысли. Договорим позже?
Я кивнула, испытывая грусть. Только что Дориан пересказал мне пару историй, услышанных от моей мамы. Мне было больно слышать о ней от него, от кого-либо еще. Но вместе с тем, что мое сердце тревожно сжималось, истории Дориана были теплыми и живыми. Он говорил о моих родителях так, словно хорошо их знал.
Я же, оказывается, ничего не знала о них.
Еще Дориан рассказал нам с Ноем неприятную и странную историю об их с Аспеном знакомстве и первом разговоре в психлечебнице; бесстрастно поведал о том, что частенько замечал, как они с Альмой похожи, но не спешил никому из них признаваться, что он знаком с обоими, потому что считал, что признание все испортит. Думаю, он был прав, и Альма сочла бы происходящее предательством. Аспену, думаю, было плевать.
Когда Дориан, пошатываясь, вышел из кухни, оставив дверь открытой, я посмотрела в окно на сад. Рассветные сумерки скрыли кусты и деревья, превратив их очертания в горбатых чудищ. Я почувствовала, что дрожу от холода, только тогда, когда на мои плечи опустился шерстяной плед и за спиной тихо прошуршал голос Ноя:
– Если бы я знал, что ты останешься здесь, я бы растопил камин.
Ной поставил стул справа от меня, чтобы мы сидели по одну сторону стола, и наши колени случайно стукнулись друг о друга. Я перевела взгляд на гроб под грушевой скатертью. Мое тело лежит прямо там, у стены, где ядовитой змеей скользит осенняя сырость. Мне поэтому холодно? А если сделать больно моему телу, я тоже почувствую боль?
– Все хорошо? – Мягкий голос Ноя проник в мое сознание, и я обернулась. – Может, тебе стоит поспать?
– Нет.
Я не хочу спать. Не хочу тратить время на сон.
Ной никак не прокомментировал мой резкий отказ, лишь заботливо предложил еще чаю. Когда я отказалась, он поинтересовался, голодна ли я, и я вновь ответила «нет». Если бы он спросил, что сейчас чувствую, я бы не смогла ответить на этот вопрос. Потому что кто-то в моей голове нажал на волшебную кнопку и выключил мысли. Я смотрела на гроб, понимая, что любыми способами хочу задержать Ноя рядом с собой, но не понимала лишь одного: хочу ли я просто поговорить о чем-нибудь или задать страшные вопросы?
Пока я судорожно размышляла об этом, Ной бережно взял мою ладонь, лежащую на столе между нами, и сжал вялые пальцы с короткими ногтями. Когда я посмотрела на него, он грудным голосом, так тихо, что пришлось напрячь слух, сказал:
– Я знаю, что ты чувствуешь, Кая. Ты боишься, ведь у тебя никого не осталось. И еще ты начинаешь подвергать сомнению всю свою жизнь.
Я хочу уйти. Я просто хочу подняться и уйти. Но я не ухожу, не сбегаю, а продолжаю смело смотреть Смерти в глаза, позволяю Ною читать меня.
– Пока что ты не чувствуешь себя спокойно, Кая, и в голове очень много мыслей, – продолжил он и затем коснулся моей щеки. Большой палец оказался у уха, а остальные скользнули на шею. – Скоро все закончится и станет прежним. А пока не думай, хорошо? Можно задать вопрос?
Я кивнула, и Ной наклонился вперед. Я осознала, что даже если он снова начнет молоть чушь, я не обращу внимания. Пусть просто говорит – что угодно. Я и боюсь его слов, и жажду их. Он всегда был безжалостен в беседах, неуловимо напоминал мне моего отца. Слова Ноя резали плоть и достигали нутра, но моя жизнь была тяжелой, а теперь стала еще и лживой. Я хочу правды.
– Там, в Тайной квартире, что именно ты видела? – шепнул он, и я ошеломленно сморгнула. – Я имел в виду, что… Когда ты была вдали от своего тела, тебя мучили видения, галлюцинации и кошмары. – В этот раз он
